С молдавского. Перевод Давида Самойлова

Павел Боцу

Размежевание

Гляжу на то, что было до войны, — 
лишь контуры неясные видны,
там что-то слышится и шевелится:
там чьи-то голоса и чьи-то лица.

Там есть стихами вытканные сказки,
о ненависти что-то и о ласке.
И вдруг все стало ясно: грянул гром
и небо в землю врезалось крылом...

И мы узрели ясно до предела
убитой липы скрюченное тело.
Увидели зенитные стволы,
как руки, что воздеты для хулы.

И первый раз себя мы разглядели,
когда от грома небеса гудели
над пламенем горящих деревень…
И мы уже не дремлем по сей день.

Петру Заднипру

* * *

Когда я родился, заря занималась поздно.
Поля в белых сорочках снились сахарным звёздам,
Уставшие от ночного застолья скрипки спали стоя,
И в сердце матери, как тихое пенье,
Вступало пробужденье.
Устало спали сельские парни,
Устало сельские девушки спали.
Подушки, как белые бреги,
Обнимали их косы — застывшие реки.
Разрумянившись, как абрикосы, дети
Видели лучшие сны на свете
(Им снилось чудо — мое рожденье).
За окнами брезжил день.
Спала уставшая сестра.
Брат погрузился в кремнёвый сон.
Осунувшийся отец — 
Уснул и он.
Уснул и я, как в полдень спят косари.
Вокруг меня светился нимб зари.
Одна лишь мать всю ночь не спала.
Она была так худа и мала.
И с той поры не смыкала глаз — 
Всё думала о нас, тревожилась о нас.
А я её не видел, не слышал,
Покуда не вырос и в люди не вышел.
И когда стал большой, как тополя,
И начал пахать белые бумажные поля,
И решил, что мне не страшны
Ни зной, ни любая гроза,
Только тогда
Мама
Навсегда
Закрыла глаза.

И слеза…

Слеза ведь тоже песня без названья,
Слеза ведь тоже безглагольный крик.
И всё ещё поётся песнь страданья,
Из старины пробившийся родник.

А я живу, а может, существую,
То ладя, то борясь с судьбой своей,
Но если душу чувствую живую,
Я буду всех грустней и веселей.

P.S. О жизнь, пока тебя я не покину,
Себя хотел бы целиком раздать.
Ведь не удастся даже половину
За ту черту с собой из мира взять.

                                              С молдавского. Перевод Давида Самойлова