Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №2, 2017
Лиана Алавердова родилась в Баку, закончила исторический факультет АзГУ. Работала в Институте философии и права Академии наук Азербайджана. С 1993 года живет в США, работает в Бруклинской публичной библиотеке. Является автором поэтических сборников, эссе, статей, переводов с английского и азербайджанского языков, которые неоднократно публиковались в журналах, газетах и альманахах в Азербайджане, России и США.
Оговорюсь для начала, на тот случай, если среди моих читателей найдется негодующий философ. Использовать понятие «культура» в узком смысле, то есть делить его по профессиональному (музыкальная культура, театральная и т. п.) или по национальному признаку, а тем более по ее воплощению (материальная или духовная), когда к культуре относят все, что создано человеком, — настолько распространенная привычка, что и я невольно пошла по этому скользкому пути «просвещенчества». Пуриста-философа я тоже пойму: культура в широком смысле слова — это любое проявление сущностных сил человека, включая их воплощение в продукте любой деятельности, технология отношения к действительности, зафиксированная в информации, — словом, человеческое измерение всего сущего. Тем не менее в рамках этой статьи я все же буду использовать понятие культуры в распространенном смысле, а именно: литература и искусство, язык и манера поведения, то есть преимущественно духовные и социальные аспекты культуры, хотя и от материальных никуда не денешься: любая книга нуждается в материальном воплощении, будь то бумага или компьютерный чип.
Внимание, вопрос: Кто они, рыцари культурного фронта, а именно носители русской культуры в США?
Имя им легион. К примеру, American-Russian Cultural Cooperation Foundation. Организация была основана известными американцами совместно с российским посольством в Вашингтоне в 1992 г. и с тех пор успешно здравствует: устраивает музейные выставки, раздает награды видным деятелям культуры (награждены были в свое время Мстислав Ростропович, Игорь Моисеев, Ван Клиберн, Валерий Гергиев, Евгений Евтушенко и другие).
Или Russian American Foundation (RAF) под председательством широко известной в узких русских эмигрантских кругах Марины Ковалевой (http://www.russianamericanfoundation.org). Основанная в 1997 г., эта организация призвана способствовать развитию понимания и интереса к русскому культурному наследию со стороны всех американцев, включая русскоговорящих, сохранению русского языка среди иммигрантов из России и бывших союзных республик, экономическому процветанию и прогрессу нашей эмиграции и так далее. Поддерживает эту организацию, судя по той информации, которую она афиширует, нещадно демонизируемый российскими СМИ американский госдеп. Зачем ему это нужно? Представьте, в США все еще пропагандируется мультикультурализм как ценность, и русская культура не составляет исключения. Спонсорами регулярных русско-американских фестивалей, которые устраивает RAF, являются многочисленные американские и российские компании и организации, включая Большой театр и газету «Нью-Йорк пост». Сходная миссия и у другой организации — Russian American Cultural Center (RACC), — основанной в 1998 г. (http://www.russianamericanculture.com). Центр в основном располагается в трех штатах, где проживают огромные русские общины (Нью-Йорк, Нью-Джерси и Коннектикут). Организуются выставки, литературные чтения, просмотры кинофильмов, интеллектуальные симпозиумы на русском и английском языках и другие полезные мероприятия...
Существует также Russian Center New York, который занят сотрудничеством предпринимателей, ученых, интеллектуалов, созывает ежегодно российско-американские форумы в Нью-Йорке и Вашингтоне, а также сотрудничает с Российским обществом рассеянного склероза, соединяя его с аналогичной американской организацией и фармацевтическими компаниями.
Russian American Cultural Heritage Center (RACH-C) помогает обеспечить преемственность русской культуры в эмиграции, способствует сохранению русского языка за границей. Концерты и выступления, детский фестиваль русской культуры, публикации, семинары, помощь родителям, которые усыновили или удочерили детей из России, и многое другое (http://www.rach-c.org). Ведь многие американцы, у которых есть приемные дети из России, хотят, чтобы эти дети не были оторваны от своего культурного наследия, и стараются или поддерживать их русский язык или развивать его с нуля — в зависимости от того, насколько им владеет ребенок.
Но я бы замучила вас, если бы решила перечислить все организации, имеющие отношение к русскому языку и культуре в Америке. Достаточно сказать, что поиск зарегистрированных некоммерческих организаций в базе данных guidestar.org, проведенный по ключевым словам «Russian American», выдал 132 результата, а по словам «Russian culture» — аж 175. Многие ли знают, к примеру, о Музее русского искусства в Миннеаполисе, штат Миннесота?
И все же не слишком обольщайтесь. Некоторые из организаций при ближайшем рассмотрении имеют опосредованное отношение к русской культуре, как, например, Бруклинская публичная библиотека или Интернациональный центр для журналистов (International Center for Journalists, Inc.). Русская культура и язык если и включены в круг их интересов, то находятся явно на периферии. Зная нравы нашей иммиграции, могу предположить, что некоторые из русско-американских организаций финансово небезупречны. Любят ловить рыбку в мутной воде иные наши люди, ничего не поделаешь. Но все же примем во внимание, что организаций, занятых русско-американским культурным сотрудничеством, довольно много. При этом речь идет только о формально зарегистрированных организациях. Незарегистрированных и неформальных гораздо больше — просто пруд пруди!
А русскоязычные СМИ? Тут есть чем похвастать. В каждом большом американском городе, где живут русские иммигранты, а русские сейчас везде и всюду, издаются газеты на русском языке, звучат радиоголоса. К примеру, в Нью-Йорке (хотя Нью-Йорк не характерный для Америки город, а особый культурно-исторический феномен, город иммигрантов) выходит целый ряд газет на русском языке: «Русский базар» и «Вечерний Нью-Йорк», «Русская реклама» и «Еврейский мир», «Форум», «Новый меридиан», «Русский бизнес» и «Община», «В Новом Свете», «Бульвар Гордона» и другие, а также журналы «Теленеделя» и «Интересно». Для телезрителей — множество каналов на русском языке, и российских, и местных (RTN, RTVi). Для радиослушателей — русское радио. И «Радио Дэвидзон», и радио «ДаНу» с неугомонным Севой Капланом. И все для русских эмигрантов и на русском языке. На русском или?..
Каков он, этот русский язык?
Америка давно обрусела в местах компактного проживания русских эмигрантов. В некоторых организациях начальство тщетно взывает: «Говорите по-английски!» Русскоязычные сотрудники сбиваются на родную речь, как только за начальником захлопывается дверь. Что касается чистоты языка — это вопрос особый. Если в России стенают по поводу засорения русского языка англицизмами, то что говорить о переселенцах, находящихся под каждодневным воздействием американской культуры и речи? История доказала: борьба за чистоту языка непременно будет проиграна. Это начинание столь же бесполезное, сколь и древнее. Еще Цицерон жаловался на своих современников, что они искажают латынь.
И тут за дело берется ячейка общества
Сохранение русской культуры в семье — вопрос не долга, а сознательного выбора. Многие родители понимают, что знание русской культуры, как и любой иной, обогащает духовный багаж личности, а владение дополнительным языком еще и развивает способности и помогает потомкам русских эмигрантов в будущем обрести работу там, где требуется двуязычие. Такие родители и читают детям по-русски, и отдают их в русскоязычные детские сады.
Некоторые семьи не хотят, чтоб их дети говорили по-русски, возможно, опасаясь, что это помешает им овладеть английским, или выражая таким образом протест против обид и преследований, которым они или их предки подвергались в России. Каковы бы ни были причины, решение принимается родителями, которые не думают о том, как оценят это решение их дети, когда повзрослеют и осознают, что недополучили то, чем могли бы легко и свободно овладеть в свое время. Один мой знакомый художник был приглашен в семью русских эмигрантов, чтобы давать частные уроки рисования их детям, малышам. Вскоре, однако, ему отказали в работе на том основании, что, дескать, он не говорит по-английски, а родители не хотят, чтобы с их детьми говорили на русском языке. Зато некоторые родители, коренные американцы, у которых приемные дети из России, напротив, озабочены тем, как дать им возможность приобщиться к русскому языку и культуре.
В нашей семье мы старались сохранить русский язык и культуру, хотя дети, что греха таить, в малом возрасте стеснялись «русскости» своих родителей: русской шапки, платка и дубленки, русского акцента... Мы понимали, что это преходящий этап, так как все дети хотят быть «как все», что по сути дела неосуществимо — ведь классических американцев из глубинки в Нью-Йорке меньше, чем представителей этнических и расовых меньшинств. С годами наши дети оценили преимущество, которое дает им знание русского языка, и непременно указывают при приеме на работу знание иностранных языков (одна из наших дочерей говорит по-итальянски, другая по-испански, и обе говорят по-русски).
В своем пристрастии к русской книге мы неодиноки. Кто не знаком с клише о самом читающем народе в мире? В 90-е годы в США хлынула мощная приливная волна русской эмиграции. Кто-то вез книги с собой в чемоданах, кто-то отправлял их посылками, контейнерами. Приехав и оглядевшись, иммигранты обнаружили, что они не на необитаемом острове и что здесь существуют специализированные магазины русской книги. Но тратить деньги на книги, особенно когда быт еще не устроен и есть много других нужд, не всем по карману. Да и не по душе. И вот народ потянулся в библиотеки. Книгооборот отечественных книг в библиотеках долгие годы внушал законную гордость русскоязычным библиотекарям. Помимо привозной продукции, в Америке издаются сотни эмигрантских авторов — стихи, рассказы, романы, воспоминания; устраиваются творческие вечера, и т.д., и т.п. Казалось бы, все хорошо и можно гордиться.
И все же, что читают русские люди,
оказавшись в Новом Свете?
Как выяснилось, этот вопрос занимал не только меня, но и Керен Дали (Keren Dali), доктора наук из WesternUniversity, Канада. К вящей моей радости, предметом изучения профессора некоторое время являлась русскоязычная иммиграция. На основе опросов и многочисленных интервью с приехавшими из бывшего Союза у доктора Дали были опубликованы статьи в журналах по библиотековедению и славистике.
Хоть США — не Канада, можно с достаточной долей уверенности допустить, что русские эмигранты, где бы они ни жили, обладают определенным сходством в своих читательских вкусах и предпочтениях. Доктор Дали, изучив читательские вкусы русскоязычных иммигрантов, сделала вывод, что, когда речь идет о чтении для удовольствия, книги на русском языке для большинства из них предпочтительнее, чем книги на английском. Почему?
Чтение на родном языке снижает уровень беспокойства и психологического дискомфорта и позволяет глубже проникнуть в суть прочитанного благодаря знанию родной культуры и языковых нюансов. Юмор, который, несомненно, намного легче воспринимается на родном языке, служит психологической «подушкой», смягчающей проблемы и неприятности, сопровождающие иммигрантский опыт, особенно поначалу. Чтение на русском языке позволяет иммигрантам более интенсивно ощущать свою культурную принадлежность, холить и лелеять «русскость» в душе, сознавать принадлежность к «русскому миру», а более продвинутым из них — и к так называемому «русскому безрубежью» в его невинно-экспансионистской трактовке.
Люди избегают мрачной (в интеллектуальном и психологическом смысле) литературы, предпочитая легкие жанры и юмор. Этот вывод соответствует и моим наблюдениям — и как библиотекаря, и как неоднократно выступавшего автора. Юмористические стихи и пародии пользуются, как правило, большим успехом и вызывают благодарную реакцию аудитории, в то время как серьезная поэзия, независимо от ее авторства, воспринимается с гораздо меньшим энтузиазмом. В то же время, на мой взгляд, есть определенная ирония в том, что 70% любимых книг и книг, читавшихся респондентами во время одного из исследований доктора Дали, были переводными с английского. Не признак ли это того, что русская литература утрачивает свои позиции в борьбе за внимание читателя?
Согласно данным доктора Дали, когда русские иммигранты начинают читать по-английски, они в основном читают жанровую литературу или что попало. Книги Сидни Шелдон, Джона Гришэма, Даниэллы Стил, Николаса Спаркса и других авторов легко и непринужденно завоевывают сердца наших читателей. Бестселлеры и есть бестселлеры. Иногда русские иммигранты хватают с полки второсортные книги и формируют на основании прочитанного неблагоприятное мнение о современной англоязычной литературе в целом, приходят к скоропалительному выводу, будто ничего стоящего и интересного на английском нынче и не публикуется. Сегодняшние иммигранты имеют доступ к гораздо более обширному жанровому разнообразию литературы, чем некогда у себя на родине. Там на их читательский выбор оказывало влияние и окружение (советы друзей и родственников), и мнение признанных литературных авторитетов. На легкую литературу принято было смотреть с презрением, классика почиталась, запрещенные властями книги были желанными плодами. Сегодня все изменилось, в том числе и подход к выбору книг для чтения. Каждый выбирает книги, руководствуясь собственными предпочтениями и интересами. Любовные романы, фантастика, боевики и ужастики читаются без зазрения совести — кому что нравится. Все же, по моим наблюдениям, такие авторы, как Стивен Кинг, не пользуется популярностью у нашей публики, большую часть которой составляют пожилые люди. Популярны исторические романы и детективы, книги по психологии и самопомощи, а вот религиозных философов, некогда запрещенных советской властью, читают редко. Книги по истории, биографии и мемуары остаются популярными, а книги, написанные авторами-эмигрантами об эмигрантской жизни, как ни странно, не столь востребованы. Отчего? Некоторые читатели объясняли отсутствие интереса к такой литературе тем, что эта жизнь им и так слишком хорошо знакома и читать о ней им не хочется. Исключение, пожалуй, — Довлатов.
Когда участников исследования, которое проводила Керен Дали, опрашивали на предмет критериев отбора литературы для чтения, то чаще всего они называли такие: жанр, репутация автора, ситуация в личной жизни читателя и язык, на котором написана книга. Хотя «качество» книги по старой традиции и упоминалось, но ушли в прошлое влияние окружения, чувство стыда или неловкости, что не читал тот или иной шедевр либо что он не пришелся по вкусу. В целом все же русскую классику, старую или новую, продолжают не только почитать, но и читать. Керен Дали связывает это с фундаментальной привычкой советского читателя оценивать литературные произведения по заданной шкале «объективных» критериев, а именно: «качество» текста и — добавлю от себя — еще место того или иного произведения в истории литературы. Исходя из собственного опыта, скажу, что, если русскую и зарубежную классику и читают, то все же значительно реже, чем популярную переводную и жанровую литературу.
А.К.Толстого и М.Е.Салтыкова-Щедрина, а также советскую классику, к примеру, «Два капитана» или «Живые и мертвые», не читают, хоть ты лопни. А на «Канарейку» Дины Рубиной записываются загодя. Что ж, повыбрасывать все книги и оставить только Рубину и Улицкую? Не дождутся! Временный выход из положения — перебрасывать нечитаемые, но почитаемые книги из одних библиотек в другие. Авось все же будут прочтены!
Стихов никто не берет, будь их авторами даже Катулл или Петрарка, о наших современниках я и не говорю. Лауреаты Нобелевской премии по литературе 2006—2008 годов. Вы знаете их имена? О других премиях и упоминать не стоит. Читают не из-за премий. Скажем, Д.Быкова читают потому, что он мелькает на экране телевизора. Или: умер Валентин Распутин — и возродился интерес к его книгам, которых, увы, в библиотеке осталось не густо. Лежит недвижной томиной книга Музиля «Человек без свойств». А ведь ее Бродский хвалил. Между тем книги, лежащие мертвым грузом, безжалостно списываются, чтобы дать место другим, новым. Борьба за выживание и естественный отбор в чистом виде. А есть еще американская классика, от которой избавиться совесть не позволяет.
Но вернемся к нашим читателям.
С одной стороны, русские читатели в моей библиотеке — самые активные. По циркуляции русские книги у нас больше в ходу, чем английские. Наша библиотека находится в районе, где много русских эмигрантов, и большинство наших читателей — пожилые люди, читающие по-русски.
С другой стороны, все чаще наши читатели обращаются к литературе на английском языке. Романов на любовные темы — пруд пруди, и написаны они простым доступным языком, как раз на уровне недавно освоивших язык иммигранток. Кто б мог подумать, что романы о любви захотят читать восьмидесятилетние бабушки, а ведь читают, да еще взахлеб! Хотя Чингиз Абдуллаев еще и популярен среди русских читателей, но те, кто читает по-английски, уже открыли для себя Джона Гришэма и иже с ним.
Отдельный вопрос — это популяризация русской литературы среди американцев и перевод ее на английский язык. Кого читают, кроме Толстого и Достоевского, Чехова и Булгакова, Набокова и Бродского? Сегодня на продвижение русской литературы за рубежом расходуются немалые средства. Достаточно упомянуть проект Read Russia, спонсируемый, в числе прочих, Российским федеральным агентством по печати и массовым коммуникациям и Фондом Бориса Ельцина. Однако, как напомнила г-жа Дали, переводная литература (и это вся литература, включая русскую) составляет только 3% книжной продукции США.
Что ж, получается, что для русских писателей, стремящихся пробиться на американский рынок, дело почти безнадежное — «оставь надежду всяк сюда входящий»? Время покажет. По моим наблюдениям, американская литература большей частью самодостаточна. Американцы переводную литературу с любых языков, в том числе с русского, читают менее охотно, чем свою. Положим, Бабель вызывает интерес у еврейской общины, да и то у немногих избранных, а вот Василий Шукшин, Виктор Астафьев, Василь Быков, Чингиз Айтматов, Варлам Шаламов, Фазиль Искандер, Василий Гроссман… Кто из американцев или канадцев их знает и читает? Да единицы! Лион Фейхтвангер, который был неимоверно популярен среди советских евреев, американскому читателю, причем даже образованной американской еврейской публике, практически неизвестен.
Между тем наш читатель остается космополитичным в своих интересах и разнообразным во вкусовых предпочтениях. И... продолжает читать книги на русском языке. Значит, у русской культуры и языка в эмиграции дела обстоят прекрасно?
Не все так просто...
Читала недавно книгу Захара Прилепина «Книгочёт», где первая глава категорично названа «Русский язык без почвы не жилец», и задумалась. Прилепин сопоставляет мнения двух любимых им писателей: эмигранта Гайто Газдановаи оставшегося в России Леонида Леонова. Казалось бы, Газданов должен был бы ратовать за эмигрантскую литературу, а Леонов — клеймить ее, как и положено советскому писателю. Ан нет! Газданов утверждает, что в эмиграции стали раздувать значение тех эмигрантских писателей, которые в России никогда не были на первом плане, а Леонов убежден, что все мастера слова, кроме Горького, оказались за рубежом. Прилепин солидарен с Газдановым; я, скрепя сердце, — с Прилепиным. В самом деле, послереволюционная эмиграция не так уж много может предъявить. Бунин, Куприн, Цветаева, Алданов, Набоков, Шмелев, Зайцев, тот же Газданов. Можно набрать еще десяток имен. Но разве это сопоставимо с тем числом талантливых поэтов и писателей, которые остались? Для их перечня одной страницей не отделаться!
Более того, в эмиграции ныне живут миллионы русских людей, многие из которых пишут на родном языке, кто на пенсии, кто в свободное от работы время. Но что происходит с их детьми и внуками? Прилепин пишет: «Вполне можно взглянуть из дня сегодняшнего, чтобы убедиться: на русском пишут только эмигранты в первом поколении. Только они! Здесь, наконец, надо произнести одну невеселую истину. Русский — не иврит. Он в неволе не живет».
А ведь он прав! Как ни горько это признавать. Горько, потому что за долгие годы жизни в эмиграции и я, и мои друзья, поэты и прозаики, много всего посвятили русской литературе: стихи, прозу, статьи, выступления, презентации, юбилейные вечера... И что же? Дети наши, хоть и говорят по-русски, глубоко равнодушны к тому, что делают их родители. Много ли молодежи вы видите на литературных вечерах, будь то даже приезжие знаменитости из Москвы? Седые головы вокруг...
С детскими книгами на русском ситуация еще плоше. «Алиса в стране чудес» лежит нетронутой уже семь лет! Как невеста из известной песни. Все русские библиотекари знают: если книги на русском для взрослых так или иначе востребованы, то русских детей не заставишь читать по-русски. Вот и стоят недвижимо великолепные книги классиков: тут и Киплинг, и Распэ с бессмертным бароном Мюнхгаузеном, и Вальтер Скотт в переложении для детей, и Андерсен, и многое другое. Малышам еще бабушки и дедушки читают «Курочку Рябу» и «Колобка», но как пошли дети в школу да столкнулись с английской речью — пиши пропало! Если дома не говорят по-русски (а есть, как я уже сказала, и такие русские семьи, которые намеренно не хотят культивировать в семье русскую речь), то дети объясняются с акцентом, а их словарный запас «сшагренивается» до минимума. Не только научная терминология, но и простые слова русского языка звучат непривычно для тех, кто давно не читает по-русски. Но в данном случае речь идет даже не о детях, а об их родителях. С какой стати подобная публика пойдет на литературный вечер или возьмется читать книги наших иммигрантов?
Волна русской эмиграции отхлынула, и... барахтаются на берегу магазины русской книги, заполняя полки сувенирами всех мастей: матрешками и платками, посудой, да чем угодно, лишь бы сохранить прибыток. А наш язык постепенно контаминируется чужой грамматикой и лексикой, превращаясь в гибрид. Итак, прав Прилепин! Не живет язык в неволе! Поставить точку?
Не могу. Хочу быть честной
Как же не живет? А наши авторы? Пишут, выступают, издаются.
Журналы и альманахи, клубы и литературные объединения. Перечислю только несколько наименований, да не будут на меня в обиде те, кого оставила за бортом. Старейший в США русский эмигрантский «Новый журнал», журналы и альманахи: «Слово/Word», «Чайка», «Побережье», «Гостиная», «Интерпоэзия», «Стороны света», «Встречи», «Связь времен», «Времени голоса», «Нам не дано предугадать», «Альманах Клуба русских писателей Нью-Йорка» и т.д. Кружки, общества, объединения, клубы поэтов и писателей, включая такие как ОRLITA, Клуб русских писателей Нью-Йорка, Бруклинский клуб поэтов, Пушкинское общество и даже, представьте себе, Союз писателей (однофамилец, не родственник, как любит повторять по случаю популярный в русскоязычных СМИ журналист Владимир Козловский)!
Только пиши!
А примкнувшие к ним графоманы? Кому они причиняют зло? Признаться, вреда от них не больше, чем от тараканов, даром что рифмуются. Еще Довлатов недоумевал: чем провинились древние насекомые? «Может, таракан вас когда-нибудь укусил? Или оскорбил ваше национальное достоинство?» При этом он заметил: «Таракан знает свое место и редко покидает кухню».
Графоманы своего места не знают и стремятся к захвату новых территорий. Активности им не занимать: печатный станок напечатает столько, сколько вы захотите. Каждый может учредить собственное издательство, не выходя из кухни, назвать его как угодно: «Зеленый плющ», «Красный самовар» — твори, выдумывай, пробуй! — заплатить типографии и затем раздавать свои сочинения друзьям и знакомым, продавать их на творческих вечерах, предлагать библиотекам, просить окружающих о благоприятных отзывах, критических статьях etc — на что хватит энергии. Можно договориться с престижным столичным издательством, которое в современных условиях не прочь сорвать куш с тщеславных авторов и, оплачивая полностью весь процесс публикации, тешить себя тем, что тебя читают и почитают неизвестно кто и где. Можно заручиться поддержкой некоторых здешних журналов, следуя известному принципу «ты мне, я — тебе», который стар, но действует безотказно, когда петухи и кукушки распевают вовсю, вознося друг друга до небес. Можно публиковать себя в интернете, создавать собственные сайты или атаковать френдов своими стихами, размещая их в безотказном фейсбуке. В России и в Америке предлагают множество совместных сборников, издание которых оплачивают сами авторы. Иногда туда включают знаменитые имена, чтобы повысить шансы книги на продажу. Порой объявляется конкурс с условием, что победители будут опубликованы бесплатно, что значит: пусть проигравший платит! Никогда еще в истории не было столь благоприятных возможностей для распространения авторами своих творений.
Привлекает позиция Дмитрия Быкова, полагающего, что поэтическая речь есть ценность сама по себе, поскольку она сложно организована и в этом качестве противостоит мировой энтропии. А энтропия, по его мнению, есть единственное бесспорное и абсолютное зло. Поэтому любой, кто пишет в рифму, уже делает благое дело, гармонизируя мир. Даже — продолжу от себя — и безотносительно к поэтическому качеству текста. Что в вульгарно-социологическом смысле значит: «Все лучше, чем по улицам собак гонять!» — как нередко нам говаривали в допионерском детстве. Рискну самочинно распространить быковские рассуждения и на прозаический текст, который ведь тоже организован, пусть и не столь ритмически.
Какой же тут вред? Пусть люди радуются, пусть борются с энтропией, в конце концов, пусть «расцветают сто цветов», и да будет много поэтов «хороших и разных». Однако большая часть графоманской братии пишет стихи, которые ни читать, ни тем более запоминать не хочется. И я бы выделила слово «разных»: большая часть злосчастной продукции удивительно однообразна, а редкие находки встречаются в гомеопатических дозах, растворенные в тоннах банальщины. Возникает стойкое ощущение, что эти авторы чужих стихов не читают, а только пишут свои. Иначе они бы устыдились.
Мне могут возразить: в каждом писателе сидит графоман, обожающий процесс письма как таковой. Даже у талантливого писателя бывают творческие неудачи: кому-то не удаются стихи, кому-то — пьесы, кому-то — проза. Что ж, всех будете зачислять в графоманы? И среди людей, публикующих свои творения за свой счет, есть люди талантливые. В чем же дело?
Мы живем во времена невиданного информационного взрыва. Каждую минуту на Youtube загружается 48 часов видео, пользователи электронной почты посылают более 204 миллионов посланий, создается 571 новый интернет-сайт, в общем, есть от чего закружиться головам пользователей интернета. В то же самое время растет количество печатных и электронных книг, причем электронная книга заявляет о себе все увереннее. Но не стоит ожидать смерти печатного станка в ближайшем будущем: подавляющее большинство читателей предпочитает традиционную книгу и не заинтересовано в электронном эквиваленте.
Сколько издается или переиздается книжных наименований за год? В 2013 году эта цифра в США равнялась 304 912 (книги, опубликованные за счет издательств), а более 450 000 составило число книг, опубликованных за счет авторов, причем количество их выросло с 2008 по 2013 год на 437% (более чем в 4 раза!). Свыше 75% наименований в американском самиздате представлены продукцией трех компаний: CreateSpace, Smashwords и Lulu. Есть немногие весьма успешные авторы, которые могут существовать за счет продаж своей продукции. Для большинства же такое положение остается мечтой. В России тоже печатается масса книг, и в 2013 г. число их составило 121 тыс. наименований. Я не смогла раздобыть цифры по России, касающиеся авторов, публикующихся за свой счет. Полагаю, что в условиях рыночной экономики число их растет по экспоненте. Вдумайтесь в эти цифры: в 2013 г. в США было издано или переиздано 754 тыс. наименований книг!
Станислав Лем вывел три закона: «1.Никто ничего не читает. 2.Если читает, то не понимает. 3. Если читает и понимает, то сразу же забывает, хотя бы потому, что должен освободить место в голове для очередной информации».
Немудрено, что чем больше стараются писатели и поэты прорваться к своим читателям, тем им труднее. Поэт в России, который, по словам Евтушенко, больше чем поэт, приобрел тот статус, который ему и положено иметь, то есть снял с себя ризы пророка, оставшись в лучшем случае служителем муз. Что высветило простую истину: поэзия удел немногих, а великих поэтов вообще единицы. Последним великим, на мой взгляд, был Иосиф Бродский, который по-настоящему являлся не просто поэтом, но властителем дум. С его мнением считались, им интересовались, его книги до сих пор раскупают, а литературу о нем сметают с полок. Уже почти двадцать лет как не стало последнего гения русской поэзии, и нет никого сравнимого с ним по мощи и притягательности. Зато энергия самодеятельных творцов несокрушима и неостановима. Неутомимо трудясь над созданием собственного имиджа и раздуванием своей популярности, они создают тот фон, на котором труднее пробиться и более талантливым. Графомания страшна не сама по себе, а тогда, когда она превращается в «публикоманию», когда авторами овладевает зуд публикаций любой ценой и жажда популярности.
К тому же мы живем во времена массовой культуры и всепроникающего китча, который не миновал и литературу. Библиотеки постоянно пополняют книжные полки популярными книгами, которые по большому счету являются произведениями успешных графоманов. Не скрою, среди них масса того, что я взяла бы в руки только по профессиональной необходимости, но многим такая литература нравится и, как все бюрократические учреждения, библиотеки вынуждены реагировать на читательский спрос. Итак, с одной стороны, поток самиздата, с другой — литературный шлак популярного китча, с третьей — коррупция знакомств и связей, проникшая в здешние журналы, литературные конкурсы, на телеэкраны. Профессиональная критика девальвировалась, будучи заменена услужливыми и заранее обговоренными отзывами друг на друга. «Суета сует и томление духа»...
И все же не буду столь сурова. Китч нужен постольку, поскольку приносит радость массам. Все же лучше читать плохую литературу, чем не читать никакой.
Но русская культура в эмиграции отнюдь не сводится только к литературе.
А русские бани и магазины, рестораны и кафе; а русские театральные труппы и певцы, поющие по-русски; а беспрерывным потоком едущие из России знаменитые артисты; а студии, музыкальные школы, детские сады, где говорят на русском, выставки современного русского искусства, организуемые художниками-иммигрантами? Остановлюсь. И так ясно, что вопреки, благодаря, постольку поскольку, временно, но постоянно русская культура в эмиграции существует и, пока ручеек эмигрантов из России не прервется, будет существовать. На том и стоим.