Постникова Ольга Николаевна — поэт, прозаик. Доцент кафедры реставрации РГГУ. Реставратор стен и башен Кремля, Большого Кремлевского дворца, Архангельского собора и других храмов, античных сооружений Крыма. Автор книг стихов «Високосный год» (М., 1984), «Ferrum» (М., 1998) и др. и романа «Радуйся!» (М., 2010). Лауреат литературной премии Фонда А. Тепфера (1994, Германия). Живет в Москве.

* * *

Мы проходим, ненужные нашей стране,
Этой жирной земле, плодородной, безбожной,
Той, что в предначертанье несёт осторожно
Крепкий прошив хребта на невинной спине.

Памяти Ильи Рубина

«Не рыдай так безумно над ним,
Хорошо умереть молодым»
Н.А. Некрасов

Когда б ни умер, не жалей его — 
От сахарной болезни ли, тромбоза ль
И даже от читинского мороза…
Жаль только эти белые берёзы.
Т а м белого не будет ничего.

«Но ощутимы будут свет и мрак
На уровне молекул после жизни», — 
Так верил он в своём матерьялизме.
В день февраля на языке отчизны
Мне, предпоследней, подаёт он знак,
Чтоб мы с тобой не плакали над ним:
Навеки он остался молодым.

* * *

Ты знаешь слова «Никогда»
Почти органное звучанье,
Моё прощальное молчанье,
Любви несказанное «Да».

Так этот мир тебе сродни,
Что ты совсем уйти не сможешь — 
Держи в зрачках, на шёлке кожи
Клеймо России сохрани.

Но ты не слышишь ничего.
И я, оставшись, онемею.
Твои глаза, они темнее,
Черней топаза моего.

Словам не долететь сюда.
Твоим чертам во тьме распасться,
Твоих мне не касаться пальцев,
Не просыпаться никогда.

Моя стопа в твой влажный след
Не попадёт в траве высокой,
Не ляжет из подвальных окон
На нас осенний млечный свет.

Любые, вечные года, — 
Но чтоб на миг увидеть снова,
Сказать с тобой хотя бы слово,
Хотя бы слово «Никогда»!

* * *

Меня здесь нет, в твоих стихах последних,
Ты стиль сменил, ты имя пропустил,
В который раз ты все стихи, все бредни
Любови новой перепосвятил!

А я тебя когда-то упрекала:
На улице меня не узнаёшь!
А лампочка светила вполнакала,
А юность пропадала ни за грош.

К средневековым авторам Китая
Питая ненормальный интерес,
Был обречён ты как рождённый в мае
Намаяться по графику небес.

И в том краю, где олеандр и туя,
В безгрешном верещаньи райских птах
Ты вечно молод, и к тебе иду я
Старухою в заплаканных очках.

* * *

Возле церкви в селе Городня
Никогда не положат меня.

В светлый день, неизвестно который,
В этот серый пустой крематорий
На машине свезут, как в гараж,
Где казённая плёнка долдонит,
Хризантемы мне вложат в ладони.
Как ты мерзок, подземный этаж!

После этой возни похоронной
Только серые будут вороны
Ликовать от весны и кричать,
Потому что я так их любила,
Словно что-то родное мне было
В их носах, и прыжках, и речах.

* * *

Больше уже не могу, пощадите меня,
Больше уже не хочу этой работы.
Руки мои чернее день ото дня,
Просто с лесов упаду, не доживу до субботы.

Зеркала я боюсь — там с опухшим лицом,
Точно в картине Целкова, себя увижу — 
Квадратноплечим, квадратнощёким бабцом,
Не до искусства мне, не до Парижа.

Тем, что горело внутри, сама себя изожгла.
Похоронила уже и отца своего, и мужа.
Сколько живёт во мне этих слов нелюбви и зла!
Я изнутри еще страшней, чем снаружи.

Как я устала! Всё! — положите меня во гроб!
Столько ещё пережить — не соглашаюсь.
Венчик бумажный пусть мне положат на лоб.
Вот как хочу, чтоб это решалось.

Нищие дети идут по вагонам, и сердце болит...
Только сама с собой говорю, сама с собою…
Но должно до холодов вычинить и побелить
Южный фасад (успеть!) Архангельского собора…

Украина

1

Не межи, не заборы, а растёт конопля,
и грозди висят воробьёв.
Ни прута, ни доски,
только стебли подсолнечника,
из них в огородах летом — 
шалаши для детей, «халабуды»,
где у каждого — 
полная жменя семечек.

Украинский язык — низы и визги,
а среднего регистра нет.
О, хохлацкая кровь,
из тебя это низменное любование жизнью!

2

Одиноким подсолнухом
в поле стоять перепаханном
на потребу полевым воробьям.
Воробьиные заеды, чёрное семя расклёвано,
сладкие крошечные семядоли.

Облегчилась моя голова,
достоявши до времени,
когда весна звенит
воробьиным тремоло совокуплений.