Мы предложили участникам заочного «круглого стола» три вопроса  для обсуждения:

1. Каковы для вас главные события (в смысле — тексты, любых жанров  и объемов) и тенденции 2017 года?

2. Удалось ли прочитать кого-то из писателей ближнего зарубежья?

3. Поле литературного эксперимента: наиболее интересные тексты  и перспективные направления. 

Ольга Лебёдушкина, литературный критик (г.Балашов)

«Художественный эксперимент снова востребован»

1,3. Отчасти ответ на первый вопрос будет и ответом на третий, потому что появление экспериментальной прозы — одна из наметившихся тенденций последнего времени. Именно так: новость не в том, что такой прозы стало много, а в том, что она вообще появилась.

 Последние лет десять русская литература жила так, как будто в ней не было ни Венедикта Ерофеева, ни Саши Соколова, ни Андрея Белого и набоковского «Дара». Писали (да и продолжают, в основном, писать) одинаково, неотличимо друг от друга и без особых затей. И вдруг сразу и в премиальные списки, и в поле зрения критики попадают «Соколиный рубеж» Сергея Самсонова и «Убить Бобрыкина» Александры Николаенко. Не сказать, что взаимопроникновение прозы и стиха такое уж новое явление для русской литературы, но и в XXI веке оно не перестает быть экспериментом. И включение романа Самсонова в шорт-лист «Большой книги» и победа Николаенко на «Русском Букере» свидетельствуют о том, что художественный эксперимент снова востребован.

Эта востребованность, как ни странно, одного происхождения с другой тенденцией, которая держится не один год, но, возможно, идет на спад. Я имею в виду преобладание исторического материала в современной отечественной прозе. И то, и другое — разные формы бегства от современности, которой наши писатели (а особенно издатели) уже учатся побаиваться, хотя история тоже превратилась в минное поле, на котором  в любой момент можно нарваться на чьи-нибудь оскорбленные чувства или продемонстрировать недостаточный патриотизм. И все-таки писать про Ивана Грозного («Тайный год» Михаила Гиголашвили), о 1930-х годах («Июнь» Дмитрия Быкова),  о Сибири XVIII века («Тобол» и «Дебри» Алексея Иванова) менее рискованно. Сейчас, кстати, я в самую последнюю очередь имею в виду самоцензуру и прочие вульгарно-политические вещи. Просто с современностью иметь дело сложнее. Вот попробовали в этом году переломить тенденцию Андрей Рубанов с романом «Патриот» и Герман Садулаев («Иван Ауслендер»), и в обоих случаях оказалось, что актуальная повседневность в руки не дается. В таких случаях литература обращается в бегство. Бегство в историю, похоже, заканчивается, и начинается бегство в самое себя.  И в общем для нашей словесности в нынешнем ее состоянии это неплохо.

Сергей Самсонов написал военный эпос о противостоянии советского летчика и немецкого аса, Александра Николаенко — историю любви слабоумного мальчика  к соседской девочке, любви, которая переросла их детство. Но в обоих случаях текст буквально гудит от высокого напряжения контекста. У Самсонова это язык Платонова, пропущенный через механизмы ритма. У Николаенко — едва ли не вся русская словесность с ее маленькими людьми, письмами Татьяны, записками сумасшедшего, а еще — «Даром», «Завистью» Олеши, обэриутами, «Школой для дураков» и маршрутом из Москвы в Петушки. Вообще оба эти романа заслуживали бы того, чтобы называться поэмами по примеру предшественников и учителей.

Современная сказка, похоже, ушла из поля литературного эксперимента и стала одним из вариантов мэйнстрима. Представлявшие ее сетевые авторы окончательно стали авторами «бумажными». Здесь одна из лучших книг года — «Южнорусское Овчарово» Лоры Белоиван — постоянно дописывающийся цикл рассказов о жителях дальневосточного села. Где-то рядом — «Люди Чёрного дракона» Алексея Винокурова: тоже магический реализм, тоже село на берегу на этот раз не океана, а реки Амур,  20-е годы прошлого века, русские, китайцы и евреи живут по соседству, а значит,  и сверхъестественные существа из разных мифологий тоже образуют многонациональное сообщество.

Улья Нова (Мария Ульянова) — один из самых заметных «новых сказочников» прошлого десятилетия — в этом году выпустила новую книгу рассказов «Аккордеоновые крылья» — тоже о чудесах и чудесном, но за этим вовсе не обязательно ехать на Дальний Восток. В Москве и Подмосковье такого предостаточно.

В детской литературе, при всем ее фантастическом разнообразии, в этом году обращают на себя внимание военные мемуары детства, и, думаю, таких книг появится еще немало. Происходит смена поколений носителей военной памяти, на смену воевавшим приходят дети войны, а значит, и окопная правда уступает место памяти детства. Из запомнившегося(причем, важно, что издатели разные, так что это действительно, вектор, а не проект): «Мальчишка в сбитом самолете» Владислава Леонова (М.: Рипол Классик, 2017), «Когда я был маленьким, у нас была война» Станислава Олефира (М.: КомпасГид, 2017) и «Полынная ёлка» Ольги Колпаковой (М.: КомпасГид, 2017). Всех авторов отличают искренность и абсолютное отсутствие губительного казенного пафоса, которого так много стало в последнее время.

Известный детский писатель Владислав Леонов написал книжку автобиогра-фических рассказов — об эвакуации, нелегкой жизни в тылу, о школе и школьных друзьях и о том, что детство всегда остается детством даже в самые тяжелые времена.

Писателя Станислава Олефира я для себя открыла именно благодаря его книге детских воспоминаний, и очень жаль, что так поздно — автора не стало два года назад. Олефир писал о природе Севера и Сибири, об охоте, был автором популярных массовых изданий, и вот такая книжка как постскриптум — оккупированное немцами село глазами маленького ребенка, минное поле, бывшее картофельное, День Победы, послевоенный голод... Замечательная проза, сохранившая детское незнание о том, как правильно и как надо печалиться и радоваться. «Всем было хорошо и весело, — вспоминал автор про День Победы. — Сейчас я повзрослел и не могу понять, разве может быть праздник после такой войны? Вот когда мы выиграли в  футбол у Гусарской школы, когда папа выкопал колодец с очень вкусной водой, а мы с Эдиком поймали большого сома, тогда был настоящий праздник. А здесь война, беженцы, сироты.  И вообще, разве можно отмечать с радостью конец события, в котором погиб самый дорогой и  единственный в мире человек — твой ПАПА?»

Повесть Ольги Колпаковой «Полынная ёлка» — литература того же рода, но это не военные мемуары детства, а скорее, хроники семейной памяти, история семьи российских немцев, депортированной в Сибирь, детей, растущих в этой семье.

 Как-то неловко говорить «тенденция» в этом случае. Такое направление мысли, воскрешение памяти.

 А если без всяких тенденций, самым большим удовольствием для меня в этом году стала книга абсолютно не экспериментальной, совершенно традиционной прозы Василия Голованова «На краю неба». Притом, что сам Голованов — из экспериментаторов и успел стать классиком экспериментальной документально-художественной литературы, того ее направления, которое называют словом «геопоэтика». Может быть, за этой новизной, «модерностью» геопоэтическихштудий писатель-Голованов как-то не то чтобы терялся, но отступал на второй план, хотя без него, конечно же, этих штудий не было бы — от «Острова» до «Каспийской книги». Рассказы и повести разных лет, объединенные под одной обложкой, как-то вдруг высветили то, что у нас есть прозаик такого уровня и масштаба. И никаких экспериментов не надо.

2. Думая над ответом на этот вопрос, вдруг обнаружила, что весь год читаю книжные публикации авторов «Дружбы народов»: «Заххок» Владимира Медведева,  «В Советском Союзе не было аддерола» Ольги Брейнингер, «Чеченский дневник» Анны Тугаревой, «Не боюсь Синей Бороды» Саны Валиулиной. И вся эта особенная и очень сильная, на глазах поднимающаяся постсоветская литература как-то уже  с трудом соответствует границам понятия «ближнее зарубежье», а при этом она вся — о глобальных и человеческих последствиях распада СССР. Ближнее зарубежье  все больше становится феноменом виртуальным, но виртуальное, как мы теперь знаем, — такая же реальность.

 Еще недавно взахлеб читала подростковую книжку известного дуэта — Андрея Жвалевского и Евгении Пастернак — «Сиамцы», и не потому даже, что сама по себе история интересная и суперсовременная — о видеоблогерах. Просто авторы, живущие в Минске, впервые так подробно описывают повседневную жизнь своего города, и это и знакомые реалии, и совершенно незнакомые.