Журнальный клуб Интелрос » Альтернативы » №4, 2012
Это – не статья о воззрениях Пола Кругмана в целом. Тем более это не обзор его новейших воззрений, изложенных (правильнее сказать – излагаемых) в его выходящей один-два раза в неделю колонке в «Нью-Йорк Таймс», содержание выпусков которой за (в основном истекший) период 2012 года[1] будет основным источником, используемым в настоящей статье.
Наш современник, Кругман всегда находится на острие повседневных социально-экономических реалий не только США и Европы, но и всего мира, частью которого (пока еще это нуждается в констатации, пусть не всегда) является и Россия. Именно в силу злободневности его творчества, широты охватываемых им проблем – от будущего евро как единой европейской валюты до оплаты труда сотрудников частных пенитенциарных (тюремных) систем отдельных штатов США – пытаться отделить в нем «эмпирическое» от «теоретического» будет занятием, мягко говоря, неблагодарным.
Мы и не будем предпринимать таких попыток, а поставим задачу ответить на следующий вопрос: какие положения (или, выражаясь более академично, максимы), значимые для устранения присущих российской трансформационной экономике деформаций[2], могут вытекать из положений, выдвинутых Кругманом (если они не выдвигаются им прямо)? Далее по тексту мы будем называть эти положения проще – «идеями».
При этом, учитывая то, что роль человеческого потенциала в экономике, которая придет на смену нынешней «трансформационной», будет возрастать, последовательность нашего рассмотрения будет, в общем и целом, такова: от правильного позиционирования роли конкретного человека в обществе и экономике – к результативному решению общесоциальных и общегосударственных (или межгосударственных) проблем.
Итак, первая из крупнейших идей, «красной нитью» проходящих через работы Кругмана 2012 года, может быть сформулирована так: основным субъектом экономической деятельности, экономическим агентом является человек, выполняющий пусть даже и «элементарные» функции. Денежный эквивалент имущества, судьба которого зависит от решения, принимаемого человеком, находящимся на той или иной «позиции» (должности), не делает этого человека более (как и менее) социально и экономически значимым.
Наиболее репрезентативны в этом отношении работы Кругмана «Кто самый важный?» («Нью-Йорк Таймс» от 13 июля 2012 года) [31] и «Пафос плутократа» («Нью-Йорк Таймс» от 20 июля 2012 года) [16]. Первая из них посвящена, в основном, тому факту, что обладатели сверхбольших в денежном выражении «авуаров» (активов, имущества) стараются устанавливать для себя правила поведения (не только экономического, но и социального в целом), отличные от правил поведения для «остальной части» общества. В ее заключительной части Кругман отмечает: «Таким образом, являются ли очень богатые люди особо важными персонами [в оригинальном английском тексте – V.I.P. – Прим. авт. – А. З.]? Нет, не являются – по крайней мере, [являются] не в большей мере, чем другие работающие американцы» [31]. В другой из названных статей [16], имеющей в основном тот же предмет, Кругман особо указывает на опасность подобного ощущения «исключительности» тогда, когда «обладатель» такого ощущения имеет реальные политические (и, соответственно, экономические) амбиции в масштабах всей страны (имея в виду кандидата в президенты США на выборах 2012 года от оппозиционной Республиканской партии). Приводя знаменитое высказывание Ф. Скотта Фицджеральда о [принципиальном] отличии богатых людей от людей, таковыми не являющихся, Кругман пишет: «<…> Давайте рассуждать спокойно. Верно, что многие из очень богатых, – вероятно, большинство, – не соответствуют описанию Фицджеральда. Есть много очень богатых американцев, которые адекватно оценивают реальность, которые гордятся своими достижениями, не думая при этом, что их успех дает им право жить по другим правилам (курсив мой. – А. З.). Но Митт Ромни, по-видимому, не относится к таким людям. И то, что это стало известно, – возможно, бóльшая проблема, чем какие бы то ни было моменты, скрытые в тех налоговых декларациях, которые он не собирается обнародовать» [16]. Проблема необходимости обеспечения транспарентности, прозрачности ведения экономической деятельности – также одна из центральных в работах Кругмана, и мы на ней, безусловно, остановимся отдельно. Здесь же отметим еще один важный аспект рассматриваемой идеи, на который Кругман обращает внимание: отношение к имуществу, находящемуся в собственности, не зависит от того, к какому «сектору экономики» эта собственность относится: государственному или частному (ниже мы рассмотрим этот аспект более детально, уже в ракурсе самостоятельной идеи как вывода из работ Кругмана). В статье «Тюрьмы, приватизация, патронаж», опубликованной в «Нью-Йорк Таймс» 22 июня 2012 года [18], Кругман, по сути, подчеркивает это применительно к некоторым недавно приватизированным тюрьмам в США. Он, в частности, пишет: «Так что давайте посмотрим: приватизированные тюрьмы сберегают средства путем найма меньшего количества охранников и других работников [по сравнению с государственными тюрьмами] и плохой их оплаты. И после этого мы слышим ужасы о том, как в этих тюрьмах ведутся дела. Какая неожиданность!» [18] – c уместной в данном случае долей сарказма произносит Кругман последние два слова.
Здесь мы плавно переходим ко второй ключевой идее, которую можно проследить в работах Кругмана последних месяцев: позитивно то, что служит раскрытию и росту человеческого потенциала, но все, от чего он страдает, – негативно. Особое внимание Кругман в связи с этим по достоинству обращает на сектор образования и доступа к нему. Так, в статье «Незнание – сила» («Нью-Йорк Таймс» от 8 марта 2012 г.) [10], констатируя, что «американское образование уже испытывает серьезные затруднения» (примерно 70-процентный рост стоимости обучения в колледжах за последнее десятилетие) и напоминая об «американской традиции выплаты пособий учащимся» и «американской [же] традиции высокой оценки [роли] образования», Кругман гневно обличает тех представителей нынешней политической оппозиции США, которые призывают будущих учащихся ориентироваться на учебные заведения по критерию не только (а по сути не столько) качества осуществляемого там обучения, но и более низкой стоимости такового и заявляют, подобно М. Ромни: «И не ожидайте от правительства, что оно простит вам ваш долг, который вы берете [на обучение]» [10]. Особенно опасно для США в целом, по обоснованному мнению Кругмана, закрытие факультетов, на которых «себестоимость» учебного процесса высока по сравнению с другими, например, инженерных и компьютерных факультетов в государственных колледжах Техаса и Флориды. Кругман справедливо заключает, что «ущерб, который нанесут эти перемены, – как экономическим перспективам страны, так и тускнеющей американской мечте о равных возможностях, – должен быть очевиден»; «недофинансирование государственного образования оставляет множество детей менее обеспеченных родителей за пределами вертикальной социальной мобильности (возможностей социального роста)» [10]. Посыл властям, – мягко говоря, не только властям США, – очевиден. Может сформироваться новое, менее образованное поколение, чье «незнание», с одной стороны, действительно окажется великой «силой» в руках политиков, – но с другой стороны, их «сила», заключающаяся в недовольстве тем, что их «возможности» в свое (то есть в нынешнее) время были неравными с «возможностями» других, может оказаться направленной против этих самых политиков – как находящихся сейчас у власти, так и тех, кто у власти будет находиться к моменту проявления этого недовольства. Таким образом, сфера образования и науки относится к числу тех, которые не должны затрагиваться никакими “austerity measures” – мерами «жесткой экономии». О необходимости более высоких государственных расходов на образование Кругман указывает и в других своих работах, в частности, в статье «Айфон как стимул», которая была опубликована в «Нью-Йорк Таймс» 14 сентября 2012 года [25].
Образование относится в значительной мере к формированию человеческого потенциала – как минимум в той же степени, что и к его реализации. Вопросам же собственно реализации человеческого потенциала в реальной трудовой деятельности Кругман тоже уделяет значительное внимание. Так, в марте 2012 г. он указал, что трудности выбора между различными работодателями для работников создают барьер на путях развития экономики в целом. «Работники не станут уходить со своей работы, если у них нет обоснованной уверенности, что они найдут другую; фирмы не станут инвестировать даже в полезные новые технологии иначе как при наличии адекватного спроса (курсив мой. – А. З.) Сохранение экономики в слабом состоянии – это путь к откладыванию позитивных изменений, а не к их ускорению» [14]. Весьма индикативные постулаты применительно к трансформационной экономике, где главной заботой большинства оказывается само наличие работы, а не ее содержание, каким бы не просто деструктивным, но порой и преступным с точки зрения формальных институциональных (юридических) правил таковое содержание ни было! А к чему, в общем-то, приводит ситуация неозабоченности сотрудника смысловым содержанием его работы, притом со всех сторон, Кругман демонстрирует в своей статье «Айфон как стимул», опубликованной в «Нью-Йорк Таймс» 14 сентября 2012 года [25]: «У нас нет высокой безработицы, потому что американцы не хотят работать (курсив мой. – А. З.), и у нас нет высокой безработицы, потому что американцам недостает надлежащей квалификации (курсив мой. – А. З.)». Вот и диалектика: от работы только ради денег (нереализованности или неполной реализованности человеческого потенциала) – через утрату такового человеческого потенциала – либо до невостребованности на «рынке труда», либо даже и до нежелания такой востребованности. Логически продолжая эту цепочку – и до утраты статуса экономического, а затем и социального субъекта. Вот он, кризис востребованности человеческого потенциала и его возможные (и ожидаемые) последствия!
Раскрытие человеческого потенциала в полной мере невозможно без человеческих качеств, именуемых такими – по большинству своему простыми – словами, как честность, порядочность, транспарентность. Такова третья ключевая идея, вытекающая из работ Кругмана, и она находит отражение в весьма многих его публикациях, многие из которых были связаны с неоднократным прямым отказом кандидата в Президенты США от Республиканской партии на выборах 2012 года М. Ромни предать гласности как источники своих финансовых поступлений в полной (или, скажем чуть мягче, в должной) мере, так и свои действительные планы в отношении налогообложения, в первую очередь, беднейших американцев. Вот примеры таких работ: «Экономический «черный ящик» Ромни» в «Нью-Йорк Таймс» от 23 февраля 2012 года [20], ««Серые зоны» Митта» в «Нью-Йорк Таймс» от 9 июля 2012 года [12], «Политика и личное» в «Нью-Йорк Таймс» от 16 июля 2012 года [17], «Несерьезный человек» в «Нью-Йорк Таймс» от 19 августа 2012 года [1]. Симметрично вопросу о честности и транспарентности стоит вопрос о доверии – взаимном доверии субъектов экономической деятельности как необходимом условии функционирования не просто экономических, а и в целом социальных институтов. Так, в статье «Исцеление оптимизмом» в «Нью-Йорк Таймс» от 23 сентября 2012 года [27] Кругман, по существу, указывает, что «феей доверия» (в оригинале у Кругмана – «the confidence fairy») невозможно стать, пытаясь вызвать доверие общества или его части путем заведомо сомнительных приемов, – в данном конкретном случае Кругман имеет в виду те самые «меры жесткой экономии» (austerity measures), предпринимаемые рядом европейских стран[3], но это лишь один из примеров, хотя и весьма репрезентативных.
Особенно недопустима в этом смысле ситуация, когда часть населения, получающая наименьшие доходы, подвергается самому высокому налогообложению, а часть населения, получающая доходы наибольшие, оказывается перед перспективой снижения налогов. Наиболее характерна в данном контексте статья Кругмана «Затормозившееся выздоровление» в «Нью-Йорк Таймс» от 26 августа 2012 г. [26], где Кругман пишет о кандидате в вице-президенты США от оппозиции П. Райане[4], что последний «хвалится своей приверженностью снижению [бюджетного] дефицита, но на самом деле ставит намного более высоким приоритетом сокращение налогов для богатых»; завершая статью, Кругман призывает «молиться» «о том, чтобы нас не одурачили снова».
На наш взгляд, статья Кругмана «Великое Отречение» [24], опубликованная в «Нью-Йорк Таймс» 24 июля 2012 года, в основе которой – идея недопустимости отказа крупнейших экономических субъектов от того, что сейчас нередко именуют «социальной ответственностью», занимает особое место среди новейших работ Кругмана. Подвергая критике, с одной стороны, европейские (как национальные, так и общие для еврозоны) органы финансового управления за непринятие на себя рисков, связанных со спасением системообразующих институтов испанской экономики, а с другой стороны – Федеральную резервную систему самих США за бездействие в вопросах обеспечения «ценовой стабильности и полной занятости», какового обеспечения от нее ожидает американское (и не только) общество, Кругман заключает: «И происходит, по-видимому, вот что. Сами по себе основания мировой экономики не вызывают такого уж страха; меня, да и многих других экономистов, наполняет все бóльшим ужасом это почти всеобщее отречение от ответственности (курсив мой. – А. З.)» [24]. Итак, четвертая основополагающая идея, вытекающая из работ Кругмана, может быть сформулирована так: действуя (или сознательно бездействуя), любой экономический субъект должен осознавать последствия своих действий для других экономических субъектов – независимо от того, являются ли такими экономическими субъектами люди (индивиды), организации (или даже – подчеркнем особенно – внутренние структурные подразделения организации), государства или же внутри- , меж- или надгосударственные образования. Притом это осознание должно быть не созерцательным (хотя и само «созерцательное» отношение нередко преследует узкие «местнические» интересы сохранения существующего положения того или иного индивида или, во многих случаях, структурного подразделения организации – именно так!) а выражающимся в конкретных действиях, так как самоустранение, «отречение» от ответственности может привести к тому, что ответственность эта наступит в виде более тяжелых последствий в экономическом выражении для «отрекающегося», чем при отсутствии такого «самоустранения».
И заключительная, пятая идея, которую мы здесь сформулируем: конвенциональность границ между формами собственности; иначе говоря, к какой бы форме собственности (государственной, частной или иной) ни относилось бы номинально то или иное имущество, главное, на что следует обращать внимание, – как это имущество используется в интересах всего общества, в том числе и то, как та или иная конкретная форма собственности, к которой это имущество относится, содействует использованию этого имущества на благо общества в целом. Здесь мы возвращаемся к статье Кругмана «Тюрьмы, приватизация, патронаж» («Нью-Йорк Таймс» от 22 июня 2012 года) [18], где он характеризует приватизационные сделки (на материале США, естественно) как «уловки» правительственных органов, предпринимаемые со следующими целями: во-первых, просто зарабатывание денег, в том числе и для покрытия скрытых (нераскрываемых публично) государственных долгов; во-вторых, сокращение расходов на содержание персонала приватизируемых объектов; и в-третьих, что самое главное, элементарный вывод приносящих прибыль (пусть и потенциально) объектов из государственной собственности в пользу самих политиков (находящихся на государственных должностях) и их союзников. Не похожие ли явления мы, хотя бы и в некоторой (притом значительной) части, наблюдали в России с 1990-х гг. (и порой наблюдаем поныне)? Главная опасность, на которую, по существу, обращает наше внимание Кругман – даже не само по себе размывание границ форм собственности, а взгляд государственного управленца на свою деятельность как на способ личного обогащения. Как видим, феномен этот не специфичен для российской переходной экономики, но именно в переходной экономике он получает наибольшее распространение и, соответственно, приносит наибольший ущерб интересам общества в целом. И имущественные интересы здесь неразрывны с интересами сохранения и приумножения человеческого потенциала – вспомним вышеизложенное относительно проблем образования! При чисто же эгоистическом отношении к собственности, какой бы она ни была по форме, нет такой социальной группы (класса, страты), которая бы могла пользоваться общественным богатством в полной мере, которая бы не была бы отчуждена от своей же собственности, – что мы и наблюдаем в той же трансформационной экономике современной России.
В заключение, думаем, есть смысл, пусть даже где-то и повторяясь, остановиться на том, что Пол Кругман писал в течение 2012 года о роли образования и знаний, что крайне важно в свете экономических трансформаций начала второго десятилетия XXI века. Как мы уже отмечали, хотя основным предметом исследования Кругмана является в первую очередь экономика США, чуть в меньшей степени – ЕС, ряд его значимых идей (а именно две) применим к трансформационной экономике РФ наших дней. На них мы, завершая наше рассмотрение, и остановимся.
Как мы уже отмечали в начале нашей статьи, в позиции Кругмана важно следующее: позитивно то, что служит раскрытию и росту человеческого потенциала, но все, от чего он страдает, – негативно. И так как образование есть и формирование, и раскрытие человеческого потенциала, оно не должно страдать от кризисных явлений в мировой и национальных экономиках; напротив, ныне государственные расходы на образование должны возрастать в противовес мерам «жесткой экономии», которые сами по себе, по высказанному десятки раз Кругманом мнению, не только не бесспорны, но и разрушительны. Вышеприведенные констатации Кругмана относительно роста стоимости обучения, закрытия «дорогостоящих» направлений во многих учебных заведениях, сделанное им заключение о разрушительных последствиях этого не только для настоящего, но и для будущих поколений – достаточные основания для этих выводов. А последствия в виде «кризиса востребованности», когда сам человек уже теряет волю к этой самой «востребованности» своего потенциала, имеют и дальнейшую отрицательную перспективу в виде утраты экономической, а далее и социальной субъектности.
Итак: как минимум – пять важнейших позиций, в которых многое не просто вытекает из статей Кругмана, но выведено им из конкретного эмпирического материала. Человек как главный экономический субъект. Человеческий потенциал, его раскрытие как мерило полезности экономической деятельности. Прозрачность экономической деятельности. Ответственность и предвидение как критерий ее успешности. И, наконец, вторичность границ между различными формами собственности перед лицом интересов общества в целом. Казалось бы, принципиально нового в этих позициях не увидеть. Но вызовы, на которые должна ответить не только трансформационная экономика России, но и экономика самых развитых стран мира, пусть далеко не во всем, но в определенной (и значительной) части едины. Даже если Кругман и не предложил однозначных решений этих проблем, правильная их констатация и постановка – 50% нахождения их будущего правильного решения. Подчеркивание и – во многом – новое формулирование этих позиций на конкретном материале, как мы это видим в работах Пола Кругмана, важно для формирования адекватного ответа на эти вызовы.
Литература
[1] В целях лучшей концентрации внимания читателя на главных положениях новейшего творчества Кругмана предметом непосредственного рассмотрения в статье являются лишь те новейшие работы Кругмана, в которых эти положения изложены с большей или меньшей степенью детализации и теоретического осмысления. У Кругмана есть и непосредственно «злободневные» статьи, в которых такой задачи не ставилось; такие статьи в тексте настоящей работы могут и не рассматриваться непосредственно, хотя ключевой теоретический «стержень», рассматриваемый (а в ряде случаев и реконструируемый) в настоящей работе, в них не просто может присутствовать, а присутствует почти неизбежно. И те, и другие работы Кругмана представлены в списке литературы, составляющем заключительную часть настоящей работы.
[2] Наиболее фундаментальный анализ таких деформаций дан в уже классической работе А. В. Бузгалина и А. И. Колганова «Глобальный капитал» (М.: УРСС, 2004).
[3] Вообще, критика европейских «мер жесткой экономии» – одна из излюбленных (и заслуженно) тем работ Кругмана. Кругман не раз и не два подчеркивал их отрицательную не только экономическую (например, подавляющую платежеспособный спрос), но и общесоциальную (наглядный пример мы уже давали выше, говоря о затруднительности поиска человеком работы в соответствии с его склонностями) роль. Вот репрезентативная цитата из Кругмана: «Опыт немногих прошедших лет, главным образом – очевидный провал политики жесткой экономии в Европе, являет собой впечатляющую картину <…> : урезание расходов в депрессивной экономике угнетает такую экономику еще больше» [13]. Другие примеры публикаций Кругмана на эту тему – [3], [6], [7], [29]. Но тема эта Кругманом охвачена настолько широко, что ее подробное изложение далеко выходит за рамки тех задач, которые мы поставили в начале нашей статьи.
[4] Подразумевая при этом, очевидно, и взгляды кандидата в президенты США от той же Республиканской партии.
[5] Далее в списке литературы принято сокращение: NYT – The New York Times. Дата публикации указывается на основании Интернет-версии (веб-сайта) издания www.nytimes.com. В силу отсутствия постоянного веб-адреса источника приводится только наименование источника (т. е. NYT) и дата публикации в Интернет-версии (на веб-сайте). В ряде случаев публикация в «бумажной» версии осуществлялась на один день позднее, чем в Интернет-версии.