Беседа с Михаилом Ямпольским

Через четыре года Россия будет отмечать одновременно столетие Октябрьской революции и восемьдесят лет Большого террора 1937 года. Исторические события раннесоветского периода отходят в далекое прошлое. Но, так или иначе, эта история до сих пор оценивается как кошмар в сознании живущего. Как это может быть, что память о жестокостях сталинской эпохи до сегодняшнего дня остается в России темой регулярных политических распрей и яростных дебатов?

Богатая теоретическая историография феномена травмы так или иначе ис­ходит из очевидного признания негативности травматического опыта. У этой аксиоматики множество оснований: начиная со здравого смысла и этимологии (др.-греч. trauma— рана) и заканчивая клинически наблюдаемыми послед­ствиями травматического опыта. Травма приводит к физиологическим рас­стройствам организма, нарушает работу психики, затрудняет коммуникацию человека с внешним миром, деформирует речевую компетенцию субъекта, ускользая от рационализации; препятствуя попыткам выйти за ее собствен­ные пределы, она подрывает основы репрезентации, позволяющие субъекту символически контролировать внешнюю по отношению к нему реальность