* * *
Разве зима утаит угрозу — 
Морозы всегда тихи.
Деду Морозу писать бы прозу,
А он сочиняет стихи — 
На деревах, на стёклах оконных,
На срубах колодезных да
Проводах — слаще слёз иконных
Волжская только вода.

Старость и мудрость ближе и ближе,
Дальше и дальше боль.
Встать бы, что ли, сейчас на лыжи,
Чтоб проросла любовь,
Чтоб средь деревьев, грубых и нежных,
Словно поводыри,
Вырос белый, как смерть, подснежник
С жёлтым глазом внутри.

* * *
Иволга, Волга, долгая мгла
Ночи вещей и смерти игла — 
Как об неё уколоться?

Иволга ладно — да пусть поёт,
Она же души наши не пьёт,
Нежности потакая.

А всё остальное, знаешь, не в счёт,
И Волга пусть течёт и течёт,
Жёлтая и голубая.

* * *
Спать хочется всем — солнцу, кроту,
Молочным зубам, тающим во рту,
И русской обыденной речи.
Сиянье синиц и зиянье ресниц
Запомнится тем, кто падает ниц
Перед тобой, человече.

И неважно, что дальше — флейта, гобой,
Важно то, кто ведёт тебя на убой,
Прикинувшийся коварным,
Важно то, что сохранилась речь,
Которую ты не умел беречь
В пространстве сыром и тварном.

* * *
Печень коршун клюет — что ещё случится?
Забредёт сырая, как смерть, волчица,
Раскрывая картавый беззубый рот.
Верь, что жизнь ещё приключится
С точностью до наоборот.

Над тобою не птица — стальная спица
Тех небес, которым нельзя присниться,
Потому что полночь слишком нежна,
Как синица иль как зегзица,
Или как чужая жена.

* * *
Светлячок в траве сидит
И мерцает одиноко,
И глядит, глядит, глядит,
Как луны печально око.

Он бы бедную согрел,
Этот сильный человечек,
Если б светлячка не съел
Неожиданный кузнечик.

Все кого-то есть хотят,
И съедают, и съедают,
А потом хрустят, хрустят — 
И бомжи вокруг летают,

Размышляя: вот бы нам
Съесть кого-нибудь такого.
И грустит по временам
Слово, глупо, бестолково.

Хоть иголочку зашей,
Хоть гляди на жизнь украдкой,
Но без этих без бомжей
Жизнь была б слепой и краткой.

Улыбайтесь, богачи,
Обнаглевшие не в меру!
Если вам нужны харчи,
Съешьте хоть меня, к примеру.

Я, наивный дурачок,
Не поверив смерти сразу,
Всё хочу, чтоб светлячок
Выплюнул бы ту заразу.

Чтобы пашня расцвела
Чернозёмным горицветом
И чтоб ты всегда была
Тихим солнышку ответом.

* * *
Плачут в речке невода,
Плачут рыбы иногда,
И течёт, течёт вода
Ниоткуда в никуда.

Гром грохочет над рекой,
Пляшет ливень под рукой,
А потом придёт покой,
Называемый тоской.

* * *
Бьёшься, как рыба об лёд, ничегошеньки не понимая,
Но одуванчик уже раскрыл белый, как смерть, парашют.
Ты идёшь по жизни, зевая, кривляясь, хромая, — 
То ли голый король, а то ль королевский шут.

Где ты, любимая, ты ведь была нетленной,
Была городской, а коз деревенских пасла,
Ты бы меня и от звона голодной вселенной,
И от жизни холодной, и от смерти горячей спасла.

Как порой по ночам мы бессмысленны и одиноки — 
Да и впрямь от луны не дождёшься ни зла, ни добра.
Белобрысая кошка доверчиво трётся об ноги — 
Это значит, что утро. Значит, работать пора.

* * *
А Создателю вновь хвала — 
Его желчь отыщешь с трудом.
Вот твой храм, сгоревший дотла,
Вот твой странноприимный дом.

И в серебряной нищете
Что же делать, Господь, прости,
Горемычному сироте — 
Разве руки крестом сплести.

Из-за пазухи нож кривой
Ночь достанет, станет, как зверь. 
Ты поверишь, что я живой? — 
Умоляю тебя, поверь!

 Публикация Елены Хрипуновой