Описывается полемика о старообрядческой жертвенности конца XVII – начала XVIII в., вызванная многочисленными случаями самосожжений и других вариантов «самогубительной смерти». Основным объектом обличений со стороны российской государственной и церковной власти была система сакрализации староверами собственных страданий: создание и распространение соответствующих нарративов, апелляция к народной религиозности и почитание новомучеников. 

В статье обсуждается эмпирическая применимость историко-антропологических концепций (Вальтера Буркерта, Рене Жирара и др.), интерпретирующих жертвоприношение как социально приемлемую проекцию агрессии, присущей человеческим существам. Идеи Буркерта и Жирара впоследствии неоднократно вызывали критику со стороны религиоведов и антропологов.

Автор анализирует проблематику самопожертвования как высшей формы любви с акцентом на византийском восприятии этических принципов самопожертвования, пришедшем в пространство русской культуры через переводы ниптической (аскетической) литературы, продолжающей традицию античной философии. С опорой на исторический источник – труд Евсевия Кесарийского – рассмотрены случаи принесения в жертву собственной жизни из милосердной любви к ближнему и новый, аксиологически христианский взгляд на жертвоприношения.