Томка

                                                                           Тамаре Фёдоровне Востриковой

У Томки в руках похоронка — 
Папочка, папа погиб! — 
Запричитала девчонка.
Голос мгновенно охрип.

Села в гружёные санки,
Фото достала отца.
Слёзы в глазах у пацанки 
Потяжелее свинца.

Валенки, шапка и ватник,
Мамин пуховый платок,
Девочка, школьница, ратник,
Только замёрзла чуток.

Роет и роет окопы
В десять свои с небольшим.
Гости пришли из Европы.
Юнкерсы, зарево, дым.

* * * 
Я чувствовал себя немецким пленным,
Сходящим потихонечку с ума.
Таращились доходные дома
В белёсом мраке на Кривоколенном.

Казалось: сквозь мерцающие хляби
Ко мне из прошлых лет обращены 
Восставшие из барельефной тьмы
Веневитинов, Пушкин, Обер, Кнабе…

И Строганова пышный особняк —  
Изгнанник милосердной в прошлом эры —  
Менял свои столетние размеры
И близился, как одичалый враг.

Смешались две германские войны,
И словно под прицелом штурмгевера
Моих мечтаний пламенная вера, 
Ушла на встречу к призракам весны. 

* * * 
Со взором одинокого подранка, 
Зайдя в сельмаг,
Измерит молодая онежанка
Мой тихий шаг.

Осенний вечер на берёзах высох, 
И второпях
Она заговорит о белых лисах
В родных лесах.

И, поправляя мешковатый ватник,
Что позабыл
Герой войны, приземистый волчатник, 
Прадед Акил,

Вдруг позовёт в ночное Заонежье,
Где на карбас
Опустится созвездие медвежье,
На лунный час.

 * * * 
Ты веришь сугробам? Они мудрецы:
Кого не возьми, он и зорок и сед,
Учёт бесконечных и строгих бесед
Ведут от рождения зданий торцы:
Пред ними стоишь, одинок и раздет.
Ты — вечный ответчик, они же — истцы,
И так до скончания ветреных лет.

И кажется: только тебе невдомёк,
Когда был затеян морозный процесс,
Какой у сугробов действительный вес,
Но дворник решительный быстро помог — 
И вот пошатнулся и твой интерес.
Быть может, тот дворник — уже полубог,
Сошедший на миг с вдохновенных небес.

Не только твоё промерзает нутро — 
Иди и смотри на сгущение масс — 
Рождает минута межсуточный час,
Сплетение судеб вершится в метро,
И только великий горячий наказ
Приносит на землю с рассветом ядро:
Ведь всё это создано Богом для нас.

* * * 
Столетье платежей и ипотек —  
И кажется, что будет только хуже — 
Но так же на асфальте мёрзнут лужи
И прячется в одежды человек.
Дорога к Богу разве что поуже.

Поуже, да ещё не всем видна — 
Нет светофоров, постовых, разметки —  
Лишь птицы красногрудые на ветке,
Целительница — полная луна
И звёзды, заменившие таблетки.

Наш век сырыми войнами рождён,
Контуженный, в потёртом камуфляже,
Он выстоял в эпоху распродажи,
Он выжить, как и прошлый, обречён.
Его понять вы не пытайтесь даже.