Всё, конечно, по этому поводу уже обсудили. Высказались, поспорили, полайкали. Забыли, перешли к другому.  Самое время заходить мне с «барометром». Я занимаюсь вчерашними новостями — когда с них успевает осыпаться медийнаяпыль и становится лучше видно, что, куда и зачем.

Напомню. В этом году, впервые за последние двадцать шесть лет, премия «Русский Букер» не будет вручена. Я не очень люблю разные графические выделения и крупные буквы, иначе бы «двадцать шесть лет» как-то выделил. Именно таков возраст того, что мы называем современной российской литературой. В 91-м, годе «путча и пущи», она еще продолжала оставаться советской.

С 92-го идет новый отсчет. С новыми именами, новыми институтами, новыми тенденциями. В 92-м выходит первый сборник Сорокина, в «Знамени» публикуется первый роман Пелевина, а в «Новом мире» — первая повесть Улицкой. В 92-м создается издательство «Вагриус», начинает выходить «Новое литературное обозрение», в «Независимой газете» появляются литературные обзоры еще неизвестного (как критика) Андрея Немзера, а в Екатеринбурге выходит «Книга о постмодернизме» еще менее известного Вячеслава Курицына...

В 92-м происходит первое вручение «Русского Букера».

Все последующие годы премия вручалась. Кому, как, за что — об этом писалось много. Премию поругивали, иногда похваливали; с премией считались. Премия эволюционировала, искала новые форматы — обзаведясь, например, «дочерним» «Студенческим Букером». Она порой удивляла неожиданным выбором или еще более раздражала слишком ожидаемым.

Но главное — премия стала частью новой литературной традиции. Важной частью. Не случайно Наталья Иванова назвала свою книгу о русской прозе середины нулевых «Невеста Букера». Возникали и гасли другие премии, блекли литературные имена, закрывались едва созданные издательства, переставали выходить задуманные с размахом журналы. «Букер» оставался, воплощая собой определенную преемственность внутри постсоветской литературы.

Разумеется, у каждого литературного проекта есть свой «срок годности». У премий, у журналов, у союзов и объединений.

Исчерпал ли «Букер» этот срок?

На мой взгляд, нет.

Индикатор исчерпанности премии — инерция, повторение имен финалистов и лауреатов, тематики и стилистики отмеченных книг. В «Букере» этого не наблюдалось. Прежде всего — благодаря ежегодному «обновлению крови», смене состава жюри. Эта ротация имела и свои минусы: порой непредсказуемые, озадачивающие решения, которые вряд ли были возможны с более-менее постоянным, «сработанным» составом. Но плюсов в таком устройстве «Букера» все же было больше.

«Но есть же и другие премии!» (возможное возражение)

Безусловно. «Большая книга», «Нацбест», «Ясная Поляна», «НОС». Пусть жанровые требования в них не оговариваются, вручаются они чаще всего, как и «Букер», именно за роман. И премии эти хорошие, нужные... Но — вряд ли могущие заменить собой «Букер». У каждой — своя условная ниша. «Нацбест», говоря огрубленно, учитывает коммерческий потенциал романа, «Поляна» — верность традициям, «НОС» — открытость новациям.

Наиболее серьезной альтернативой «Букеру», пожалуй, является лишь «Большая книга». И по материальному обеспечению, и по господдержке, и по влиянию на литературный процесс. Для этого, отчасти, и создавалась — в противовес «Букеру», который в 2002—2005 годах поддерживался созданной Ходорковским благотворительной организацией «Открытая Россия».

Сразу оговорюсь — к «Большой книге» я отношусь с профессиональным респектом и личной симпатией (пару раз засветился в «длинных списках», выходил в серии «Большая книга»...) Дело не в «Большой книге», дело в тенденции. В монополизации (тут, пожалуй, даже выделю) и связанных с ней издержках.

Кстати, сам «Букер» был в начале своего существования монополистом на премиальном поле. Но уже через три года, в 95-м, возник «Анти-Букер», в 97-м — премия Академии русской современной словесности... И это нормально и продуктивно, когда ни один из игроков на литературном поле не может диктовать свои условия.

Сегодня монополизация идет на всех парах. Мелкие, средние и даже многие крупные игроки тихо удаляются, кто на «штрафную», а кто вообще — с поля. Остаются только сверхкрупные, и их все меньше. Сверхкрупные издательства, вроде «АСТ» или «Эксмо» (что институционально — одно и то же). Сверхкрупные книжные сети, вроде московского «Читай-города» или питерского «Буквоеда» (которые тоже недавно объединились).

Теперь, если пауза, взятая «Букером», превратится в «дальше — тишину», то нечто похожее возникнет и на премиальном поле. Сверхкрупная «Большая книга» — и остальные, заметно уступающие ей игроки. «Пусть процветает “Большая книга”, это важная награда, но, прям, даже неловко произносить: главных премий, тем не менее, должно быть много!» (из поста Майи Кучерской на «Фейсбуке», 17 июля).

Согласен. Пусть процветают «Эксмо» и «АСТ», «Читай-город» и «Буквоед». Многая лета «Большой книге». Но. В самой литературе лучшее пишется там, где есть конкуренция между крупными авторами. Так и в литературной «инфраструктуре»: премиях, фестивалях, журналах, издательствах, книжных магазинах... Лучше всего, когда есть множество «игроков».

Монополизация, где бы она ни шла — в политике, в экономике, в литературе, — вызывает застой. Неважно, имеет ли она форму госмонополии, как в советской литературе, или «естественной» монополии, или какой-то другой. Ее бы и не было — если бы в окрестностях было больше свободных средств. Меценатских, государственных, донорских и прочих. Но их все меньше.

Поэтому исчезают либо едва сводят концы с концами малые книжные магазины.

Поэтому исчезают, либо вытесняются малые и средние издательства — либо перестают издавать современную литературу. «Несколько лет назад, — пишет Вадим Левенталь, — отказались от современной русской литературы московское издательство “Ad Marginem” и питерская “Амфора”. Была соответствующая серия в «Азбуке», да быстро прекратилась. Каким-то чудом жив еще “Лимбус”, но своих средств у него катастрофически мало. Ничего не слышно про “Лениздат”, который еще два года назад казался одним из главных продюсерских центров для начинающих писателей. Этот “список кораблей” можно было бы и продолжать»¹ .

 По этой же логике исчезают и «малые и средние» премии. Вот далеко не полный «список кораблей», потопленных в 2010-х: Премия Белкина, премия Юрия Казакова, «Русская премия»... У каждой из них была своя ниша, и, в отличие от других прекративших свое существование премий (вроде «Поэта» или «Дебюта»), никакими новыми они не были «заменены».

Теперь дело доходит и до крупных премий. В позапрошлом году едва не закрылся «Нацбест» — в последний момент все же удалось найти мецената. В этом году «замолчал» «Букер»... «О бедность, бедность! Как унижает сердце нам она!» О ситуации с «толстыми журналами» я писал уже столько, что не хочется ковырять болячку снова. Такая материальная пустошь, что даже желающих кого-то вытеснять и что-то монополизировать не видно.

Как говорил в 1997 году вице-премьер по научной сфере В.Булгак: «Фундаментальная наука... это очень инерционнаясистема. Даже совсем прекратить финансирование — она очень долго будет самоликвидироваться»² .

Литература тоже инерционна, и самоликвидироваться будет тоже, вероятно, долго.

Вначале останутся крупные игроки, потом их станет все меньше, потом растворятся и они. Новые поколения по инерции будут еще что-то писать, и, возможно, даже талантливо. И не исключено, что уже по-английски. Для английского «Букера».

_________________________________

1 http://www.natsbest.ru/award/2016/comment/large/. Отчасти это запоздалое эхо той тенденции, о которой еще в конце 90-х писала Паскаль Казанова: «Сегодня ни для кого не секрет изменения, которые претерпевает издательская деятельность во всем мире: тенденция к укрупнению издательств, что ведет к унификации продукции и исчезновению мелких издателей, издающих самую новаторскую и современную литературу» (Казанова П. Мировая республика литературы: Пер. с фр. М.Кожевниковой и М.Летаровой-Гистер. М.: Изд-во им. Сабашниковых, 2003. С.96).

2 Цитирую по: Гаспаров М. Записи и выписки. 3-е изд. М.: Новое литературное обозрение, 2012. С. 152.