Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №10, 2017
В год столетнего юбилея Великой русской революции мы предложили известным прозаикам, поэтам, публицистам ответить на два вопроса:
1. Вы в 1917 году в центре водоворота противоборствующих сил в любой из дней по вашему выбору, в любой из драматических исторических моментов. С кем вы? В какой вы партии, группе, дружине? Кого защищаете и против кого выступаете? Каким хотите видеть будущее России? И главное — почему? Как вы объясняете свой выбор?
2. Вы в 1917 году в любой из решающих исторических моментов и у вас есть возможность влиять на развитие событий и направлять их, как вам заблагорассудится. Как бы вы изменили историю? Какой избрали бы социальный строй? По какому пути пошла бы Россия?
______________________
Всеволод Емелин — поэт. Родился в 1959 году в Москве. В 1981 г. окончил Московский институт геодезии, аэрофотосъемки и картографии. Работал геодезистом, экскурсоводом, курьером. Выпустил несколько книг стихов. Участник литературной группы «Осумасшедшевшие Безумцы». Живет в Москве.
«…Собственно наш брат, стихотворец, в политике видит инструмент реализации своих поэтических парадигм. Вследствие чего сами краеугольные политические понятия иным смыслом насыщаются. Такие понятия, как власть, народ, свобода и т.д. И тут поэта ведет его священное безумие и путь ему освещает. Теоретически власть историческая на Руси могла бы в поэтах на рубеже веков серьезную поддержку иметь. Ибо изначально на мистике особого пути, третьего Рима, тайне и бездне зарождалась. Но не выдержала трудности пути, отступила от призвания, соблазнилась могуществом мира сего. И как всегда бывает, отказавшись от главного, выбрав малое вместо большого, и с малым тем не справились. Двести лет, начиная с Петра Алексеевича, гнались за Европой, да так и не догнали. Чиновники щеки надували, изображали наподобие пруссаков себя слугами государства, и что? Бездну и тайну у народа отобрали, а ни сытости, ни культуры в пошлом буржуазном смысле не дали. Даже грамоте за двести лет не выучили. Выучили носок на парадах тянуть. А как война… Ладно в Крыму всей Европе проиграли, так потом Турцию несчастную еле одолели. Потом Японское позорище. А уж как до настоящего германца дело дошло, тут просто святых выноси. А ведь пытались гении земли русской вразумить властителей. Достоевский тот же Федор Михайлович. Но нет. Те сами с усами. Народ наш царя-батюшку любит, в Бога синодального верует, какие еще бездны и тайны? Вот в пятом и семнадцатом народ показал, кого любит и во что верует. И поделом. Не витте и столыпины народу нужны, а аввакумы и разины. Наш брат поэт это сердцем чувствует. Ушла мистика, ушла душа. Голый мертвый механизм остался. То есть с властью государственной стихотворцу не по пути. И стратегически, о чем выше. И тактически. Так как не модно это. Курсистки и гимназистки не поймут. А других читателей для наших сочинений на Руси-матушке нету.
Теперь народ. Мы, слава богу, не Некрасовы. Переросли их двухмерное демократическое сознание. У нас уже и Вл.Соловьев, и Ницше, и «Религиозно-философские собрания» за плечами. Народ наш не мещанского благополучия чает, не богатства, не прав избирательных, даже не земли помещичьей. Он всемирно-исторической миссии и царства Божьего, Града небесного Иерусалима на земле взыскует. Ну а если не царства Божьего, то тогда пусть конец света, гори все огнем и радиоактивным пеплом. Здесь мужик с поэтом сходится. Нам тоже либо «орхестры и фимелы», либо Апокалипсис. Главное, чтобы не пошлость обыденного существования. Да подойдите вы к мужику в городе. К фабричному не подходите, от греха. Эти сами подойдут. «Эй, шляпа! А постой-ка, господин хороший!» А с мужиком заговоришь и сразу поймешь, что тут тайна и бездна. Хотя самые радикальные из литераторов утверждают, нынче мужик уже не тот пошел. Обуржуазился обычный-то мужик. За тайной и бездной надо вглубь идти, к беспоповцам, хлыстам, голубям белым. Вот где тайна и бездна сокрыты. Но в любом случае с мужиком спокойнее, если ты, конечно, не в поместье живешь, а в городе. Поэтичнее мужик. Поэтому поэтам не по пути с кадетом. Они загадочного русского мужика в зажиточного французского пейзанина переделать хотят. Ни с какой стороны не получится. Ни с духовной, ни с материальной. Да и как профессура либеральная народ представлять может? Смех один. В пятом году все мы страху натерпелись. Но стихотворцы зубы стиснули и к уряднику жаловаться не побежали. А господа философы побежали. Сборник статей «Вехи» состряпали. Мол, не будить надо народ, а просвещать и окультуривать помаленьку. Под строгим полицейским надзором, естественно. А еще на «Религиозно-философских собраниях» сидели. Тьфу!
Единственная поэтическая партия в ихней Государственной Думе — это эсэры. Они и уникальность мужика признают и особого пути российского не отрицают. Да и это не главное. Главное — души родственные. Много лет спустя писатель Захар Прилепин скажет, что русский литератор и разбойник — понятия нераздельные. У нас каждый настоящий разбойник пишет стихи, а каждый настоящий поэт мечтает стрелять и бросать бомбы. А ведь эсеры не только в Таврическом налоги обсуждают. Все видели в литературных кафе, на вечерах, в салонах мрачных, немногословных мужчин, заметно отличающихся от привычной публики. И все знали — кто они. И писатели, и публика, и филеры, там же присутствующие. И главное, не только поэтам были интересны бомбисты, но и бомбистам поэты. Льстило обоюдное внимание. Опять же с такими друзьями читательниц не растеряешь. Демонические фигуры очень курсисткам нравятся. Не то, что тоскливые начетчики социял-демократы.
Эти хоть и «люди книги», но поэзии не ценят, с поэтами не дружат. Тайны и бездны отрицают. Им бы кого попроще. Есть у них пафосный пропагандист Максим Горький.
А так… Носятся как с писаной торбой с рабочими, которых любой интеллигентный человек на улице за версту обходит. «Капитал» Маркса им втолковывают. Этот «Капитал» и с университетским образованием не одолеешь, а они мастеровщине головы морочат. «Орхестры и фимелы», правда, тоже обещают, без этого на Руси никак. Но как могут быть орхестры и фимелы без тайн и бездн, это в сознании поэта не укладывается.
Из этого вывод: если поэт — твое место с эсэрами.
Но 17-й год все опрокинул. Рухнула монархия, о которой никто не пожалел. Несколько недель или месяцев шумел праздник на улицах. Вроде запахло орхестрами. Однако затем вернулись будни. Взявшие власть эсэры в войне не победили, а скорее наоборот, землю крестьянам не дали, а вместо нового неба и новой земли предложили ждать созыва Учредительного собрания. То есть ни царства Божьего на земле, ни Апокалипсиса, а питание все хуже и человеку в штиблетах на улицу выходить все опаснее. Разочаровался в эсэрах брат стихотворец.
А тут и большевики подсуетились. Оказалось, на них надо поэтам ставить было. Такие тайны и бездны из бухгалтерских книг вырвались, аж дух захватило. «Фабрики — рабочим! Землю — крестьянам! Мир — народам!» — «Мировая революция!» — «Ни мира, ни войны, а армию распустить!» — вот это поэзия! Никаким символистам с футуристами так не сказать. В решающий момент каждый уважающий себя стихослагатель просто обязан был большевиков поддержать. В первые месяцы и даже годы их правления проклятый быт решительно перестал существовать. И в образовавшуюся пустоту дохнуло таким Апокалипсисом, что все самые талантливые поэты бросились большевикам рукоплескать. «Ну что ж, попробуем…» И ведь не обманули большевики поэтов. Долгожданный конец света действительно наступил. Как минимум в одной, отдельно взятой стране. Другое дело, что зверь из бездны явился в неожиданном обличии месткома, управдома и политинформатора. Но в семнадцатом-то кто об этом мог знать?»