Шумская Анна Павловна — поэт, переводчик. Родилась в Москве. Окончила МГПИ
им. В.И. Ленина, преподаватель русского языка и литературы. Автор книг стихов “Парки осени” (Торжок, 2007). и “Пурга” (Торжок, 2009). Участница Девятого Форума молодых писателей в Липках. В журнале “Дружба народов” печатается впервые. Живет в Торжке.

 

          * * *

мне подскажи

 

зима — какая птица?

 

печаль не отведёт чувствительный ронсар

 

его любовь — ничто.

 

торжок зимой искрится

 

на солнце так что чуть — и полыхнёт пожар

ты сбрось мне sms и прибегу как сольвейг

 

оставив вдоль лыжни нечёткие круги

 

я выбегу к реке а ты умчишься в поле

 

постой не напроси безжалостной пурги!

твой скинут капюшон и мне мороз не режет

 

разгорячённых щёк. сегодня всё легко!

 

нам по 15 лет мы школьницы всё те же

 

ещё не сел физрук

 

не надоел мягков

 

 

 

 

               лилит и ева

лизонька полторацкая — девочка из хорошей семьи

 

есть у неё кому зимой разгрести дорожку

 

а я вот, чуть свет, лопатой ровняю тропки свои

 

а выхода нет как нет, в неделю по чайной ложке

у лизоньки полторацкой дыхание — серебро

 

а смех — золотой бубенчик в гортани звучит медово

 

она выходит на лыжах — да разве адам ребро

 

подставил? ну курам смех! придумать так бестолково!

у лизоньки полторацкой по жилам гуляет зной

 

несётся она по склону и шарф её полыхает

 

слетела с макушки шапка и плещет на волю хной

 

нисколько не обрусела. спина у неё — сухая

да это же я — адама и жилочка, и ребро:

 

прилипла-спуталась чёлка, проплешины рукавиц.

 

по мне — за тебя горою, лелеять, хранить добро,

 

сквалыжничать и брюхатеть и в храме валиться ниц

кому — маята и мука кому-то — … и снег валит

 

а я — рукавом шубейки стираю горючий пот.

 

адама смутила — ева а точит его — лилит.

 

у лизоньки полторацкой не будет иных забот

 

 

          расписание

я пишу на обложке журнала расписание на день
электричка грохочет в трельяже
разбегается рябь
о тебе ни слова в тетради, эсэмэску даже
как отравленное посланье
не думаю открывать
деревенский пейзаж и почта за фальшивой красной горою
облака проносятся строем и на них найдется escape!
что ты скажешь почти не робко
на тебя глазела не скрою
но мечты мои просвистели усвистали
что оставить тебе?
на глянце чернила сохнут быстрее воспоминаний
оборачиваюсь на двери
почудился скрип
занавеска в окне
живее твоих лобзаний
или только память поставленная на вид
я слова стираю — и мы наперед фригийцы
веб-агент заходится пульсирует светляком
живая ли ты душа? цветами самоубийцы
поманит билайн
отправит записочку телеком
как-то пошло:
все эти умолчанья
экивоки на вечность выгнивший романтизм
умом понимаю поздно
и на волне отчаянья
номер стираю в трубке
не продерешься
криз
 
 

          личное

куклу с расчёсывающимися волосами
напоказ не купала я во дворе
и не грезила чудесами
по совсем девичьей поре
а пилила под липой скрипку
не пугаясь фальшивых нот
одевала юбку воблипку
не терпела в стихах длиннот
торопливая (непременно
раньше всех — и скучая ждать)
я любила попеременно
генку — мишку — свою тетрадь
где выписывала цитаты
рифмовала в сердечный такт
а потом забрали в солдаты
в пограничники и в стройбат
я обоим писала письма
а честнее всего — в дневник
пела в хоре сгребала листья
уголки загибала книг
я собою жила
страстями
обнаруженными внутри
шаль малиновая с кистями
мне пошла бы не говори
если б веком родиться раньше.
за сжигающей стопкой книг
оскудели иллюзий транши
пересох голубой родник
синди словно бы вместо барби
мне подсунули под шумок
я накрашенными губами
шевелю читая меж строк
о напраслице книгочея
о невыдуманной тоске
кто такая и с кем я где я
на тарелке крошу чизкейк?

 

 

       таджикское грустное

молодой таджик теряется в перспективе
то ли вида улицы, то ли на жизнь
он стоит и морщится
в снежной шири
никаких параметров
только близь
впрочем ближе к вечеру в снежной теме
различимы кажутся тени гор
он надсадно кашляет
амбробене
не купить. обходится до сих пор
там – луна и девочка-невеличка
здесь – одна хохлушка и злобный мент
кобели заходятся в перекличке
и худая куртка
продрог совсем
ничего, что снилось бы и держало
малика сатора и саодат –
это только сёстры, их слишком мало
чтоб пуститься в треккинг взглянуть назад
и стоит парнишка включил мобильник
сквозь наушник льется fm “ватан”
хоть такая ниточка
дёрнуть сильно –
и не станет родины
– слышь, братан…
 

         улица Дальняя Троица1 

пурга поднимется под вечер с ног сбивая
у шубки тоненькой холодная спина
на дальней троице ограда кружевная
под снежной заметью упружится, стеная,
и с небом слитая уж церковь не видна

мобильник выключу и в храм войду под своды
недобродетельна душой нехороша
а снег метёт, ровняя огороды
косым штрихом я детские невзгоды
вот так же прятала под слой карандаша

но где они, заветные тетрадки,
где можно исчеркать, перелистнуть,
да вырвать, наконец!
теперь — с душою в прятки
играть приходится — железные порядки —
и высоко захлёстывает муть

убранство скромное а голоса — лучисты
платочки чистые и ясные глаза
и я оттаяла пред образом Пречистой
поплыли свечи вкруг и вывели хористы
под руки тёмные почти на небеса

душа оплавилась в сосуде сна и света
нездешней волею прорвавшись из тенёт
и ветер кончился — я слышу ясно это —
и вижу за окном что тихо, неприметно,
так утешительно, покойно снег идёт