Акт первый — появление на свет. В 1944 году. В том самом проклятом чеченцами году, когда решением Сталина горцев-мусульман выселили с родного Кавказа в Среднюю Азию и Казахстан. В ссылку.

За что?

Советское объяснение: за сочувствие и помощь гитлеровским захватчикам.

Было ли такое сочувствие?

Темный вопрос. Может, и было — в ответ на наши обвинения. Да и помощь немцам — если была, то не вследствие какой-то изначальной к ним приверженности, а потому, что немцы ее провоцировали стратегически — упирая на мусульманскую веру.

Мусульман мы в 1944 году и приговорили. Рассекли народы. Карачаевцев и балкарцев — в ссылку. А черкесов и кабардинцев не тронули — православные! Чеченцев и ингушей — в ссылку, всех, безоговорочно.

Едва успевший родиться в родных горах, Джохар Дудаев вырастает в «павлодарской глуши».

По возвращении в родные места обнаруживаются психологические шрамы.

Вот впечатления диагноста:

«Он никогда не жил в республике, не имел там корней, не знал нашего языка и культуры. Вся его жизнь прошла в гарнизонах. Он даже не умел толком по-чеченски говорить. Никакого отношения не имел к исламу. Типичный советский генерал. Но для кавказского менталитета генерал — это нечто».

Это нечто не только не помешало, но даже помогло дослужиться до генерал-лейтенанта Советской Армии. Пришлось,правда в какой-то момент написать в анкете: «национальность — осетин», иначе не взяли бы в Академию Генштаба. Сошло — взяли.

Насчет ислама тоже не без казусов: уже став вождем независимой Ичкерии, напомнил соотчичам, чтобы не забывали молиться три раза в день. Кто-то шепотом поправил: не три, а пять раз в день. Нашелся мгновенно: «Молитесь пять раз, хоть чем-нибудь будете заняты».

Так кто же он? Чеченец? Мусульманин? Ни в том, ни в другом — ни следа мелочности или крохоборства.

Чеченец, которого лишили родины, — вот кто он, Джохар Дудаев. Это и определило окончательный выбор пути. Вернуть родину! Душа потребовала возмездия!

С чем это разительно перекликается — так с признанием российского генерала Лебедя, что тот воюет против Ичкерии «не столько за целостность территории, сколько за целостность российской души».

Вот это точней всего: и с той, и с этой стороны — боль души, уязвленной развалом страны, унижением народа.Чеченского с одной стороны, российского — с другой. Такая война для обеих душ священна. Какое тут может быть примирение?!

Джохар Дудаев, генерал-лейтенант Советской Армии, меняет фронт и возглавляет отделившуюся от Советского Союза Ичкерию.

Он воюет против России из принципа — без надежды на победу. На все пять лет войны оскорбленному сердцу хватает ярости. Вплоть до финала. То есть до гибели. От наших рук.

Финал — это окончательный отказ России от договора с отделившейся Чечней. И приговор Дудаеву, вынесенный в Москве.

Найти его оказалось непросто. Города были потеряны: ставку он дислоцировал в малонаселенных местах. Выследили, вычислили по номеру мобильного телефона. О нависшей атаке Дудаев не подозревал. Жену Аллу отослал в близкий овраг — чтобы содержание телефонного разговора не действовало ей на нервы. Отослал — и тем спас от гибели.

В жизни ее мужа, обреченного Джохара Дудаева, это финальная точка.

Сопрягая начало и конец его трагедии, обращаюсь теперь ко второй, поворотной точке его судьбы — к тому моменту 1991 года, когда он повернул эту судьбу на 180 градусов и — фактически — объявил от имени своей новообретеннойЧечни войну России.

— Да здравствует развал империи! — прозвучал призыв.

Той самой империи, в армии которой он стал генералом и даже успел отбомбиться по вражескому Афганистану.

И вот сменил фронт.

Что это: измена присяге?

Нет, все тоньше и острее.

Я опираюсь в этих заметках на повесть, которую опубликовала «Нева», один из самых интересных литературных журналов нынешней России.

Автор — Евгений Лукин — поэт, прозаик, эссеист и переводчик, тоже успевший послужить в армии и — что важно — повоевать на Кавказе…

Чего можно было ожидать от биографа чеченского лидера? Если оставаться во власти идеологических стереотипов — в зависимости от ортодоксального или либерального прицела, — то отнестись к нему или как к предателю России, или как к герою, выступившему за свободу от такого государства.

Так вот: ни к тому, ни к этому заушанию Евгений Лукин не причастен. Биографию своего героя он пишет с подчеркнутой, выверенной, безупречной объективностью. Перед нами не предатель (предвидя свой выбор, генерал Дудаев загодя уволился из армии, чтобы вопрос о верности присяге не вставал). Перед нами индивид, отвечающий за свои индивидуальные решения. И это более соответствует кавказской специфике, где спокон веку объектом интереса был не столько солдат (генерал) сплоченного воинства, сколько вольный воин, абрек, ищущий успеха в непредсказуемом волчьемчресполосье.

А если находит, то что находит?

Что обнаруживает новоиспеченный вождь отделившейся независимой Чечни? Что надо срочно заключать двусторонние соглашения с соседними северо-казказскими республиками. Ибо в одиночку не выжить — при всей своей нефти. А в идеале — прихватить землицы от Ставрополья, от Ростовской области, и столицу перенести в Краснодар…

И что же, мировая политическая система сможет стерпеть такие новации? Да уж скорей присобачит чеченского волка если не к Российской упряжке, то к Всеевропейской, а то и ко Всеамериканской. Свобода дорого стоит, тут не деньгами — жизнью надо расплачиваться.

Да и в самой новоиспеченной Чечне не вдруг с ней управишься.

Почему?

«Народ у нас неоднородный, огородился в тейповых ячейках. Его трудно объединить… Большинство хочет жить с Россией. Но это — пассивные люди. Они заняты своими делами — им не до политики! Только малое меньшинство мечтает о суверенном государстве Ичкерия. Но это меньшинство — молодые люди, более активные и более организованные. Они способны увлечь за собой пассивную часть вайнахов — у многих из них большой зуб на Москву. Ситуацию можно качнуть в любую сторону: сбить волну абреческой самостоятельности или раздуть огонь…»

Это рассуждение хочется откомментировать.

Оставим в стороне чеченцев, огородившихся в покойных тейповых ячейках. При старой власти этот покой звался обывательским и пребывал у интеллектуалов в презрении. Так вы хотите вырвать из этого презрения молодые силы и раздуть огонь, в них дремлющий? И это будет та революционная армия, ради которой нужен переворот к независимости?

Что же за армия возникает на этой волне абречества?

И что вы именуете в этой ситуации свободой?

Свобода предпринимательства? Свобода воровства, грабежа, именуемого бизнесом? Свобода независимости, в которой нет ни благоденствия, ни покоя?

И если бы только это… Куда страшнее ватаги юнцов, вырвавшихся из тейповых ячеек, а заодно и из школьных классов.

«Ко мне ворвались четыре старшеклассника, — рассказывает тридцатилетняя беженка из Грозного (не исключено, что учительница). — Они потребовали вступить с ними в половую связь. Я возмутилась. Они ударили меня пистолетом по голове и, пользуясь моей беспомощностью, вчетвером изнасиловали. Затем под угрозой убийства принудили меня совершить половой акт с моей собакой».

Вот так легендарные волки побратались с собаками.

«Выросло целое поколение, живущее отныне по закону: у кого больше патронов, тот и хозяин жизни».

Вы этого хотели, раскачивая Российскую Империю и добиваясь ее распада?

А участь русских в этой независимой Чечне?

«Русские пытались продать свои квартиры, но даже за бесценок их перестали покупать. На улицах повсюду появились надписи: "Не покупайте квартиры у Саши и Маши, они все равно будут ваши". А на выезде из Грозного начертан такой призыв: "Русские, не уезжайте — нам нужны рабы"».

Не оценив юмора, «русские в страхе побежали из Чечни — десятками, сотнями тысяч. А тех, кто остался, ждала страшная участь…»

Лучше всего об этой безысходности сказала в стихах Алла Дудаева:

 

Но доброта не побеждает;

Кровавым войнам нет конца.

Путь на Голгофу освещают

Мундиры в рясах без лица.

И неизвестно, чей приказ

— Убить! — звучит на этот раз.

 

Алла Дудаева — верная жена чеченского лидера. До встречи с ним (молодым советским офицером) в 1969 году — выпускница художественно-графического факультета Смоленского педагогического института. Алевтина Куликова. Художница. Поэт.

Если в окружении Дудаева был самый верный, самый неподкупный человек, то это его русская жена.

Та самая, которая отошла к недальнему оврагу, чтобы дать мужу возможность поговорить по телефону. Вспышка пламени и грохот взрыва вернули ее. Прибежав, она увидела горящие остатки разнесенной ракетой легковушки и распростертого Джохара с развороченным черепом.

Из всех действующих лиц этой трагедии наибольшее сочувствие вызывает у меня эта женщина.

А как же те тихие чеченцы, которые хоронились в тейповых ячейках, пока их не выбило на площади взрывом независимости? Может, было бы лучше оставаться народу в этой нетронутой тишине?

Нет! Не получилось бы! Потому что в этой тишине всегда дремлет энергия, ждущая выхода.

Удержать эту энергию — немыслимо. Она — в природе. Вырываясь, сметает все скрепы и запреты. В том числеимперские.

Храбрость и мужество чеченцев после таких взрывов входит в легенды.

Входит. Что дальше?

«Тяга к бесшабашному абречеству сильнее тяги к станку или плугу…»

Дальше, дальше!

«…Что с этим делать?»

В эпилоге повести — ответ на этот вопрос:

«Это было на заре чеченской свободы. Каждое утро к Президентскому дворцу в Грозном подходил стройный юноша. Он жадно вглядывался в лица тех, кто выходил из священного чертога. Он очень надеялся встретить своего кумира — первого чеченского президента Джохара Дудаева. Увы, знаменательная встреча не состоялась. Джохар Дудаев так никогда и не увидел своего преемника — будущего президента Чеченской Республики Рамзана Кадырова».

Войну, распад и разгул — попробовали?

Попробуем — мир, труд и сплочение?