Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » 60 параллель » №4, 2011

Ефим Резван
Два озера

Озеро Вечности (лат. Lacus Temporis) – лунное море, расположенное в северо-восточном квадранте видимой стороны Луны,
состоит из двух округлых участков, приблизительно равных по размеру, и включает в себя два небольших кратера,
находящихся на пересечении этих двух участков.

 

Где становье? Увы! Ни следа не осталось в Мина,
Склоны гор обезлюдели, стала пустынна страна,
А в долине глухой Ар-Райян стерлись русла потоков,
Словно буквы на плитах, в которых жила старина.

Над покинутым стойбищем в будни и в праздник священный
Только ветры кружились, безмолвные шли времена.
Антилопы глазастые бродят беспечно по травам,
Их детёнышам резвым дарована воля сполна.

………..

Но, омытые водами, чётче следы человека,
Время стёрло строку, но прочерчены вновь письмена, –
Так незримый рисунок, иглой нанесенный на кожу,
Натирают сурьмою – и татуировка видна.

Лабид б. Раби‘а (пер. А. Ревича)

 

Разбитое шоссе бежало от Семипалатинска на юго-запад, практически вдоль кромки бывшего советского ядерного полигона. Дорога предстояла долгая, мы выехали затемно в пять утра. То просыпаясь, то вновь впадая в дрёму, я следил за солнцем, медленно всплывающим над степью.

Я арабист, много путешествовал по Аравии, всю жизнь занимаюсь историей раннего ислама, поэтому каждый раз, оказавшись в казахской степи, ловлю себя на мысли о сходстве того, что вижу, с аравийскими просторами времён Мухаммада. Пески тогда ещё не успели пожрать степные пространства. Протирая запотевшие окна машины, я думал о лежащем в двух шагах полигоне, где было взорвано более 600 ядерных зарядов, а последнее такое устройство было уничтожено совсем недавно в 1995 году, и вспоминал вынесенные в эпиграф строки Лабида, современника Пророка, признанного арабами одним из величайших своих поэтов. Как раз накануне отъезда в Казахстан я рассказывал своей аспирантке о том, каким замечательным историческим источником может служить доисламская поэзия. Например, о том, какие книги видели жители Аравии тех лет, можно судить сегодня лишь по традиционному зачину арабской касыды: проезжая по степи поэт видит следы покинутой бедуинами стоянки, где в одной из палаток жила любимая. Далее часто следует традиционное сравнение следов, сохранившихся на земле, с исписанными листами: это и «письмо в йеменской книге из пальмовых листьев», и «книги, чьи страницы заново исписаны тростниковыми палочками», и «буквы на пергаменте», «буквы, будто написанные йеменским рабом», и «строки, спешно наносимые иудеем из Таймы’, который пишет по-еврейски правой рукой»...[1].

Поплачем над прежней любовью, над старым жилищем,
Хотя и обломков его мы уже не отыщем.
Далёкие дни, погребённые в этих руинах, –
Как стёртые буквы молитвы на свитках старинных.
Мне вспомнилось племя, и в сердце опять зазвучали
Тяжёлые стоны моей бесконечной печали[2].

В сентябре 2011 г.[3] я выехал в Семипалатинск, чтобы добраться до древней святой пещеры «Коныр аулие», куда нам не удалось попасть годом ранее[4]. Она расположена на склоне горы Актас[5], омываемой рекой Чаган, которая высыхает летом под жарким степным солнцем,  приблизительно в 200 км от города. Эта громадная пещера с глубоким озером и то ли с изваянием, покрытым известковой коркой, то ли «окаменелым трупом, подвергавшемся много лет действию известковой воды»[6], издревле пользовалась доброй славой среди женщин, мечтавших о материнстве, но лишённых такой возможности. Среди связанных с ней легенд потайная дверь на дне озера, ведущая в некую гробницу, и проток, будто бы связанный подземными путями с самой Меккой.

Пещера эта одно из наиболее почитаемых святых мест Казахстана. Сегодня туда приезжают тысячи паломников не только из Казахстана, но и из других государств Центральной Азии и России. К их услугам дом, где можно заночевать, очаг, столбы для туши жертвенного барана, помост и кувшины для ритуального омовения, которое надо совершать в полной тишине. Благодарные паломники установили несколько плит с текстами на казахском языке. Говорят о десятках излечившихся тяжёлобольных, о наркоманах, порвавших с зависимостью, о 19 женщинах, испытавших радость материнства… Тут же гадают на бараньих лопатках. На плитах и камнях – ленты белой ткани. Это традиционный символ надежды.

Входом в пещеру служит узкая высокая расщелина. Хранитель пещеры (шырақши) любезно подключил для нас небольшой дизель-генератор, внизу загорелось несколько тусклых лампочек, обозначавших спуск к озеру. Дно пещеры покрыто чёрными острыми и скользкими камнями, по которым надо пройти-проползти до воды чуть больше ста метров. Каменная стынь, темнота. Вот и озеро. Прозрачная и очень холодная вода. Паломник должен окунуться в озере нечётное число раз. Женщины входят в воду в платье и с покрытой головой.

Пещера «живёт», то и дело меняя свою конфигурацию. К моему большому разочарованию мне не удалось увидеть каменную скульптуру, которую местные жители называли «Калмак»: стена слева от входа, под которой она лежала, обвалилась. Тем самым открыв новый выход к воде. В середине прошлого века, на пике деятельности семипалатинского полигона, в пещеру Каныр аулие отправилась группа студентов медучилища, членов историко-патриотического клуба «Поиск». Местный старожил по имени Данияр «радушно встретив путешественников, предупредил: «Вы должны войти в пещеру с чистым сердцем и добрыми намерениями. Она – наша святыня. К ней и сегодня идут те, кто нуждаются в помощи. Мой дед рассказывал, что на дне озера есть вход в следующую пещеру. Она огромных размеров и удивительной красоты. Попасть в эту пещеру трудно, нужно преодолеть двадцатиметровую толщу ледяной воды, а это не удаётся даже самому сильному батыру. И будьте внимательны при входе в пещеру, её охраняет Страж».

Как только краеведы вошли в пещеру, первые восторги сменились паникой – земля вдруг в прямом смысле этого слова ушла из-под ног, раздался треск, посыпались камни. Но и их удары показались пустяками, когда выяснилось, что огромная скала закрыла выход. Спасение пришло откуда не ждали: «Неожиданно из тёмных глубин пещеры вылетел филин. Он медленно и плавно летел вдоль стен пещеры, как будто приглашая нас. Мы бросились за ним по узкому коридору, который постепенно расширялся. И вдруг увидели свет». Свет проникал через небольшое круглое отверстие искусственного происхождения. Слаженными действиями поисковики расширили лаз и вышли на свет, а их, заново родившихся, природа символично встретила раскатами грома и всполохами молнии. Спасшиеся плакали и смеялись под тёплым дождём. Но когда из пещеры вылез замыкавший цепочку В. Гущин, смех смолк. «Виктор Иванович, вы стали седым», – ответили ребята на его вопросительный взгляд, а ему в ту пору не было и тридцати...»[7].

Аксакал мог иметь ввиду и другого стража. Члены краеведческой экспедиции 1996 г., сделавшие топографическую съёмку пещеры, отметили наличие при входе множества гадюк.

В 2008 г. оператор «Пятого канала» Александр Кирьянов снял о пещере фильм. На XII фестивале «Спасти и сохранить» в Ханты-Мансийске режиссёр рассказывал: «Это была очень сложная съёмка. Нужен свет, без него никак не снимешь. У нас снаружи работал генератор, который четыре киловатта выдавал 220 вольт напряжения. Чтобы для работы было достаточно освещения внутри, приходилось по воде на лодках тащить на себе все кабели – 200 метров. Мы хотели найти подводные ходы. Местные жители рассказывали, что ещё в советское время два водолаза нырнули туда, и больше их никто не видел. Наши аквалангисты на восемь метров опустились под воду, а потом испугались. Фонарь дальше не пробивал. Вода уходила под скалу. А там был провал. И мы, кто стоял на берегу, уже не видели, чтобы на поверхность поднимались пузыри воздуха. Значит, они ушли в другое место, то есть где-то есть другой грот и воздушная подушка – ещё один подземный зал. Мы сделали вывод, что там есть место для исследования»[8].

По словам паломников, купание в подземном озере целительно. Одна из причин такого влияния, возможно, связана с тем, что воды озера слабо радиоактивны. Озеро, как и река Чаган, подпитывается подземными стоками, которые идут с расположенной неподалеку испытательной площадки «Балапан» и содержат радиоактивный тритий[9]. «Ничто не лишено ядовитости. И только доза решает, что есть яд», – утверждал Парацельс. Вероятно, механизм возникновения лечебного эффекта можно сравнить с радонотерапией. Все фотографировавшие в пещере, и я вместе с ними, отмечают отвратительную работу самой современной фототехники. Затвор срабатывает через два раза на третий. Складывается впечатление, что полностью сели только что заряженные батареи, хотя, возможно, это связано с трудностями, которые автоматика камеры испытывает при начальной фокусировке в темноте. На многих снимках разных авторов становятся видны странного вида белесые облакоподобные образования. Их, наверное, можно объяснить десятком естественнонаучных причин, но паломники трактуют их как проявления «духов озера», как «энергетические сущности»[10].

Стены пещеры покрыты множеством граффити, оставленных паломниками. Среди них есть и рука выдающегося казахского просветителя Абая Кунанбаева. Даты свидетельствуют о том, что паломники приходили сюда и тогда, когда этот район оказался, по существу, в границах полигона.

Пещеру использовали, кажется, всегда. Неподалеку множество древних петроглифов, андроновские могильники времён бронзового века, сакский курган, по-видимому, конца I тыс. до н. э., древнетюркские курганы, которые казахи называли «могилами калмаков» или «домами мугов» (огнепоклонников), каменные надгробные изваяния. Из камней, разграбленных тюркских могил, сложено простое надгробие батыру Сарсенбеку Козыбагар-улы (1706-1755). По-видимому, когда-то и эта, и баянаульская, о которой я писал в прошлом году, были объектами буддистского культа и паломничества. По-видимому, буддистское происхождение имел и «Калмак», изваяние, заваленное ныне обломками[11].

Святые места переходили от одного народа к другому. Религии, сменяя друг друга, частью сохраняли и прежние названия, и ритуалы: казахские суфии верят в перерождение, как в Тибете, с лампой обходят мавзолеи своих шейхов, медитация сопровождается дыхательной практикой, визуализацией духовных наставников.

Петроглифы, граффити, могильники и изваяния… Великая степь бережно сохраняет записи о своём прошлом.

Ещё днём накануне я озаботился закупкой провизии в дорогу. Спутники удивлялись: «В степь едем, голодными не останемся». И действительно, на обратном пути мы заскочили в дом сестры нашего шофёра, где нас ждал щедро накрытый стол. Но я не пожалел, что захвалил кое-что в дорогу. Валерий Колбин, бывалый путешественник, взял с собой закопчённый чайник с треногой для костра. Мы разместились на траве неподалеку от небольшой старицы, и заварили крепчайший степной чай, пахнущий огнём. Бесконечное небо, бесконечная степь…

***

15 января 1965 г., в двух часах езды от пещеры ниже по течению реки Чаган, на так называемой «площадке Балапан» был произведён первый советский ядерный взрыв в интересах народного хозяйства. 94% энергии взрыва, равного девяти Хиросимам, обеспечивалось реакциями термоядерного синтеза, не дающими радиоактивных продуктов. Воронка должна была стать прекрасным водохранилищем с небольшой площадью испарения и стекловидным дном, обеспечивавшим сохранность воды. Советские газеты писали: «В результате было создано прекрасное озеро Чаган с чистой прозрачной водой. Местность преобразилась. …Произошло событие, которое так долго ждали. Стояла обычная для этих мест жара. Люди изнывали. Правда, на берегу было чуть прохладнее, но как манила эта безмятежная водная гладь! Поистине, близок локоть, да не укусишь… Пока, наконец, медики не дали “добро”, и все обитатели посёлка побежали на пляж. Купались долго, от души…»

Документальный фильм о взрыве сегодня легко найти[12]. За кадром осталось то, что, несмотря на уникальный характер взрыва, радиоактивному заражению подверглась значительная территория, включавшая 11 населённых пунктов, в которых проживало около двух тысяч человек. Чтобы паводковые воды не унесли в Иртыш радиоактивную пыль, рассеянную на большой территории, было принято решение перекрыть дамбой русло реки Чаган. В результате возникли внешний резервуар (площадь зеркала – 3,5 км², объём – 10 млн м³), который представляет собой часть прежнего русла реки, и внутренний резервуар (площадь зеркала – 0,14 км², объём – 7 млн м³) – собственно воронка, соединённая с внешним резервуаром небольшим каналом.

«Дощатый жилой городок расположился километрах в пяти от эпицентра. В будках –  железная печка-буржуйка, но сорокаградусные морозы брали своё. Место взрыва – чудовищно, это страх Божий. Шёл туда – кровь носом хлынула, а глотку как наждаком скребло. “Лепесток” с лица сдёрнул, одежда в крови, задыхаюсь, а идти надо. Работали честно, себя не щадили. Один бульдозерист, спасая машину, нырял с тросом в атомную воду. Бульдозер спас, а сам через короткое время умер. Я же вышел из пепелища с хроническими наградами – носовым кровотечением, болезнью поджелудочной железы, бронхитом, холециститом, гепатитом... Из трёхсот ликвидаторов в живых осталось меньше тридцати человек», – вспоминает В.В. Жиров, один из участников работ по созданию плотины[13].

Даже в настоящее время уровень гамма-излучения на краях воронки превышает естественный радиоактивный фон в семь-десять раз[14]. На озере, получившем у местных жителей название Атом-коль, была создана опытная биологическая станция с целью исследования воздействия остаточной радиации на живые организмы. В воду было выпущено 36 видов рыб, в том числе и амазонские пираньи[15]. Сегодня озеро и близлежащие территории официально внесены в список местностей, особо сильно пострадавших от ядерных испытаний[16].

Атомное озеро мы нашли не сразу. Съезд с шоссе привёл в никуда – дорога просто оборвалась в степи, разбежавшись в конце десятком тропинок. Верховой пастух, к которому мы обратились за помощью, отказался помочь: «Ездит вот непонятно кто и зачем, места здесь особые и секретные, сами ищите». Мы двинулись в сторону узкой полоски воды, которую я разглядел в бинокль, и вскоре наткнулись на уходящую за горизонт цепь бетонных столбов, частью сохранивших обрывки колючей проволоки. Стояли и полностью проржавевшие таблички, по-видимому, предупреждавшие о приближении к запретной зоне. С небольшого холма открылся вид на озеро с островками, берегами заросшими камышом и множеством уток, которые услышав наше приближение, перелетели подальше от берега, расчертив гладь воды ребристыми треугольниками. Это и был Атом-коль. Я шёл вдоль кромки берега, удивляясь обилию жизни: прозрачная вода, рыба, плещущаяся в затонах. Камера выдавала картинки одну идилличнее другой. Наткнулся на  металлическую конструкцию, напоминавшую столб линии электропередач, и неожиданно понял, что это могила. Надпись на простом бетонном основании:

Пономаренко В.С.

1937 – 1972

Чуть позже последнюю дату и несколько имен я разглядел на бетонных ступенях, которые вели на кромку плотины. Что-то происходило здесь не только в 1966, но и шестью годами позднее.

Сплющенный жилой вагончик, столб без проводов, выбеленные солнцем кости… По пути всё чаще встречались конусы и небольшие островки запёкшегося шлака. Я поднялся на довольно высокий холм и ахнул: передо мной лежало громадное и абсолютно мёртвое синее зеркало в раме круглой сорокаметровой насыпи. Обернулся назад: там по-прежнему кипела жизнь, ещё более яркая на контрасте.

Чувствовалось, что воронка необычайно глубока, что она – неживая, чужая здесь, как марсианский кратер. Впечатление усиливали странно оранжевые пропалины на кромке насыпи. Воронка была страшна и невероятно красива, притягивала к себе. За противоположным берегом простиралась степь, две лошади смотрели на воду вниз. Я уходил и вновь возвращался, опять брался за фотоаппарат. Озеро не отпускало.

Всё, сигналит машина, нужно возвращаться, впереди несколько часов дороги. Оборачиваюсь напоследок и сбегаю с насыпи.

Опять перед глазами разбитая лента шоссе. Шофёр рассказывает, что в 1990-х годах озером заинтересовались московские аквалангисты. Они пробыли на Чагане около недели и уехали после неожиданной гибели одного из участников экспедиции. Шофёр включает приёмник. Местная радиостанция передаетImagine‘ Джона Леннона:

Imagine no possessions
I wonder if you can
No need for greed or hunger
A brotherhood of man
Imagine all the people
Sharing all the world...

You may say I'm a dreamer
But I'm not the only one
I hope someday you'll join us
And the world will live as one
[17].

Я впервые в жизни вслушиваюсь в текст и поражаюсь, до какой степени он транслирует леворадикальную волну, ключевую для эпохи: нет ни Бога, ни границ, ни собственности… Вера в торжество земной справедливости и человеческого разума. Молодые советские физики читали Стругацких, слушали Окуджаву, создавали рукотворные озёра…

Закрываю окно машины, чтобы не глотать пыль, и вспоминаю одну из рукописей, хранящихся ныне в Петербурге. Я писал о ней всю неделю накануне отъезда в Казахстан, продолжал работать и в самолёте. Рукопись принадлежит Усаме ибн Мункизу (1095-1188) – образованнейшему арабскому писателю, великому рыцарю и охотнику[18]. Усама прожил громадную жизнь – 93 года. По преданию, его последний сын появился на свет, когда отцу было уже за восемьдесят. Усама родился в семье эмиров Шейзара, небольшого сирийского княжества, но после смерти отца из-за семейного конфликта был вынужден навсегда оставить родной дом. Странствующий эмир-литератор сражался с крестоносцами, дружил и пировал с ними. В августе 1157 г. сильнейшее землетрясение разрушило северную Сирию, под развалинами родового замка погибла вся родня Усамы, съехавшаяся на семейный праздник. Узнав о случившимся, он приехал туда, где родился и куда не мог вернуться прежде. Потрясённый, стоя над развалинами замка, Усама решил собрать в одну книгу те зачины арабских стихотворений, где описаны покинутые жилища. В доисламской поэзии это были кочевые стоянки. Блестящая городская цивилизация мусульманского средневековья оставляла в поэтических строках картины других жилищ и другого быта. Рукопись этого сочинения, переписанная ещё при жизни автора, хранится сегодня в Санкт-Петербурге[19]. В ней, сам того не ведая, Усама сохранил представление арабов о своей родине, взятое в развитии:

«...Вызвало меня собрать эту книгу разрушение, которое постигло мою страну и родину. Ведь время протянуло над ней свой подол и устремилось стереть её всей своей мощью и силой... Изгладились все посёлки и погибли обитатели; жильё стало следом, а радости превратились в печали и горести. Я остановился там после сокрушивших её землетрясений... и не узнал я ни своего дома, ни дома моего родителя и братьев, ни домов моих дядей, ни сыновей дяди, ни моего рода.

В смятении стал я взывать к Аллаху о великом его испытании, о том, что он отнял милости, которые раньше даровал. Потом я удалился... дрожа на ходу и качаясь, как склонённый под тяжестью. Так велика была утрата, что иссякли торопливо текущие слезы, а вздохи следовали один за другим и выпрямляли кривизну рёбер. И не остановились превратности времени на разрушении домов и гибели жителей, но гибель их всех случилась во мгновенье ока и ещё быстрее, а затем пошли бедствия одни за другими с этого времени и дальше. И стал я искать успокоения, составляя эту книгу, и сделал её оплакиванием жилья и любимых. Это не принесёт пользы и не поможет, но это верх моих усилий...»[20].

Из Семипалатинска в Алма-Ату я возвращался поездом. За окном тянулась бесконечная предосенняя степь. Было жарко, сосед опустил вниз стекло, и в тесное пространство потного купе хлынул свежий и немедленно узнаваемый запах полыни. На закатном солнце саблей блеснул изгиб реки. Верховой пастух неспешно гнал туда свой табун.

Быстро стемнело, в поезде погасили весь свет. Позвякивала ложечка, оставленная в стакане. Сквозь оконное стекло я смотрел на степь, залитую ярким лунным светом. Проскочили разбитый полустанок, брошенный в 1990-е. Пустые основы домов отбрасывали холодные узкие тени:

В песчаной долине следы пепелищ уцелели

И кажутся издали татуировкой на теле[21].

Я долго не мог уснуть, и с помощью экспедиционного фонаря продолжал читать книгу, взятую в дорогу: «Человеческие гены особой трансформации не претерпели. А мы для них – разовые носители. Они просто используют нас, поколение за поколением, как очередных лошадей. Для генов не существует ни зла, ни добра, они вообще об этом не думают. Будем мы счастливы или несчастливы – им наплевать. Мы для них всего лишь средство. Их заботит лишь то, насколько мы эффективны»[22].

Я погасил фонарь, купе залил лунный свет. Громадный холодный диск парил над степью, он серебрил поверхность мёртвого озера, создавая себе двойника. Луна – многозначный символ, она одновременно предстаёт связанной с жизнью и смертью, она умирает и воскресает. Луну считали землёй мёртвых, миром душ, ожидающих перерождения. Иногда лунные пятна трактовали как образ пряхи: жизнь как бы определялась Луной в соответствии с бесконечной символикой прядения. Я засыпал, и перед глазами к двум лунным озерам двигались бесконечные тени уставшего табуна.

Специалисты считают, что многие из тех, кто сможет прожить ещё лет двадцать-тридцать, будут в состоянии гарантировать себе бессмертие: новые технологии, управление геномом позволят бесконечно продлевать жизнь. Но и сейчас, в эпоху торжества Цифры, очень значительная часть нашей жизни уже сохранена навечно. Где-то тщательно заархивированы истории наших романов в СМСках, ход научной полемики в письмах электронной почты, наши личные новости в блогах и социальных сетях. Поисковые системы коллекционируют наши «клики», а платёжные – собираются торговать историей наших покупок. В наш век экспериментов с радиацией, выращиванием людей в пробирках, разрушения семьи и дружеских связей человечество всё более походит на гипертекст, который хранится в памяти машин: можно «кликнуть» на человечество, потом – на народ, потом – на себя самого, homoretis (человека сетевого).

На самом деле навсегда остаются и добрые дела: в голодные 1920-е выдающийся российский этнограф профессор В.Г. Богораз часто одалживал студентам деньги, «доставая их из своего ровдужного вышитого мешочка, который носил на шее под рубашкой, не прося их возврата. “Вырастете – отдадите не мне, так кому-нибудь другому”, – говорил он при этом»[23]. Так что, если сегодня кто-то поступает с вами также, он, может быть, просто отдаёт долг тому, кто задолжал когда-то Владимиру Германовичу, пусть даже сам не знает об этом.

Уходя, мы остаёмся, как остались навсегда в степи символы, знаки, тексты, «татуировки» предыдущих эпох – от праистории до конца XX в. Навсегда с нами останется и журнал «60 параллель» Юлии Неруш, ставший за эти годы частью жизни для многих из нас.

P.S. Я дал почитать этот текст лучшему другу и любимой девушке. Оба, не сговариваясь, обратили внимание на рассказ о Владимире Германовиче Богоразе. Первый сказал, что я обязательно должен посмотреть фильм «Заплати другому»[24], а вторая вечером прислала ссылку на интервью Тонино Гуэрры «Эху Москвы»: «…Когда я писал для Де Сики сценарий «Брак по-итальянски», я приехал в Неаполь и Де Сика мне тоже сказал: “Я знаю, вы, северные итальянцы, не любите наш юг”, – это неправда, конечно, мы немножко опасаемся, но это неправда. Тогда он меня пригласил в кафе, кафе обычно с открытыми дверями, лето, жарко, и мы входим в одно из кафе рядом с вокзалом, входят два человека и говорят: “Пять кофе, два мы выпьем сейчас, а три подвешены в воздухе”. Идут платить, платят за пять кофе и выпивают свои два кофе, я спрашиваю Де Сику, что это за подвешенный кофе? Он говорит: “Подожди”. Потом входят люди, девушки, пьют свой кофе и платят нормально, входят три адвоката, заказывают семь кофе: “Три мы выпьем, а четыре подвешенных”, платят за семь, пьют и уходят, и молодой человек заказывает два кофе, один кофе пьет, платит за два и уходит, так мы с Де Сикой досидели, разговаривая, до полдня, двери были открыты, я смотрел на эту залитую солнцем площадь, и вдруг вижу какую-то тень, приближающуюся к двери, когда уже у самой двери бара вижу, что это бедный человек, он заглядывает в кафе и спрашивает: “Есть подвешенный кофе?”»[25].

В доме, где я живу, на днях открылось после ремонта кафе. Завтра постараюсь договориться с ними.


[1] Большой список подобных примеров см.: J. Pedersen, The Arabic Book (Princeton, 1984), с. 7–9.

[2] Имру’ ал-Кайс (пер. А. Стефановича).

[3] Я искренне признателен заместителю директора Центрального Государственного музея Республики Казахстан Б.C. Какабаеву, директору Историко-краеведческого музея, г. Семей Б.Н. Темирову, специалисту высшего уровня этого музея Х.-М. Илиуфу, руководителю Научного общества краеведов-школьников им. братьев Белослюдовых детского центра «Жас Жулдыз» В.В. Колбину, а также Б.Х. Карибаеву, Н.Б. Карибаеву и Адильхану Аубакирову за содействие в организации экспедиционного выезда в Казахстан в сентябре 2011 г.

[4] См.: Резван Е. Таксис – относительное время // 60 параллель. – 2010. – № 3(38).

[5] N 49 06 E 78 32

[6] В.А. Брюханов, «Конур-Аулиэ», Записки Семипалатинского подотдела императорского Русского географического общества VI (1912), c. 2-3.

[7] Айгуль Биданова. «Хранит свои тайны Конур-Аулие», № 350 (26741), 03.11.2011. См.: http://www.kazpravda.kz/c/1178220127.

[8] Наталья Фомина «“Дороже, чем я сам”. Карагандинец показал зарубежным мэтрам киноискусства свои фильмы». Новый вестник. Еженедельная газета. Караганда. №25 (422), 25 июня, 2008.

[9] «Согласно материалам экологического обследования в районе площадки “Балапан”, “концентрация трития в подземных водах изменяется в широком диапазоне значений от минимальной активности (7 Бк/л) до максимальных значений, достигающих 5 миллионов Бк/л”. На территории, размером всего 36 квадратных километров, было проведено 23 ядерных взрыва мощностью от 15 до 165 килотонн. Здесь проходит стык нескольких региональных геологических разломов, где скорость движения подземных вод более интенсивна по сравнению с окружающими породами. В итоге подземные воды могут заражаться радионуклидами». См: Виктор Петров «Заражённые реки, радиоактивные берега». Капитал. Деловой еженедельник  (23.10.2011)  (http://www.kapital.kz/archive/1598-2011-05-11-16-36-24.html).

[10] От некоторых я слышал рассказ о святом, который жил в пещере – на высоком потолке её и теперь витает, будто бы, его душа...», – писал в начале века о баянаульской пещере с тем же названием политический ссыльный Николай Коншин, ставший в силу обстоятельств, как и многие его друзья по несчастью, этнографом и краеведом. Н.Я. Коншин. От Павлодара до Каркаралинска. Труды по казахской этнографии (Астана, 2007), c. 31. Этой ссылке я обязан Х-М. Илиуфу.

[11] Здесь особо почитались пещеры, вход в которые напоминал женское лоно. Так в тибетском буддизме прославились пещеры на горе Утайшань в провинции Шаньси Китая. Почитаемые пещеры этого типа зафиксированы и в Забайкалье (см.: АбаеваЛ.Л. Культ гор и буддизм в Бурятии – М., 1992). В двух километрах от Каркаралинска, в котором мы были в 2010 г., расположены «Каменные палаты» – глубокий естественный грот длиной около десяти метров. Сегодня под его сводом в беспорядке лежат большие валуны. Старожилы вспоминают, что здесь некогда стоял буддистский памятник, который был, якобы, вывезен в Омск. «...Отдалённое указание на находки предметов буддийского культа (бронзовые статуэтки) имеется из района Чингиставского в пещере Конур-Аулие по р. Чаган в горах Актас на урочище Догалак». И.А. Чеканинский «Развалины “Кзыл-Кенш” в Каркаралинском округе Казакской АССР (Исследования и библиография)», Записки Семипалатинского Отдела Общества изучения Казакстана. I/XVIII (Семипалатинск, 1929 г.), c. 92. Я благодарен Х.-М. Илиуфу и В.Л Успенскому за информацию об этих работах. Оказалось, что имя Коныра, который, по одной из легенд во время потопа спасся независимо от Нуха (Ноя), издревле связано и с баянаульской пещерой, которую мы посетили в 2010 г., и с пещерой на склоне горы Актас. Об этом, в частности, свидетельствует текст призывания казахского шамана (бақсы), записанный в первой четверти ХХ в.: «…С великих Чингизовых гор святой, // С вершины Красных гор // Дева святая, // С вершины Баянаула // Коныр святой…». Е.Д. Турсунов. Древнетюркский фольклор: истоки и становление (Алматы, 2001), с. 13. Цит. по: И.В. Стасевич «Почитание природных объектов в религиозной практике казахов». Радловский сборник: Научные исследования и музейные проекты МАЭ РАН в 2010 г. (СПб, 2011), с. 56).

[12]  http://www.youtube.com/watch?v=ZAoSUIASET0.

[13] «Японский апокалипсис» Два патрона (Москва) 3/XX (21.04.2011).

[14] http://www.radiation.ru/research/Semsk.htm.

[15] В последнем научном отчёте опытной станции (1973 г.) отмечаются главные тенденции изменения видов, подвергшихся воздействию радиации: увеличение размеров, резкий рост внутривидового разнообразия, тенденция к хищничеству.

[16] Подробнее см. статью «Проект Чаган» в русской Википедии и http://kursakov.narod.ru/ozero.htm.

[17] Представь себе что всё – общее, // Вряд ли у тебя это получится, // Не нужно грабить или голодать, // Все люди – братья, // Представь себе что мир, // Принадлежит всем людям. Да, возможно я и мечтатель, // Но я такой не один, // Надеюсь когда-нибудь и ты станешь одним из нас, // И тогда весь мир объединится.

[18] О нём лучше всего расскажут его фантастически интересные мемуары: Усама ибн Мункыз. Книга назидания / Вступ. ст. И.Ю. Крачковского и Е. А. Беляева, 2 изд. – М., 1958.

[19] Усама ибн Мункиз. Китаб ал-маназил ва-д-дийар (Книга стоянок и жилищ) / Издание текста, предисловие и указатели А.Б. Халидова. – М.,1961.

[20] Крачковский И.Ю. Над арабскими рукописями. Листки воспоминаний о книгах и людях – М.-Л., 1946. – С. 72.

[21] Тарафа (пер. А. Ревича).

[22] Мураками Х. 1Q84. Тысяча невестьсот восемьдесят четыре. Книга 1. Апрель-июнь. – М, 2011. – С. 368.

[23] Ганен-Торн Н.И. Лев Яковлевич Штернберг – М., 1975. – С. 181-182.

[24] http://my-hit.ru/film/3384/online.

[25] http://www.echo.msk.ru/programs/kazino/38506/#element-text.



Другие статьи автора: Резван Ефим

Архив журнала
№4, 2011№3, 2011 №2, 2011№1, 2011№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№4, 2009№3, 2009
Поддержите нас
Журналы клуба