Крюкова Елена Николаевна— поэт, прозаик, литературный критик. Родилась в 1956 г. в Куйбышеве. Окончила Московскую консерваторию (1981) и Литинститут (1989); семинар  А. Жигулина).  Печатается как поэт с 1983 г. Автор трех книг стихов, в т.ч. «Сотворение мира» (Н.Новгород, 1997) и  пяти книг прозы (см. «Дружба народов», № 9, 2013). Лауреат многих литературных премий. Живет в Нижнем Новгороде.

 

 

Эмегельчин Ээрен. Дух продолжения рода

 

 

 

Черная кошка — ночь — свернулась вверху бытия.

 

Желтым злым медом текут глаза ея.

 

Она запускает когти елей и кедров в тела

 

Сладких форелей. Горящий ручей течет оттуда, где мгла.

 

Земля жжет босую пятку. В ночи земля отдает тепло.

 

В юрте две жирных бараньих свечи коптят, чадят тяжело.

 

 

 

Закрой глаза. Секунда — век. Закрой — и уже зима.

 

В юрте предсмертно кричит человек. Зверем сходит с ума.

 

В юрте — стоны, крики, возня. В зубах зажат амулет.

 

Ноги роженицы, как ухват, держат бешеный свет.

 

Тот, кого нет, ломает мрак, сквозь родовые пути

 

 

 

Продирается, сквозь лай собак: до холода, до кости.

 

Обнимает голову тьма. Луковицу — земля.

 

Винтись, грызись, — так входят тела в тебя, земная зима.

 

Зубья красны. Кровавы хвощи. Пещера: звездами — соль...

 

Дави, бейся рыбой, слепни, — ищи! — пробейся наружу, боль!

 

 

 

Тебя не ждали на этой земле. Тебя не звали сюда.

 

Плыви, червяк, голомянка, во мгле. Хрустальна небес вода.

 

Раздвинулись скалы. И хлынул свет. И выметалась икра

 

Слепящих планет!

 

Но тебя уже нет —

 

Там, в небе, где звезд игра!

 

 

 

Плачь, мать! Прижимай пирожок к груди! Сама месила его!

 

По юрте — снега.

 

По юрте — дожди.

 

Небесное торжество.

 

 

 

Ты рыбу жизни словила опять. Кто ей приготовит — нож?!

 

Ты выткала звездами полог, мать. Ты завтра в степи умрешь.

 

 

 

Но сын созвездья твои прочтет на черной глади ковра:

 

Вот Конь, вот Охотник, вот Ледоход,

 

Вот Смерти свистит Дыра.

 

 

 

А в самом зените — Кол Золотой отец крепко в матерь вбил:

 

Чтоб род продолжался его святой,

 

Чтоб тяжко качался живот над пятой...

 

 

 

...чтоб старой елью, слепой, седой

 

Все помнила, как любил.

 

 

 

 

 

 

 

Тень стрелы отца

 

 

 

Ковыль серебряные шеи приклонял.

 

Катились громкие повозки.

 

Звезд табуны на Север угонял

 

Полынный ветер, медленный и плоский.

 

А воины хрипели песню, и

 

Кровавые мечи свои отерли

 

О голубые травы. От любви

 

Пересыхало золотое горло.

 

Косички ветр трепал. Монист в ушах

 

Не счесть. Копченой рыбой спали стрелы

 

В узорных колчанах. Убитая душа,

 

Дрожа, опять вселялась в тело.

 

Собаки спали: рыжее кольцо

 

Из лап, хвоста. Назавтра ждали снега.

 

И ветер дул, посмертно дул в лицо

 

Кривого колеса телеги.

 

 

 

И воин крикнул: «Тень Стрелы Отца!»

 

И пленницы, что поперек коней лежали,

 

Завыли. Снег летел с небес. Конца

 

И краю снегу не было. В начале,

 

Когда малец выходит из яйца,

 

Он помнит красной памятью икринок

 

Лик матери и дрожь ребра отца

 

И содроганья кровь, и слез суглинок.

 

 

 

Ты помнишь Тьму?! Я — помню только Свет.

 

Как я рвала ногтями лоно

 

И головой, круглей доверчивых планет,

 

Толкалась, издавая стоны.

 

А ты не знал меня. Ты в мать вонзал копье.

 

Она лисицей закричала.

 

И брюхо выросло Луною у нее.

 

Большой казан. Варилась я. Молчала.

 

А мой отец, с косичкой, с бородой,

 

С ножами глаз, — он стал тайменем.

 

Светясь, он прыгал свечкой над водой

 

И больно падал на каменья.

 

И кровь лилась из глаз, из головы.

 

В золу костра его вложили мясо.

 

И съели, и пучками голубой травы

 

Утерли рты, и только ждали пляса…

 

 

 

Отец, отец! Как я тебя люблю!

 

Ты птицей кружишь! Рыбой бьешься!

 

Я лбом в сухую землю бью. Молю:

 

Когда-нибудь ко мне… вернешься?!..

 

Родись опять! Иль я тебя рожу.

 

Ты разрисуй меня, шаманку,

 

Всем: синью неба, кровью звезд, что по ножу

 

Течет, — ты в царские наряды обезьянку

 

Свою одень!.. и на руки схвати!..

 

Рисуй на мне смех воинов, повозки —

 

Солому, грязь, — отец, меня прости,

 

Что жизни я ношу обноски

 

Твоей! А я не знаю, кто ты был. 

 

Кто брешет — царь. Кто: пьянь и раб вонючий.

 

Ты мать мою, смеясь, любил —

 

И билась под тобой в падучей

 

Сухая степь, каленая стрела,

 

Соль озера, небесно-голубая, —

 

Она женой твоей была,

 

Шаманка, девочка седая.

 

Ее убили на войне. Лица

 

Не помню. Медным казаном укрыли.

 

 

 

И бьется, бьется, бьется Тень Стрелы Отца

 

В полынно-голубой траве, в небесной пыли. 

 

 

 

 

 

 

 

* * *

 

 

 

Живи много жизней, сурок.

 

Живи много жизней, сапсан.

 

За юртой взводят курок.

 

Пусть мальчик выстрелит сам.

 

 

 

Пустые такие глаза.

 

Он небом глядит ввысь.

 

За юртой блеет коза.

 

Мальчик, не промахнись.