Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №11, 2013
Из этюдов, собранных Евгением Бенем в книгу «О тех, кто рядом» (издана библиотекой журнала «Литературный Иерусалим»), я возьму те, в которых рассказано о предках. О родословном древе, проросшем на русской почве от занесенных сюда еврейских семян. О том, как ускользают мелькающие в архивных отвалах силуэты, а когда ты их ловишь, тебя вполне могут счесть «генеалогическим помешанным», — а таких, — замечает Бень, «как известно, в наше время на свете хватает».
Сам я, несомненно, из числа тех помешанных, которых хватает. Только круг моих поисков несравним с кругом поисков Евгения Моисеевича. У него — спасибо еврейским религиозным архивам, ревизским сказкам, да и переписям последнего века — сорок с лишним найденных фигур в двенадцати коленах. У меня — четыре… а колен? По паре с отцовской и материнской стороны. Спасибо деду, станичному учителю, перед смертью составившему мемуар «Мой род казаков Ивановых» (имена дед не уточнял, но фамилию вел — с пугачевских времен). Что же до еврейского моего деда, то ему и в голову не пришло бы что-нибудь такое писать. Вот бабка — могла бы, да не успела: ее с криком «Беги, жидовка!» убили бандиты в Гражданскую войну… после чего осиротевшие дети бежали с Украины в Россию — сначала в Ростов, потом в Москву.
Ни о каких генеалогических раскопках с этой стороны и речи быть не могло.
С той, отцовской стороны, паче чаяния, кое-что открылось. Один, вроде меня, «помешанный», раскопал список казаков, отправленных в 1848 году из станицы Ново-Аннинской в Будапешт, в том списке нашелся воин по фамилии Иванов (Ивановы — наша настоящая фамилия, Аннинского отец в свой час добавил как псевдоним, а я подхватил и освоил). Так вот: тот Иванов, что утихомиривал взбунтовавшихся венгров, как я просчитал, должен приходиться мне прапрадедом.
Больше я ничего не извлек из этой находки. Да и не искал. А если бы искал и нашел? Ну, еще одного, «сто первого Иванова», давившего очередное антироссийское восстание если не в Будапеште, так в Варшаве, или на Кавказе, или еще где, куда посылали нашего брата Государь и Отечество. Ну, и что с того? Надо же о человеке вызнать нечто индивидуальное, а на далеко ли руки дойдут, если с каждым коленом рука ищущего растопыривается в неведомый веер браков-разводов и прочих треугольников…
Родителей, естественно, знаешь и помнишь; по казачьей линии я запомнил еще и дядей, а деда — чуть (видел один раз, когда мне и трех лет не было).
По еврейской линии и вовсе ничего. Одни гробы. Ну, что прибавилось бы, если бы дожили прадеды и рассказали… Что рассказали бы? Что до …надцатого колена жили тем, что доставляли помещику-барину овощи для самогона? Что продавали этот самогон крестьянам, те овощи растившим? Что крест целовали, а ждали — погрома? Так генеалогическое помешательство и оборвалось у меня на дедах, а прадеды остались таять в мифологическомпредбытии.
Так и у Беня оно дышит — горечью и любовью — острее всего в тех пределах, которые охвачены живой памятью. Это его родители. И прежде всего — отец.
«Он прошел войну окопнымстарлеем от Сталинграда до предместья Берлина. Был награжден орденом Красной звезды, медалями "За оборону Сталинграда" и "За победу над Германией". Он был минером, про таких говорили: больше недели на фронте не живут».
Минер, вынесший с фронта два ранения и контузию, прожил после Победы еще почти сорок лет. И не просто прожил — отработал на совесть, мотаясь по всем концам России — во славу России. Как требовала душа.
«А душа его была по сути шире еврейской души. Потому что была по природе хасидской душой. И шире хасидской души, потому что была по наследству душой — от чернобыльских Тверских».
Тверские они — по фамилии бабки рассказчика, его отца. По месту жительства они — чернобыльские. А если слово Чернобыль после катастрофы АЭС отдает безысходной чернотой, то уравновешено это родословие тем, что в последние годы жизни дед рассказчика был раввином в Белой Церкви.
Наследник этой черно-белой истории, отвоевавший Великую Отечественную, успел продемонстрировать сыну «быстрый танец кистей рук» — рук профессионального минера, который должен успеть снять взрыватель с боевого взвода, пока мина не взорвалась в его руках.
Не взорвалась. Но всю жизнь что-то взрывалось рядом и вокруг. Трудовой путь отца начинается в 16 лет — на Дальнем Востоке — куда он срочно уехал подальше от Москвы от надвигающегося ареста.
Ареста избежал. Повезло.
Каким-то неведомым образом случилось так, что моим родственникам "повезло" не оказаться на лесоповалах, в лагерях и ссылках», — пишет Бень. Повезло!
Но дальше:
«ЧетыредвоюродныхсестрыбабушкиБерты были расстреляны по обвинению в шпионажевпользуЯпонии: однуизних — Дору — угораздилополюбитьсотрудникаяпонского посольства…»
Вот и решай: любовь — это счастье или приговор…
«Был расстрелян Соломон — сын тети Мани, родной сестры дедушки Марка, а один из его родных братьев — Яков Шицгал, переводчик ГПУ, в конце 1920-х годов из-за увиденного и услышанного сошел с ума и был направлен на Канатчикову дачу, где скоропостижно умер…»
Тоже «повезло» — умер своей смертью?
«…Семья родного дяди моего отца — Сендера Тверского в полном составе была уничтожена немцами в Бабьем Яру. Только мамин родственник Яков Горелик много лет "отдыхал" на нарах в сталинских лагерях…»
Куда деваться из этой чертовой истории? К китайцам, что ли… «В Поднебесной продолжает бытовать легенда о том, что китайцы — потомки одного из израилевых колен, предавших забвению свое давнее еврейское прошлое… Известна абсолютная терпимость китайцев к евреям….»
Это — легенда, а вот реальность:
«Двадцатый век катком проехал по нашей огромной "мишпухе": многих нет на свете, другие из СССР в разные годы уехали в США, а кое-кто — в Израиль… В России осталось буквально несколько человек…»
И дальше:
«Между прочим, в Германию никто из наших не переселился».
Хорошая оговорочка…
Да есть ли что-нибудь абсолютное в этой тотальной костоломке? Или все относительно, и зависит от нюансов национального самосознания?
Есть и нюансы:
«Беспримерна жестокость полицаев на Украине, в первую очередь по отношению к евреям». О белорусах ничего подобного никто не рассказывает. И, может, правильно, что Евгений Моисеевич в этот вопрос не вдается. У него есть более определенный оппонент — та самая Германия, в которую после войны «никто из наших не переселился».
С Германией в книге Беня разыгран следующий финал… Только не пугайтесь:
«Израиль неожиданно выиграл чемпионат мира по футболу, который проходил в Египте. В финале израильтяне обыграли Германию со счетом 4:1. И гол, пропущенный в финале, стал единственным, пропущенным Израилем на турнире. Это был самый последний чемпионат мира по футболу…»
Почему последний? Сейчас выяснится. Видимо, пропущенный израильтянами гол — символическое утешение для немцев, начисто проигравших этот последний мировой чемпионат.
Но почему последний? Так это же самое интересное.
«Через пару недель выяснилось… что футболисты сборной Израиля использовали вмонтированные в ступни и колени новейшие приборы, до нескольких сантиметров выверяющие точность попадания в створ ворот и передачи мяча…»
Ничего себе чемпионат… Тогда вообще зачем этот футбол? Кто там состязается: те, которые катают мячик, или те, которые монтируют приборы, делающие это катание обманом?
Но дальше:
«…А еще через пару лет в Китае изобрели средство дистанционного управления игрой просто через элементы тканей формы спортсменов...»
Ай да китайцы! Впрочем, про китайский фактор оздоровления западноевропейского мира через излечение от антисемитизма мы уже говорили. На то и легенда. В чем тогда суть продолжения легенды на страницах книги Беня?
Суть в том, что евреи в свою очередь переплюнули китайцев:
«В Израиле был найден техногенный выход, спасший его от неизбежной войны с множеством противников. Суть изобретения в том, что в любой момент в электрические сети на любой заданной территории земного шара можно подселить вирус — при этом каждое живое существо на означенной территории, взглянувшее на электрический свет, тут же обречено на летальный исход. С появлением такого оружия война с Израилем стала практически неосуществима».
Понятна теперь футбольная замануха? Израиль становится практически непобедим для противников. То есть для всего остального мира. Избранный народ наконец-то получает свое!
Тогда у меня вопрос: этот техногенный скачок переводит в новое качество только избранный народ или — со временем — и все остальное человечество?
Абсурдность вопроса продиктована абсурдностью ситуации.
Если все остальное человечество, то какой во всем этом интерес? Если человечество доходит таким образом до финала, то и говорить не о чем.
Если же совершенства достигает избранный народ, и становится таким образом недостижим, то возникает вопрос еще более каверзный: а эта надостижимость не означает ли все тот же финал развития?
— Да нет же! Потребление-то растет бесконечно, - ответит на это какой-нибудь фантаст. Да в том-то и дело, что фантазия на этом финальном апофеозе потребления оборачивается беспросветной… СКУКОЙ.
«Охватит Скука и человека, и зверей», — заметил Хаим Нахман Бялик, а его стихи перевел на русский Зеев Жаботинский:
В гнетущей Скуке, тяжко и несносно
Им станет бремя жизни их, и Скука
Ощиплет их до плеши, обрывая
И кудри человека, и седые
Усы кота…
Счет 4:1 в пользу кота, — мог бы подытожить рассказчик в стиле своего изначального (и конечного) репортажа. Но, может быть, есть и другой счет? Разве не о другом финале предупреждало Слово, изначально открытое евреям? (Только евреям! — «Евреи слишком много знали. Отродясь».)Им что было обещано? Явление Мессии!
А явление Мессии — что обещает? Все его ждут! — и что же будет, когда послышится вдали «храпение Его ослицы белой» и приблизится «бренчание ее бубенчиков»? Я опять цитирую Бялика, а вопросы задаю — Беню.
Ответов жду непонятно откуда. С неба…
Раскаты трубы Спасителя могучи, с Его торжеством «преобразится ход истории!».
И что тогда?
На всякий случай Бень предостерегает собратьев от «соблазна самовоплощения, граничащего с самолюбованием». Интересная оговорка: значит, мучительная общечеловеческая история, доведенная до такого увенчания, будет наконец избавлена от дальнейших соблазнов и испытаний?
Если так, то на этом она и закончится. Окончательный счет — в пользу небытия. И все 42 предка на стезе родословия упокоятся в финале, имя которому…
Да имя уже названо: Скука.
Фатальная, непроходимая, необъяснимая, окончательная — Скука.
Та самая, которую предчувствовал великий еврейский поэт и с которой пытается примириться его нынешний читатель.
Итак — вот единственно внятный для меня пункт расхождения с Бенем, хотя воззрения наши лежат «рядом».
Лежат «рядом», но не совпадают...
Дело в том, что я не верю ни в какое окончательное увенчание человеческой эволюции. И в пресловутое перевоспитание человека. Может, это у меня вера в коммунизм, впитанная с детства, дала такой обратный эффект — при обращении веры в химеру?
Замечательно выразил это Фазиль Искандер:
— Человека нельзя улучшить. Его можно только на время умиротворить.
Временное умиротворение — это тысячелетний реальный опыт. А улучшение человека — химера. Зверство, подлость, дурь самообмана — в его природе, они никогда не иссякнут. Но в той же природе человека — силы, помогающие справиться со зверством, подлостью, дурью. «Рядом» все лежит! Поэтому история человечества продолжается. И надо быть готовыми ко всему. К великим бедам и великим победам. Без всякого окончательного увенчания. И, знаете ли, без всякой Скуки.
