Сон разума рождает чудовищ… Вспоминая озаглавленные этой мрачной испанской пословицей офорты Гойи, понимаешь, что гораздо страшнее, когда столько разнообразных и изощренных усилий прилагается, в частности, в нашем обществе, погруженном в мейнстриме своем на протяжении целого ряда лет в подобный роковой «сон», чтобы «принарядить», огламурить этих «чудовищ» (будь то в социальном или культурном дискурсе) или, на крайний случай, предоставить право «укрощать» их каким-нибудь «органам» с карательной функцией. Мы же, мол, все такие чистые интеллигентные люди, как говорится, «здоровая часть общества», мы против грязи и насилия, так что не надо углубляться в негатив, сколь бы ни были вопиющи факты. Пусть это даже касается известных, имеющих под собой жизненную подоплеку, буквально заполонивших интернет сюжетов, сигнализирующих о проблемах современной семьи и школы, о взаимоотношениях детей, учителей и родителей. Почему эта проблематика так важна, надеюсь, объяснять не стоит. Ведь именно из этих «клеточек» генетически прорастает будущее, и, скажу без всякого пафоса, формируется облик завтрашней России. От этих «клеточек» зависит, что нас ждет. «Эра встретившихся рук» как единственное спасение, согласно провидческим размышлениям о будущем замечательного русского философа и писателя Ивана Ефремова в забытом, к сожалению, ныне романе «Час Быка»? Или лишенная даже признака человечности, насквозь коммерциализированная и жестко разделенная на «элиту» и «расходный человеческий материал» действительность? Об этом прямо предупреждают в недавно прошедшей на нашем телеэкране восьмисерийной драме О.Маршаля и Г.Лорана «Сектор Зеро» (Франция, 2016). Почему эта незаурядная лента получила при демонстрации на российском федеральном канале невыразительное название «Полиция будущего», остается только догадываться… В ней вообще не о полиции речь, а о том, насколько ты ЧЕЛОВЕК и ЧЕМУ ты служишь… 

И все-таки «прорывы» в реальность у нас порою случаются. Вопрос: какой отклик они находят? Несколько лет назад шумный скандал вызвал показ на Первом канале сериала режиссера Гай Германики «Школа», в результате чего усилиями негодующей общественности его, в конце концов, передвинули из прайм-тайм на самое позднее время, вероятно, с целью «не развращать массовую аудиторию этим непотребством», хотя, по моему мнению, в данном случае уместнее было бы вспомнить эпиграф к гоголевскому «Ревизору»: «на зеркало неча пенять, коли рожа крива». Но этого не произошло. Принялись дружно пенять на «зеркало». И вот какая закономерность наметилась: подобно застенчивым Альхенам, мы в большинстве своем стыдливо стараемся обходить острые социально-нравственные темы, не рефлексировать по их поводу или, на нынешнем сленге, не заморачиваться… Камуфлируем их всячески на том же телеэкране геополитической риторикой штатных политологов-социологов, флером сладеньких мелодрам, брутальных детективов и бесконечными штампованными вариациями сказки о том, как выйти замуж за миллионера. Из неумирающих тем — «богатые тоже плачут». Очень уж нравятся телевизионщикам шикарные интерьеры, в которых терзаются кукольными страстями жены нуворишей, разрываясь между кошельком мужа и любовником.

И только тогда, когда накануне нынешнего учебного года поползла и стала распространяться в информационном поле оглушительная по своей дикости, тошнотворная история сексуальных связей учителей и учащихся в одной из московских элитных школ, в прессе вспомнили вдруг о сериале Германики, хотя там и половины того не было, что вскрылось в реальности. 

 Речь в данном случае не о высоких художественных достоинствах этой работы, фильм Германики«художественностью» не страдает. Очевиден упущенный повод для серьезного, нелицеприятного разговора о современных подростках в обществе и качестве самого этого общества. Однако победило приятное! Лишь в немногочисленных отзывах на сериал «Школа» сразу после его показа делалась попытка анализа ситуации и справедливо писалось, например, что «наша жизнь пронизана фальшью и скверной, и это не может не касаться наших детей. Как бы мы их не прятали. Спрятать от жизни невозможно… А жизнь наша стала такой — жестокой, циничной, продажной, пошлой. И мы все, взрослые, — в этом виноваты. Дети эту фальшь и скверну видят, чувствуют. Подростки категоричны, бескомпромиссны, безжалостны. Это свойство их возраста. Они не верят взрослым. Потому что воспитывают не словами, не образами, а прежде всего — собственным примером… Но взрослые в «Школе» — беспомощны. Им нечего предложить своим детям — взамен того, что их окружает. Они пытаются, каждый по-своему, сделать для своего ребенка «как лучше», пытаются понять своих детей: дедушка, заслуженный педагог, много лет прятавший внучку от влияния школы, все-таки покупает ей такую желанную розовую эмо-юбку. Интеллигентные родители, воспитывающие дочь по всем канонам современной психологии — в доверии и уважении — не ругают девочку, потерявшую от любви голову. После всех произнесенных для ее вразумления слов, мать находит в себе лишь силы сказать: «Презервативы в тумбочке… Раз уже тебе невтерпеж». Но самое главное впечатление от сериала, то, что должно было бы наводить на размышления зрителя: «никто из взрослых в итоге не спасает своего ребенка». Чем закончит большинство из этих подростков, несложно предположить: наркотики, алкоголизм, беспорядочные сексуальные опыты, уголовка по мелкому криминалу или тупое заколачивание бабок… 

Можно согласиться с приведенным выше отзывом о «Школе». Фальшь общественной морали очевидна на простых примерах. Приведу некоторые. Если мы столь солидарны в своем неприятии «грязи» и называем правду «очернительством», почему на нашем ТВ с мая 2004(!) года, собирая у экранов миллионы преимущественно молодых потребителей зрелищ, бессменно крутится в ежедневном режиме «Дом 2», где на полублатном жаргоне учат «строить отношения» и «заниматься любовью» и где нет и намека на подлинность чувств? Почему рейтинги примитивных и пошлейших «программных продуктов» (иначе не назовешь) вроде «Счастливы вместе» или «Наша Раша» превышают рейтинги лучших передач телеканала «Культура»? Среди рейтинговых проектов числятся и такие ток-шоу «для масс», как «Пусть говорят» (Первый канал) и «Говорим и показываем» (НТВ). Раскроем для наглядности «анамнез» последнего: тридцать выпусков «Говорим и показываем» в этом году посвящены изнасилованиям и совращениям несовершеннолетних, убийствам, изменам, брошенным детям и определению беспутных отцов-беглецов по тестам ДНК. 

Между тем, мы уже потеряли, как минимум, одно поколение молодежи. Вспомним: в самом конце 80-х — начале 90-х годов огромной популярностью пользовались документальная книга журналиста Л.Агеевой «Казанский феномен», выросшая из статей в газете «Вечерняя Казань» под рубрикой «Город и подросток», а также документальный фильм «Легко ли быть молодым?» (1986), посвященные проблемам молодежи в СССР на исходе его существования. В книге Л.Агеевой велся честный поиск причин, вызвавших непонятные, пугающие явления в молодежной среде: жестокую борьбу молодежных группировок. Причем, «казанский феномен» воплотил в себе многие типичные приметы нашей тогдашней жизни, в частности, «группировочная чума» поразила подмосковные Люберцы, да и саму столицу. Так что с конфликтом «отцов» и «детей» столкнулись не одни казанцы, не только Казань стала средоточием экономических, социальных и других проблем, которые повлекли за собой рост преступности среди подростков и молодежи. Просто в силу разных обстоятельств Казань, как писал в «Литературной газете» Юрий Щекочихин, оказалась «наиболее изученной моделью явления, с которым столкнулось наше общество» (именно ему принадлежит определение «казанский феномен»). Может ли сегодня кто-то из тех же журналистов или литераторов сказать, что занят изучением «модели явления», опасного для общества, к примеру, наркоманских сообществ хотя бы в малых городах и связанного с ними криминала? Подобные журналистские материалы редки и при всей их значимости лишь маркеры неблагополучия, они требуют развития, более активной реакции общества. 

Главное, о чем впоследствии сожалела Л.Агеева, это то, что осмысление происходящего началось с большим опозданием. Нельзя не признать, что одной из основных причин «группировочной чумы» стал довольно низкий уровень духовной культуры в нашем городе. Речь не просто о малом числе учреждений культуры  — даже то, что есть, молодежь не использует. Это  отражение общей ситуации в стране, когда бездуховность становится нормой жизни для тысяч, десятков тысяч наших сограждан». 

Итак, диагноз был назван, но никакого серьезного осмысления его на уровне заинтересованных структур и общественности не произошло. Оказалось, как пишет философ Александр Неклесса, «в России нет ни Форума, ни Ареопага». Сегодня этот диагноз является общим местом, превратился, увы, в заведомо исключающий аналитические подходы риторический прием, если речь заходит о негативных процессах в социуме, в том числе — в среде молодежи. «Духовность», «бездуховный» — содержание этих понятий затерто, полностью выхолощено, они превратились едва ли не в предмет пародий и постмодернистских экзерсисов. 

Не менее показательна судьба еще одной, в свое время воспринятой с небывалым энтузиазмом работы — документального фильма «Легко ли быть молодым?» режиссера Ю.Подниекса (1986 год). Картина вызвала широчайший резонанс по всей стране, получила множество наград. Выражение «легко ли быть молодым?» стало крылатым. В этой ленте реальные молодые люди искренне рассказывают о своих проблемах и мечтах, о конфликтах с родителями и обществом, о поиске смысла жизни, делятся размышлениями о будущем. Одни герои здесь сожалеют о том, что утрачены идеи, ради которых стоит жить, другие, направив энергию в криминальное русло, оказываются на скамье подсудимых, третьи, пытаясь разобраться в себе, рассуждают о лицемерии общества, что заставляет их уйти от обыденности и «играть в свой театр» в различных молодежных группировках. Авторы фильма смело поднимали болезненные темы о причинах наркомании и самоубийств в молодежной среде, звучали голоса и тех, кто чувствует себя «лишним» во взбаламученной переменами «перестройки» реальности. Лента Ю.Подниекса заканчивалась пронзительными символическими кадрами: молодые люди на фоне «синего моря надежды»… 

С тех пор прошло тридцать лет! Но я не припомню ни одной значительной попытки ни в литературе, ни в кино, ни в столь многочисленных ныне телевизионных общественно-политических дискуссиях ответить на эти надежды откровенно, без фальши, без деклараций и официоза: чего достигли, куда пришли, какие ценности исповедуем, на что сегодня предлагаем опираться молодым людям в своем личностном становлении? Судьба огромного числа подростков конца 80-х — начала 90-х годов печальна, целая генерация — гопники, «любера», «панки», всевозможные «бригады» «казанских» и прочих — сгинет в наркотическом и алкогольном дурмане, в тюрьме, не говоря уж о тех, кто массово ляжет на кладбища в 90-е по всей стране. Фильмы «Бумер», «Бригада» — вот, пожалуй, самое яркое из того, чем отозвалась наша культура на трагедию поколения молодых, превращенных «невидимой рукой рынка» в «братков».

Зато теперь мы с успехом научились профанировать любую серьезную тему и модифицировать в «стеб» чужую боль и искренность. В 2015 году замысел Подниекса на потребу телевизионной коммерции извратили в пустом комедийном сериале режиссера А.Наумова «Легко ли быть молодым?» на ТНТ. «Есть ли жизнь до 18 лет? — вопрошают в анонсе бойкие рекламщики этого «продукта». — Вы узнаете ответ на этот философский вопрос, когда посмотрите сериал. Легко ли быть молодым, если живешь в современном мегаполисе? Легко ли быть молодым, если влюбился в того, кто тебе не пара? Или если ты — толстая? И твой парень тебе изменяет? Легко ли быть молодым, если тебе понравилась девочка из соседнего двора, но для нее ты — лицо кавказской национальности?» Вот на каком уровне завлекают молодого зрителя к просмотру данного «шедевра», что, несомненно, свидетельствует и о его достоинствах. 

А ведь проблемы молодежи не изменились с тех перестроечных лет. В новой социально-экономической и информационной реальности они даже усугубились, стали сложнее и в чем-то безнадежнее. Приведу по этому поводу важное замечание режиссера Павла Лунгина, прозвучавшее в интервью после премьеры на ТВ сериала «Родина». Отвечая ведущему программы «Право знать» на вопрос, чем отличается наше время от недавнего прошлого, Лунгин сказал примерно следующее: оно необыкновенно усложнилось, а мы привычно продолжаем искать простые ответы на далеко не простые вопросы. 

Однако напрасно сетовать на творческую капитуляцию деятелей культуры, писателей перед усложнившимся временем. Не только мы читаем книги. Книги «читают» нас. 

Сон разума? Атрофия рефлексии? Забвение моральных и культурных традиций, которые на протяжении веков помогали людям разобраться в себе и в сплетениях социально-политической реальности, с гуманистических позиций оценить происходящее, обозначить ценности и идеалы, наметить образ будущего? Или справедливо высказывание экономиста и социолога Владислава Иноземцева, давшего такую характеристику российскому управляющему классу: «Эти люди формировались в 90-е годы, когда было тяжело строить какие-то долгосрочные планы. Именно тогда сложилась привычка к короткому видению. Понимаете, дело даже не в том, что они не строят далеких планов, у них есть стратегии до 2030 года… Дело в том, что они не смотрят на будущие вызовы. Провести Олимпиаду в Сочи или футбольный чемпионат, построить скоростную железнодорожную магистраль до Казани — все эти решения принимались 6-10 лет назад, причем без учета грядущих рисков, тяп-ляп, если говорить по-простому. Их подход: придет время — тогда и посмотрим, чего суетиться-то. Они не столько не умеют, сколько не видят смысла планировать надолго». Неужели синдром «короткого видения» уже распространился, как эпидемии, на все слои общества, стал массовым? 

Так было далеко не всегда. Уместно будет для сравнения сделать короткий экскурс в историю литературы, где «роман воспитания» всегда играл огромную роль. Еще в творчестве «просветителей» XVIII века на первый план выходят проблемы, которые должен в первую очередь решить молодой человек, именно в ходе их разрешения он формируется как личность, взрослеет, постигает законы мироустройства, адаптируется к жизни и стремится ее усовершенствовать согласно своим представлениям о Разуме и просвещенном Разумом Чувстве. Вершина этого направления «Исповедь» Руссо, где автобиография философа превращается в обобщенную историю молодого простолюдина, наделенного талантами и пытающегося найти им применение в обществе. Другой, противоположной, вершиной, оказавшей огромное влияние на тогдашнее общество, является роман Гете «Страдания юного Вертера», описывающий путь молодого человека, с неразделенной любовью и непризнанными талантами, к самоубийству. В XIX веке образ молодого человека впервые становится центральным в западной и русской литературе. Романтики создают впечатляющую галерею молодых, романтически настроенных персонажей, открывающих для себя мир или оказывающихся с этим миром в непримиримом конфликте. На смену романтической недосказанности, выделявшей в судьбе молодого человека только самые значительные события, у реалистов приходит выстроенная по причинно-следственным зависимостям история молодого человека в контексте его социальных связей в стремительно формирующемся буржуазном обществе с его культом успеха и наживы (описание судьбы Жюльена Сореля в «Красном и черном» Стендаля, истории Растиньяка, Люсьена де Рюбампре, Рафаэля де Валантена, Евгении Гранде в «Человеческой комедии» Бальзака, «Сентиментальное воспитание» Флобера, список далеко не полон). Бесценный вклад в это художественное направление внесла русская классика. 

 Совершенно новым явлением в литературе ХХ века становится социально-психологическое описание целого поколения. Таковыми предстали «потерянное поколение» молодых людей, прошедших через огонь Первой мировой войны и не нашедших себе места в мирной жизни (герои Хемингуэя, Ремарка, Олдингтона), «поколение джаза» у Фицждеральда, битники и хиппи у Керуака. А имя главного героя, подростка Холдена Колфилда, и само название романа Сэлинджера — «Над пропастью во ржи» — сделались кодовыми для многих поколений молодых бунтарей от битников и хиппи до представителей современных радикальных молодежных движений.  

 К сожалению, огромный гуманистический опыт советской литературы, особенно лучшие книги о молодежи, ныне оказывается невостребованным, представляется даже анахронизмом в социально-политической и экономической реальности новой капиталистической России. Яркая иллюстрация к этому тезису — экранизация талантливым режиссером А.Мельником в 2014 году романа «Территория» Олега Куваева. Эта книга, пользовавшаяся в свое время немалой популярностью, была опубликована в 1975-м. Сюжет ее строится вокруг истории открытия месторождения золота на Чукотке в конце 40-х — начале 50-х годов прошлого века. Там, на необозримых, завораживающих неземной красотой пространствах, где тундра встречается с Ледовитым океаном, группа молодых смельчаков, до самозабвения преданных своей миссии первооткрывателей, бросает вызов смертельно опасной для человека природе. Но самое главное в книге — вопрос «ради чего»? Ради прибыли акционеров? Умножения капитализации своей компании? Для улучшения «инвестиционного и делового климата»? Ради собственного кармана, наконец? Нет, персонажи Куваева совсем не «герои» «золотой лихорадки» Джека Лондона: открытое ими месторождение должно (ныне звучит, как ирония!) умножить богатства и благополучие страны. Чтобы добиться этого, молодые геологи готовы поставить на карту все, включая собственные жизни. Фильм «Территория» в профессиональном и художественном плане сегодня, пожалуй, один из лучших. Его отличают прекрасный актерский состав и выдающаяся операторская работа (И.Гринякин), однако на фоне современных реалий он не может зрителем восприниматься иначе как повествование об инопланетянах. Разговоры героев о цене дружбы и тщете денег, о человеческом и профессиональном достоинстве, их мечты о любви и будущем без малейшего оттенка какой-либо материальной выгоды, готовность рисковать во имя поставленной цели, ради доказательства научной гипотезы — разве все это вписывается в уклад нынешней России? И не только России… Правда, если сравнивать с Западом, есть одно важное отличие: в отечественной литературе и кинематографе, особенно телевизионном, уже выстроена внушительная параллельная реальность, не имеющая ничего общего с действительным положением дел в стране, с умонастроениями граждан, с заботами и жизнью большинства населения, в том числе нашей молодежи. Так на каком языке говорит сегодня русская культура, о чем ее речи, кто прислушивается к ним в стране, в современном мире? На языке сериалов о страданиях юной жены олигарха-тирана, полюбившей простого плейбоя-автогонщика? Или мажора на «ламбарджини», по прихоти папы-бизнесмена играющего в сыщика? Интеллектуальная растерянность российского творческого «класса» перед сложностью и вызовами наступающего «нового мира» велика и  очевидна. На смену стереотипам «соцреализма» с ошеломляющей быстротой пришли стереотипы масскульта самого примитивного свойства. Немногие у нас решаются выйти за эти «флажки». «Рынок», «конъюнктура», «коммерция» вторглись на территорию смыслов… 

Французский режиссер Франсуа Озон в фильме «Молода и прекрасна» (2013) дерзает выйти «за флажки» стереотипов общества «рыночного процветания». Его героиня — школьница-подросток из состоятельной семьи, с легкостью потеряв девственность во время короткого курортного романа, по возвращении в Париж, в обстановку домашнего благополучия и престижной школы, механически продолжает свой первый женский опыт: знакомясь по интернету с мужчинами, принимает их сексуальные предложения, получая за это деньги, фактически втайне от всех становится проституткой. Трагический случай разрушает этот ее зоологический мирок. Но ни озадаченная полиция, ни шоковое состояние близких не нарушает безмятежного отношения девушки к происходившему с ней в номерах отелей и в салонах машин. В то время как окружающие не могут найти ответа на мучающий их вопрос: почему? Ведь ребенок ни в чем не нуждался. Заработанные «на панели» деньги небрежно складывались ею в шкафчик… 

Мастерски воплощенная на экране Озоном история на целую духовную эпоху отдалена от знаменитой «Дневной красавицы» Луиса Бунюэля, где героиня, обеспеченная замужняя женщина, тайно обслуживая клиентов в борделе, инстинктивно протестовала против фальшивой буржуазной морали. Героиня Озона — знак иного социального существования: кроме того, что «молода и прекрасна», она абсолютно бессодержательна, пуста как личность. У нее нет никаких ценностей и жизненных целей, она ни о чем не мечтает, ей скучно. С теми же скукой и равнодушием она отдается мужчинам, словно выполняет рутинный лабораторный эксперимент. 

В рецензиях французской критики, в отзывах на этот фильм в российской прессе внимание преимущественно концентрировалось на мастерстве режиссера и исполнительницы главной роли, проводились даже параллели   с присущим «французской литературе духом галантных игр, интриг и манипуляций». Многие у нас, особенно в блогах, заученно клеймили аморализм современного Запада. «Флажки», «флажки»…. Никто и не попытался проникнуть в замысел Франсуа Озона, отчетливо обозначившего жанр своей ленты — драма. Услышать его не лишенное горькой иронии безмолвное обращение к зрителю: зачем вы здесь, молодые и прекрасные, на этой земле? какое будущее приближаете? 

Одно радует — никто из критиков ленты Озона не тянул банальной жвачки о «вине родителей», якобы не обеспечивших юному созданию достаточно любви и внимания. Между тем, именно на таком поверхностном уровне пытаются объяснить неблагополучие с молодежью многие наши журналисты и эксперты, пишущие и выступающие на эту тему. В одной из последних публикаций на популярном сайте LIFE его автор М.Бобылева, приведя несколько реальных, вызывающих чувство ужаса и безнадежности историй, случившихся со школьниками из вроде бы вполне нормальных и небедных семей в разных российских городах, заключает: «Россия занимает первое место в мире по количеству подростковых суицидов. На 100 тысяч детей в возрасте от 15 до 19 лет приходится 16 самоубийств — втрое больше, чем в среднем в мире. Показатели не зависят от социального благополучия семьи и её  доходов. Это происходит как  в «плохих», так и в «хороших» семьях. Там, где родители не понимают своих детей». 

Однако из той же публикации по всем косвенным признакам следует, что родители и себя-то не понимают, а просто живут, наслаждаясь поездками по миру, статусным потреблением, ни в чем не отказывая своим детям, у которых достаточно «карманных» денег на посещение всевозможных клубов, на шампанское и наркотики, на модные шмотки и гаджеты. Наверное, им действительно не хватает родительского внимания, но вот что касается отсутствия причин ценить свою жизнь, о чем также пишет Бобылева, стремясь объяснить мотивацию детей-самоубийц, корни этого феномена не получится искать в одной лишь семье. Эти корни невозможно понять без учета и непредвзятого анализа пережитых нами за последние четверть века огромных тектонических сдвигов, затронувших все сферы российского общества. Ныне «картинка» социума сбилась, рассыпалась на несообщающиеся фрагменты. В одних гордятся собой и рассуждают так: «Вот у нас недавно была вечеринка на частной яхте на Французской Ривьере», «Мажором быть круто и престижно, но далеко не каждому по средствам и вообще по силам! Мы круче всех веселимся, путешествуем, ездим на самых дорогих и модных автомобилях, носим только самые актуальные бренды, а все остальные нам завидуют. Не вижу смысла скрывать свои возможности! Хочешь быть крутым — докажи, что можешь, что у тебя особое положение в обществе и ты относишься к особой категории избранных». Такую в «МК» сделали подборку высказываний будущих студентов. На ином, более высоком уровне потребления с претензией на «смысл» звучит следующее: «Это время по-разному называют — "glam-духовность", "новая искренность", "ренессанс", "дауншифтинг", — констатирует журналист, задавая вопрос известному историку-плейбою Николаю Ускову о его пристрастиях, и тот, любуясь собой, отвечает: «У меня много машин, но из них куплена только Audi… Сигареты — Davidoff. Телефон — iPhone. Я достаточно неприхотлив в жизни, но, естественно, предпочитаю шампанское, которое стоит не дешевле 100 долларов. Мне нравится Moet Chandon, чтобы пить на тусовке, но если выбирать шампанское как дорогое вино — это, конечно, Dom Perignon…. Такое шампанское не стоит пить на приеме не потому, что оно дорогое, а потому, что это неуважение к продукту, ведь Dom Perignon — произведение культуры, его нужно употреблять с уважением и только в определенных ситуациях».

  Никто, разумеется, не собирается заглядывать в чужой карман и осуждать «красивую жизнь», но от таких «исповедей» остается ощущение неизлечимой нравственной порчи, и оно усиливается, когда постоянно слышишь по радио и ТВ призывы собирать деньги на спасение от смерти больных детей. 

Во всех подобных декларациях «glam-духовности», а их множество на страницах прессы, действительно просматривается своя «драматургия жизни», в которой нет места проблемам, неисправимо уродующим личности юных граждан, например, героев документального фильма Инны Осиповой «Детки», показанного в рамках рубрики НТВ-видение. Корреспондент канала, посетив Ростовскую и Псковскую области, Урал и Забайкальский край, разворачивает перед аудиторией галерею портретов совсем юных ребят, изо всех сил пытающихся выжить, встроиться в жестокую и нищую провинциальную реальность, неумолимо затягивающую их в трясину криминала, пьянства, наркомании. Они барахтаются, пытаются сопротивляться и находят единственную опору в том же криминале, где местные «авторитеты» собирают на «общак» по школам и обещают в трудных ситуациях защиту арестантско-уркаганского единства, по-своему заменяющего так называемую «государственную молодежную политику», которая вдали от телекамер и разных представительных форумов не ночевала. Там все поделено на «районы», где живут «по понятиям», детей «проигрывают в кулачки», а интернаты для безнадзорных считаются «гиблым» местом. В поселке Могзон в Забайкалье школа находится в аварийном состоянии, детский сад ликвидировали, снизу возрождаются 90-е — молодежь сбивается в новые «бригады». И ты понимаешь немолодого, с измученным лицом директора Центра для трудных подростков, когда он «рубит» ошеломленным от увиденного столичным журналистам: «А где в России нет криминала? Промышленности — ноль. Перспективы — ноль». Очевидно: у молодежи нет выбора активности, тем более которая направлялась бы на какие-либо государственные, важные для развития общества социальные цели. 

Психолог Ольга Рубцова пишет: «Своей нарочитой распущенностью, коробящим цинизмом они бунтуют. Против чего? В первую очередь, против собственной 
истории — прошлого, которое не принесло в настоящем ничего, кроме горьких плодов разочарования и разрухи, и которое они, молодые, теперь воспринимают как  нескончаемую, всеобъемлющую ложь. Именно против этой лжи, продолжающей по-прежнему литься с экранов телевизоров, они бунтуют. …Они выражают протест против слащавых обещаний, улыбок, призывов быть «достойными, порядочными людьми». Они говорят: «Мы хотим пить  — и пьем, мы хотим развратничать  — и развратничаем, и все же мы лучше вас, потому что мы делаем это честно». Они решили, что раз все бывшее оказалось обманом, дымом, то, значит, существует лишь то, что есть сейчас  — сиюминутная эмоция, страсть, удовольствие. Они настолько разочарованы во всем  — в мире, в истории, во власти, — что почти потеряли способность доверять, не говоря уже о том, чтобы верить»...

Ситуация в провинции еще тревожнее, чем даже пытаются объяснить обществу социопсихологи, акцентируя внимание на том, что «ныне для молодежи, как особой социальной группы характерны такие проблемы, как глубокое социальное расслоение, ухудшение состояния здоровья, неспособность решать сложные жизненные ситуации. Среди молодежи растет безработица, отмечается падение социальной ценности труда, престижа ряда важных для общества профессий, снижение активности и самостоятельности молодых людей в поиске работы, перекладывание ответственности на родителей». Подчеркивается, что приоритет в трудовой мотивации молодых людей отдается не содержательному труду, а труду, направленному только на получение материальной выгоды. 

Без всяких сравнений все же замечу, что в прошедшем недавно на канале ТНТ минисериале «Кризис нежного возраста» (режиссеры А.Чупов и Н.Меркулова) при всей его карнавальной сказочности, все же просматривается стремление побудить молодую аудиторию на доступном ей языке задуматься о подлинных жизненных ценностях. Это кино о взрослении, о поиске себя, о том, как детские мечты уступают место прагматике, «вещизму», который для многих и олицетворяет «взрослую жизнь». Одна из героинь говорит не без смеха: «А мы  с тобой, кажись, скоро станем взрослыми: зарплаты, работы». Ведь все  это «типа база», и  уже совсем не  важно, что  «в шестом классе ты  хотел быть сыщиком. А  теперь тебе просто нужны какие-то вещи». Смех героини обнадеживает. Если они задают себе такие вопросы: куда уходят детские мечты? когда из  детей мы  становимся взрослыми, у  которых нет  прежних высоких стремлений? — может, еще не все потеряно? «Я бы  уроки ввела, чтобы учительница била указкой по  башке и  кричала: «Мечтайте, болваны!» — замечает другая из трех героинь картины. Стоит сказать, что взрослые здесь, как часто бывает и в жизни, не поднимаются на уровень «детских» вопросов. Занятые своими неурядицами и проблемами, они этих посланий не слышат, не «считывают». Вот почему и финал вроде бы комедийной ленты тревожен. «Мы в  огромной бетономешалке, Козябин. А  ты хочешь обзавестись дачей…» —   одна из последних реплик главной героини своему однокласснику. 

В «бетономешалке» собственных мыслей, где тяга к саморазрушению переплетается с желанием изменить что-то в окружающей неправедной реальности, находится персонаж еще одной заметной творческой работы последнего времени. Я говорю о постановке режиссера К.Серебренникова по пьесе немецкого драматурга Мариуса фон Майенбурга «М(ученик)» в «Гоголь-центре». В спектакле поднята болезненная проблема: на что опираться подростку в нынешнем, погрязшем во зле и лицемерии мире безверия, в котором добродетель — забытое понятие? И в общем, автору спектакля удалось показать драму юного бунтаря. Но вот то, что не главный герой вызывает сочувствие, а скорее, те, перед кем он с истовостью Лютера пытается проповедовать библейские заповеди, играет на стороне социальных конформистов из дауншифтеров, не желающих «ничего менять», означает — причины социальной неприкаянности, духовной неразвитости и агрессии в молодежной среде будут продолжать деформировать юные умы. 

Одного режиссер, несомненно, достиг: получился громкий манифест о пагубности религиозного фанатизма. Но, видимо, потому, что пьеса «переписана» Серебренниковым с немецкого оригинала, скрытый в нем «протестантский» пафос непримиримости не мог не оставить следа в русской версии, адаптация получилась неорганичной нашему сознанию и психологии. Не в православной традиции такое витийство. Слишком наэлектризовано, эмоционально взвинчено проповедничество подростка, его фанатизм выглядит аффектированным, искусственным. Не удивительно, что священник, преподающий в школе «основы православной культуры», растерян от прямолинейности толкований Священного писания и агрессивности выводов юного проповедника. В финале спектакля состояние героя переходит критическую черту нервного расстройства, но это уже предмет для психиатрии, а не искусства. Теперь по этой пьесе Кирилл Серебренников сделал фильм, уже отмеченный за лучшую режиссуру на «Кинотавре» и получивший приз независимой прессы в Каннах, и это свидетельствует, по-моему, об ощутимом «голоде» отечественной культуры на талантливые сценарии и книги, созданные на волнующие общество темы. Хотелось бы только видеть такие работы не сконструированными по чужим моделям¹. Значение и влияние творческого высказывания не определяются ажиотажем узкого круга «профессионалов» или потребителей «остренького» на злобу дня — здесь ключевую роль играет опыт лично пережитого и прочувствованного автором. Не «излечить» «безлюбый» мир умозрительными конструкциями, как бы эффектны они ни были.

 Американский фильм на сходную тему — молодежного экстремизма — «Фанатик» Генри Бина (2001) с РайаномГослингом в главной роли снят намного сильнее и достовернее, а главное — искреннее. «Со свастикой на  плече, с  Торой в  сердце»  —  так парадоксально начинает свою борьбу за духовное возрождение своего народа, якобы утратившего истинные ценности и веру, выгнанный за вольнодумство из еврейской школы юный Денни Балинг, собирая вокруг себя группу неонацистов-скинхедов. Путь его идейной борьбы до закономерного и трагического краха психологически выстроен в картине безукоризненно. Это не плакатная агитка на тему, что любой экстремизм — зло. Зритель невольно сочувствует запутавшемуся герою, блуждающему между постулатами веры и насилием, решившему, что можно террором достичь понимания, на чем, собственно, еще держится этот мир, где нет ничего святого. 

Нашим мастерам культуры, особенно пишущим или снимающим фильмы на молодежные темы, порою так хочется напомнить банальную истину: люди не механизмы, их судьба не фатальна. Реальная жизнь — это большая дорога, лежащая за распахнутой дверью, но одновременно — метафизический процесс. Важные общественные проблемы в разные времена решаются по-разному, и один из инструментов, по замечанию уже цитированного мною Александра Неклессы, — «искусство мобилизации, особого сорта интеллектуальной и моральной реформации, когда удержание от зла и деградации имеет источник не вовне, а внутри персоны. Потому сила творческого порыва и умного слова есть могучее средство возрождения нации». 

________________________________

¹ Несколько лет назад Кирилл Серебренников поставил в «Гоголь-центре» спектакль «Отморозки» по роману Захара Прилепина «Санькя». — Прим. ред.