Сказка про мальчика, который плакал

Жил-был мальчик, которого звали Митя. И был он самый обыкновенный ребенок, только все время плакал. Ну не то чтобы все время, а только когда слышал вранье. А случалось это очень часто. Вот, допустим, просит он у мамы поиграть подольше перед сном, а мама брюзжит:

— Совсем ты мне, Митя, на голову сел и ножки свесил.

Митя и рыдает, слезами умывается. Ведь как же так? Вовсе он не садился мамке на голову. Во-первых, высоко. Во-вторых, страшно — того и гляди скопытишься. Но та знай несет свою околесицу и даже не краснеет. 

— И нечего, — причитает, — пускать озера из глаз! Весь дом затопишь!

Ну уж нет, — задыхается от плача Митя, — разве можно моими слезами дом затопить? Вот Петькиными можно, он большой и толстый! А я маленький! У меня слезки крошечные! 

И валится на ковер. Ну, мама пуще его отругивать:

— Что ты, чучело, развалился вверх тормашками?

— Вверх кармашками? — трясет подбородком Митя. — Нет у меня кармашков! Они на других, на красных штанишках, а на этих нет!

И ревет дальше.

В общем, тяжело жилось Мите.

Или вот, к примеру, слышит он, как мама с папой спорят.

— Надоело мне в ежовых рукавицах! — машет руками папа. — Хочу и буду гулять с Васей!

— Так ты с этим Васей пьешь до чертиков, — подпрыгивает мама. — Вчера приполз домой на бровях!

— Я был как стеклышко! — возражает папа. –И вообще, разговор яйца выеденного не стоит. Хватит про Васю!

— Нет, не хватит, — упрямится мама.

— А тебе лишь бы косточки кому перемыть!

Митя слушал и хныкал. Руки у папы были голые. Никаких ежовых рукавиц. Да и где такие взять? Чушь. Да и мама никакие косточки никогда не перемывала. Вранье, сплошное вранье. Вот только про чертиков Митя в точности не знал. Может, папа их и встретил. Только вот где?

Все было ужасно неясно и нелепо.

— Митя! — замечал его папа. — А ты чего воешь белугой? Ты же мальчик. Намотай на ус: девочки не любят плакс!

— Нет у меня никакого уса! — кричал Митя и убегал.

И вот как-то раз случилось с ним волшебство. Проснулся он, а вокруг никакого вранья. Все говорят правду. Уронил Митя в садике мыло на пол, а воспитательница ему не говорит «Молодец!», как раньше. А честно попрекает:

— Нехорошо, неловко.

А еще Петьке кричит:

— Петя, Петя, не беги очертя голову.

А Петя действительно голову циркулем очертил и несется. Права воспитательница. Так и завертелось. После тихого часа раздолье. Кто-то баклуши бьет, кто-то мух ловит, а кто-то стишок читает — так, что от зубов отскакивает. Да-да! Прямо от зубов, рикошетом. А другие — чудо из чудес, кошмар из кошмаров — находят общий язык. Взлетают на седьмое небо, витают в облаках. Одна девочка без головы пришла, потеряла. А несколько детишек сгрудились вокруг воспитательницы и вьют из нее веревки. Вьют, вьют, Мите чуть плохо не стало.

— Стойте! Стойте! — запрыгал он на одной ножке. — Пусть все это снова станет враньем! И я больше не буду плакать!

Так и случилось. В один миг. Голова прилетела на место, веревки растворились в воздухе. Баклуши тоже. Никто не витает, никто никого не валяет и глазки не строит. А почему? Потому что сказка. В сказке все можно.

Вот и конец.