Марина Разбежкина — режиссер-документалист, руководитель Школы документального кино и театра.

А.С.: Раньше вы занимались игровым кино, теперь исключительно документальным. Это ваш личный выбор или стечение обстоятельств?

М.Р.: Все не так. До того как снять свой первый игровой фильм, я пятнадцать лет занималась документальным кино. Если ты снимаешь всерьез, со всем напряжением, которое только можешь себе позволить, то через некоторое время ты становишься мизантропом. Не хочешь видеть и слышать людей, не испытываешь интереса к их историям. Забираешься на верхнюю полку вагона и затыкаешь уши. Игровое кино — это переключение со сложного на более простое. Ну и историю хотелось рассказать, которую услышала в больнице от соседки по палате. У меня предки деревенские. «Время жатвы» — про них. Другие режиссеры-документалисты уходят в игровое, потому что начинают тяготиться моральными обязательствами перед героями. Вот Сережа Дворцевой совсем туда ушел. Жаль. Хороших документалистов немного. У меня путь в игровое кино оказался коротким, сняла два фильма и поняла, что хочу назад, в док.

А.С.: Сегодня документальные и околодокументальные жанры наступают во всех видах искусств. Например, в литературе происходит то же, что и в кино. Чем, на ваш взгляд, это вызвано и к чему приведёт?

М.Р.: Не понимаю, что такое околодокументальный жанр. А вот non-fiction очень люблю и давно уже не читаю ничего, кроме дневников и писем. Появился интерес к подробностям человеческой жизни: и в кино, и в литературе. Этот голод по реальному, мне кажется, вызван не только тотальной ложью в СМИ во всех государствах, но и развитием технологий. Теперь есть два пути: или жить в виртуальном мире и получать от этого наслаждение, или оказаться в реальности и медленно продвигаться по ней, изумляясь увиденному. Многим ближе второй путь. И в дальнейшем, чем больше будет виртуальной реальности, тем больше появится настоящего документального кино и литературы non-fiction. Они будут оппозиционными, протестными по отношению к лживой или компьютерной реальности.

А.С.: Каким вы видите кино через пять-десять лет? Что будут смотреть в кинотеатрах и сохранятся ли кинотеатры вообще? Будет ли ситуация в России отличаться от европейской и американской?

М.Р.: Нет у меня такого перспективного зрения. Не знаю. Предпочитаю существовать здесь и сейчас. А не заниматься прогнозами.

А.С.: Всем известна ваша киношкола. Что для вас преподавание? Кто вы в большей степени: учитель или художник?

М.Р.: Ну, учитель и художник никогда не в оппозиции. Учитель или режиссер — это другое дело. А художником и учитель может быть. Школа появляется тогда, когда ты начинаешь нуждаться в подпитке, особенно энергетической. Тебе хреново, и тут приходит двадцать молодых и здоровых, и ты оживаешь. Ты пьешь их кровь, они твою. И вы учите друг друга. Если в одну только сторону это происходит — ты их учишь, а они смотрят тебе в рот и внимают, то от этого очень устаешь. К тому же студенты удовлетворяют мое любопытство к жизни. А у меня оно бешеное. Без их фильмов я не могу увидеть ту жизнь, которую хотела бы. Так что я своих студентов использую. Снимаю, пожалуй, сейчас больше чем раньше. Потому что каждый студенческий фильм — еще и мой. А вот собственное кино снимаю все реже. Времени нет.

А.С.: Кто из мастеров настоящего/прошлого кино является вашим духовным/профессиональным ориентиром?

М.Р.: Никто. Люблю многих, но профессиональным ориентиром документалиста всегда является только время. Поймал время, почувствовал, что такое здесь и сейчас — вот это и есть твой профессиональный ориентир. Эта страсть к духовным авторитетам часто приводит к тому, что молодой режиссер самостоятельно и шагу шагнуть не смеет. Мы в школе говорим: «Не будь Феллини, будь Сашкой Ивановым. Феллини уже свое сказал, а ты скажи свое, пусть маленьким голоском, но своим».

А.С.: Какие фильмы/сериалы вас вдохновляют? Что хочется пересматривать?

М.Р.: Меня жизнь вдохновляет куда больше, чем кино. Она для меня мощнее и нежнее искусства. Я ее все время пересматриваю.

А.С.: Советуете ли вы вашим ученикам книги — и какие?

М.Р.: Советую книги режиссеров, которые рассматривают себя безжалостно. Бергман, к примеру. Или блестящая книга интервью с Вернером Херцегом. В ней столько энергии, что может мертвого с дивана поднять. Это ведь большая проблема: встать с дивана и идти снимать. Когда тебя никто об этом не просит и ничего от тебя не ждет. Вот здесь великие с рассказами об их жизненном пути очень пригождаются.