Журнальный клуб Интелрос » Дружба Народов » №6, 2016
Светлана Василенко. Дневные и утренние размышления о любви. — М.: Союз российских писателей, 2016.
Каждый серьезный писатель желает издать том избранного, предъявить Urbi et Orbi своего рода отчет за многие годы творческого труда. И неважно, отчитывается он перед читателем, перед самим собой или перед Создателем; главное — чтобы книга получилась насыщенной образами, мыслями и чувствами, чтобы она показывала автора и анфас, и в профиль, и начинающим, и зрелым, и т.п. Именно такую книгу под названием «Дневные и утренние размышления о любви» выпустила известный прозаик и сценарист Светлана Василенко. Эту объемную, тщательно выстроенную книгу можно с полным правом назвать сборником избранных произведений или, если угодно, малым собранием сочинений.
Возможно, не вся читающая публика помнит яркий дебют этого автора. И немудрено, все-таки первая половина восьмидесятых, когда многие из нынешних читателей еще на свет не родились. Дебютировала Светлана Василенко рассказом «За сайгаками», отмеченным и читателями, и критикой. Были времена, когда даже один рассказ, причем не в самом популярном журнале, мог прозвучать и если не сделать автору имя, то послужить неплохим трамплином для творческой биографии. Сейчас, увы, не добравшись до пьедестала «Букера» или «Большой книги», о трамплине и мечтатьне приходится.
Но Светлане Василенко, можно сказать, повезло. Страна была еще «самой читающей», дебют не оказался гласом вопиющего в пустыне, и уже первое опубликованное произведение показало: в русской прозе появился новый, ни на кого не похожий автор. Позже это подтвердили роман-житие «Дурочка», повесть «Шамара» и еще целый ряд произведений, которые начали печататься в самой престижной периодике и выходить в виде книг, неизменно пробуждая читательский интерес.
Уже в то время определились основные особенности прозы Василенко. Точность детали, динамизм повествования, умение выписать характер не посредством длинных описаний, а через реплику или поступок. Но главное — это нравственная зоркость автора, безошибочное приятие всего, что требует защиты, и неприятие отвратительного и злого в человеке. Так, убогая Ганна («Дурочка») проходит все круги жизненного ада, а рядом шагает автор, с нежностью и заботой относящийся к своему персонажу. Что выдает принадлежность к традиции русской литературы, где автор — всегда заступник, пусть даже его герой, на первый взгляд, не очень симпатичен, как Шамара, героиня одноименной повести. С другой стороны, Светлана Василенко как прозаик и сценарист полностью вписана в современность, и нерв времени, в котором довелось жить, чувствует очень хорошо.
Еще одна особенность определяется тем, что автор прошел школу сценаристики, поработав в том числе для кинематографа. Знакомые со сценарным искусством знают: профессиональный сценарий должен быть предельно лаконичным, максимально динамичным, лишенным всех необязательных деталей и подробностей. О чем сугубые прозаики (особенно романисты) зачастую забывают и токуют в свое удовольствие, как глухари, забалтываются, не понимая, что читатель на этих страницах будет зевать.
В прозе Светланы Василенко подобной расслабленности вы не найдете. Отдельные сцены меняются быстро, они плотно пригнаны друг к другу, и между ними нет никакого зазора. Хотя — что важно — это именно проза, а никак не сценарий. Тут важен ритм, важна лексика, важно умение автора строить энергичную фразу — словом, все то, что является неотъемлемыми атрибутами искусства прозы.
Впрочем, о таких произведениях, как «Дурочка» или «Шамара», в свое время было написано и сказано немало хвалебных слов. В этой рецензии хотелось бы больше внимания уделить не столь известным произведениям, что появились позже и весьма отличаются от ранних текстов автора. Говорят, что многих поэтов «лета к суровой прозе клонят», а вот прозаиков, если судить по творчеству Светланы Василенко, время поворачивает от вымысла — к жизни. Один из разделов книги так и называется: «Обнаженная натура (рассказы из жизни)». Насколько продуктивно для прозаика обнажить натуру, иначе говоря, отвергнуть вымысел, умерить бег фантазии и довериться жизни? Это ведь небезопасно: жизнь зачастую хаотична, непредсказуема, а поставляемые ею истории алогичны и лишены той стройности, какую им придает рука творца.
Но, как показывают рассказы из этого раздела, прием оказался очень даже продуктивным. Возьмем, к примеру, историю о том, как альтер эго автора мучается на съемочной площадке города Николаева (рассказ «Тайный «Гамбринус»»). Героиня пытается придумать финал фильма, съемки которого заканчиваются, и едет в Одессу, где мифы и представления об этом месте рушатся, и в то же время проявляется подлинное лицо города, и неразрешимая, казалось бы, задача чудесным образом решается. Читается история на одном дыхании, там есть и смысл, и подтекст, и своего рода мистика, и при этом никакой беллетризации тут, в общем-то, не требуется.
То же самое можно сказать об истории про синюю кофту Нины Садур («Синяя кофта»), про взаимоотношения сАндроном Кончаловским («Парижские устрицы») или про любой другой рассказ из этого раздела. Там нередко присутствуют люди известные, что, конечно, добавляет интереса, но не является гарантией удачи. Просто автор проявил мудрость и доверился жизни, каковая, на самом деле, удивительная сюжетостроительница, главное — увидеть подаренный сюжет и составить себе труд воплотить его в виде литературного произведения.
Цикл небольших текстов под названием «Капустин Яр, или Истории одного города» также можно отнести к разряду литературы «нон-фикшн». Только здесь автор еще дальше отходит от эстетики повествования. Это может быть зарисовкой, небольшим эпизодом, выхваченным из потока жизни, просто развернутой мыслью. Но главное, что мысль или эпизод несут в себе нечто ценное и важное как для автора, так и для читателя. Наверное, каждый может вспомнить момент своей жизни, когда мир вдруг распахивается и тебя переполняет искренний восторг бытия («Бабочка»). Или ситуацию, когда кто-то из знакомых, надеясь на помощь святых заступников, выпрашивает у них что-то, а получает — нечто другое («Бог ее не так понял»). Ну и, понятно, каждого может коснуться то, что описано в маленькой заметке под названием «Волгоград. Взрыв», датированной декабрем 2014 года. Эти микро-повествования за малым исключением также написаны в последние годы, в основном в городе Капустин Яр, на родине автора. Но касаются они мира в целом, поскольку в памяти пишущего всплывает то Москва, то приволжская провинция, то Индия, то Израиль, то босоногое детство, то зрелость, когда уже появился и растет внук. Из этих мозаичных фрагментов составляется разноплановая, но очень интересная панорама жизни, которая, если приглядеться, ни в чем не уступает панораме, предъявленной в каком-нибудь романе-эпопее.
Требуют упоминания и совсем уж необычные произведения, чей жанр обозначен как «Проза в столбик» (так называется финальный раздел книги).
Это как бы ещё не стихи,
Но как бы уже и не проза.
Между.
Это как бы ещё не слово,
Но уже не междометие.
Междуречье.
Так Светлана Василенко образно определяет жанр и эстетику, настаивая на особом статусе этих небольших текстов. Что заставило автора высказываться столь оригинальным образом? Вспомним часть статьи, где мы взялись рассуждать о том, кого и куда с годами «клонит». Если прозаик по тем или иным причинам устал от традиционных форм (почему нет? имеет полное право!), то его побег в иные стилистические вселенные может быть парадоксальным, но при этом, если автор опытный — продуманным. Светлана Василенко, как доказывают эти (да и другие, чисто прозаические) произведения, по мироощущению — поэт. Но, здраво взвешивая свои возможности в области традиционнойсиллаботоники, она не перебегает на чужую территорию, останавливаясь на границе. В результате получается вроде бы повествование, когда видишь детально прописанную картинку, но запоминаешь больше ритм, настроение, то есть реагируешь как на поэзию. Только не надо это путать с «верлибром» или со «свободным стихом», доверимся автору, что точно и исчерпывающе назвал книгу «Проза в столбик».
Запустение. Битое стекло.
Пластиковые бутылки —
из-под американской пепси-колы
и русского кваса —
лежат рядом,
словно западник со славянофилом,
ведущие вечный спор
о путях России.
Книга получилась пестрая, разноплановая, но при этом удивительно цельная. И объединяет ее личность автора — Светланы Василенко.