После распада СССР разве что самые ленивые комментаторы не высказывались в духе того, что «холодная война» завершилась и скоро наступит эра мира и благоденствия. Последняя – с учетом развала экономики и социальной сферы во всех постсоветских республиках – если даже и наступила, то почувствовали это лишь очень немногие. Однако по случаю украинского кризиса термин «холодная война» снова активно циркулирует в информационном пространстве, но уже в контексте ее возобновления. Возможно, такое восприятие растиражированного клише «холодная война» обусловлено идеологической окраской противостояния: дело представлялось как борьба «свободного мира» с «тоталитаризмом», которую вели меж собой империи «зла» и «добра». Между тем противостояние основных фигурантов «холодной войны», будучи проявлением своеобразного «основного геополитического инстинкта», происходит уже несколько веков и нашло свое отражение в шедеврах мировой литературы (например, блестяще написанном «Киме» Редьярда Киплинга). Свою роль при таком не совсем адекватном восприятии геополитического противостояния сыграли и заранее фиксированные временные координаты: подразумевалось, что все началось после окончания Второй мировой. Сегодня некоторые исследователи ставят этот тезис под сомнение и полагают, что «первая холодная война» началась сразу же после 1917г., когда западные страны стали вести борьбу против большевистской Россией, а «вторая» возобновилась после Второй мировой [1]. Конечно, в «постреволюционный» период историческое геополитическое противостояние не прерывалось, однако оно велось по классическим канонам, и в нем отсутствовала информационно-идеологическая и экономическая специфика, присущая, если придерживаться принятой терминологии, «первой холодной».