(П.Басинский. «Посмотрите на меня: Тайная история Лизы Дьяконовой»)

Павел Басинский. Посмотрите на меня: Тайная история Лизы Дьяконовой»:  Невымышленный роман. — М.: АСТ; Редакция Елены Шубиной, 2017.

18 марта 1898 Софья Андреевна Толстая записала в дневнике:

«Толиверова, издательница “Игрушечки”, хочет издавать журнал “Женское Дело”, и поднялся разговор о женском вопросе. Л.Н. говорил, что, прежде чем говорить о неравенстве женщины и ее угнетенности, надо прежде поставить вопрос о неравенстве людей вообще. Потом говорил, что если женщина сама ставит себе этот вопрос, то в этом есть что-то нескромное, не женственное и потому наглое».

Пройдут годы, критический разрыв мировоззрений Толстого и его жены усугубится, Софья Андреевна будет мстительно сетовать на несвободу женщины, на то, что лучшие годы она вынуждена была пожертвовать мужу и детям, не имея сил и времени на развитие собственных духовных потребностей. Скандал в благородном семействе прозвучит на весь мир и столетия спустя будет вызывать горячие споры.

Свою позицию в этой полемике займет и Павел Басинский, известный широкому кругу читателей прежде всего как исследователь загадки Толстого, автор «невыдуманных романов» «Бегство из рая», «Святой против Льва», «Лев в тени Льва».

 Конечно, интересы литературоведа, историка, писателя Басинского выходят за рамки толстовской темы, но сосредоточены в основном на временном рубеже середины  XIX — начала XX веков. Он много размышлял о Горьком, о круге литераторов Серебряного века, о пейзаже культурной жизни в столицах и провинции в период смены столетий. Популярность этих книг, на мой взгляд, объясняется не только тем, что они занимательны и хорошо написаны. Вглядываясь в прошлое, Басинский вместе с нами ищет ответы на вопросы дня сегодняшнего. Ведь предметом его изучения является именно русский человек со всей его широтой и безалаберностью, истовой верой и богоборчеством, неисчерпаемыми талантами и непрактичностью, готовностью и на великий подвиг, и на чудовищное разрушение.

Поэтому не удивительно, что новая книга Басинского поворачивает проблему национального самосознания еще одной гранью. «Памяти русского феминизма» посвящается это исследование, которое начинается как исторический роман и заканчивается как детектив.

Выбор героя — важнейшая отправная точка художественной книги, открытие героя — главная задача публициста. На этот раз Басинский выбирает героиню не из первого, даже не из третьего ряда имен, формирующих тот самый «культурный пейзаж». Лиза Дьяконова не оставила яркого следа ни в истории страны, ни в литературе, хотя опубликованный после ее ранней смерти в 1902 году «Дневник русской женщины» наделал немало шума и выдержал несколько переизданий. Но если бы не загадочная смерть, мы могли бы и не узнать о Лизе — она бы затерялась среди тысяч курсисток, десятков тысяч купеческих дочек, сотен тысяч мечтательных девушек с трудным характером и несчастливой судьбой.

Но в этой типичности, которая на рубеже ХХ века становится причиной популярности дневника Дьяконовой, автор «невыдуманного романа» Басинский находит материал для обобщения, для разговора о том самом «женском вопросе», существование которого отрицал великий отрицатель Лев Толстой.

Словно брошенный в воду камень, дневник Лизы Дьяконовой производит расходящиеся волны в пространстве истории. Исследуя этот текст, Басинский захватывает все больше тем. Уклад жизни в провинции и столицах конца XIX века, воспитание детей в купеческих семьях, женское образование, книги домашней библиотеки, студенческие выступления, основы брачного законодательства, моды, путешествия, любовные отношения. Книга дает по-настоящему объемную картину развития «женского вопроса», который кипел в котле отечественной прогрессивной мысли вместе с другими мировыми идеями.

Осознанно или нет, но Павел Басинский нередко сталкивает свою героиню в заочной полемике с Толстым, и далеко не всегда великий гений побеждает скромную курсистку. Так, мы можем сравнить два описания чувств и мыслей, которые порождает пресловутый «арзамасский ужас» — осознание неизбежности собственной смерти, которое приходит и к зрелому писателю Толстому, и к студентке Высших женских курсов как душевное потрясение, кризисный поворот всей жизни.

«Заметим, что переживание девушки из Ярославля оказалось, пожалуй, глубже толстовского. Она испытала ужас не только от сознания своей ничтожности, но от представления о гибели всего мира, всех людей, живых и мертвых, ведь память о последних тоже исчезнет с концом Вселенной. Но тогда дела и мысли людей, меняющих этот мир к лучшему, равно как и их страдания на земле, тоже бессмысленны! Зачем? Если рано или поздно ничего этого не будет! Бессмертное “я”? Но для чего оно?

“Вот уже девятый день я не понимаю, что со мною делается”, — пишет она в дневнике  9 октября. Арзамасскийужас Толстого прошел в более короткие сроки».

Особенно важно, что главную ценность этой книги составляет не познавательность, не широта изображаемой картины идей и нравов, а личность героини, которой мы сразу начинаем сопереживать. В характере Лизы Дьяконовой есть глубинное родство с самыми яркими образами русской литературы. Ей близки Катерина Кабанова и Лариса Огудалова из пьес Островского, Анна Одинцова и Елена Стахова из романов Тургенева, толстовские Наташа Ростова и Анна Каренина, пушкинская Татьяна Ларина.

Размышляя об этом, лучше понимаешь, как много сильных, независимых женских характеров дала нам отечественная литература XIX века. «Русская душою» Лиза Дьяконова сформирована тем же кругом чтения, той же средой, из которой вышли Ахматова и Цветаева, Лариса Рейснер, Инесса Арманд, Александра Коллонтай. Теми же идеями, которые подняли тысячи женщин на активное участие в Февральской революции 1917 года, и затем воплотились в целый перечень гражданских свобод, полученных после Октября.

«Если я потом всю жизнь по сей последний день всегда первая писала, первая протягивала руку — и руки, не страшась суда — то только потому, что на заре моих дней лежащая Татьяна в книге, при свечке, с растрепанной и переброшенной через грудь косой, это на моих глазах — сделала. И если я потом, когда уходили (всегда — уходили), не только не протягивала вслед рук, а головы не оборачивала, то только потому, что тогда, в саду, Татьяна застыла статуей.

Урок смелости. Урок гордости. Урок верности. Урок судьбы. Урок одиночества.

У кого из народов — такая любовная героиня: смелая и достойная, влюбленная — и непреклонная, ясновидящая — и любящая!»

В этой любви к пушкинской героине признается Марина Цветаева, но могла бы признаться и Лиза Дьяконова — скрытная, одинокая, глубоко чувствующая. Стремящаяся к далекой и не до конца определенной цели.

Что говорить, я и сама чувствую некое родство с Лизой Дьяконовой. Мне близки ее взгляды на мир, свободомыслие, независимость суждений. Я читала в юности почти те же книги. Да и предки мои по линии отца — провинциальные уральские купцы и промышленники Малаховы, в семью которых был принят зятем молодой инженер Алексей Алексеевич Кузмин, брат поэта. Об укладе их жизни, разрушенной и разбросанной революцией, я знаю из обрывочных воспоминаний бабушки.

Дорогого стоит уважительная попытка автора книги разобраться в формировании и становлении этого русского женского характера.

Стоит упомянуть и о том, что Павел Басинский относится к тому немного-численному отряду литературоведов, которым удается облечь итог кропотливой архивной работы в художественное повествование с завязкой, кульминацией и развязкой, с крепкой интригой и особым поэтическим взглядом на мир. У автора можно поучиться умению держать интригу до последних страниц. Здесь он уходит в сторону от анализа фактов и дает волю художественной интер-претации, рисуя картины швейцарской природы, на фоне которой разыгралась трагедия гибели героини. Штрихами, полунамеками он прочерчивает сразу три возможные версии смерти Лизы Дьяконовой, оставляя читателю самому выбирать наиболее убедительную.

Мы живем в эпоху размывания чистых жанров искусства. Нам недостаточно просто получать удовольствие от чтения выдуманной истории или штудировать энциклопедии в поисках исторических знаний. Мы хотим совмещать оба эти процесса, и Павел Басинский в очередной раз дает нам эту возможность. У него есть счастливый дар и верный слух, который помогает расслышать эхо отдаленных общественных бурь, шорох движения тектонических плит большой Истории. Но и негромкий голос обыкновенного человека в миллионной толпе.