Берзиньш Улдис (1944) — поэт, переводчик, лингвист. Выпускник Ленинградского ун-та (1971). Изучал языки, мастерство перевода, а также вопросы интерпретации канонических религиозных текстов. Автор 11 книг стихов. Переводит на латышский язык поэзию ХХ века с турецкого, азербайджанского, польского, русского и других языков. Перевел также книги Ветхого Завета (Книга Иова, Книга Екклезиаста, Псалтирь), Коран, части древнеисландской “Старшей Эдды”, “Гулистан” Саади, огузский эпос “Книга моего деда Коркуда”. Почетный академик Латвийской АН. Кавалер ордена Трех звезд, обладатель Приза Спидолы, Приза Александра Чакса, Приза Балтийской Ассамблеи и др.

Петерсон Ольга — литератор, переводчик.

 

* * *

Топчу волну.

На ноге башмак, на другой корабль.

Салака в море, чайка в небе.

Вода — как пол дощатый.

Бывало, что тонули, от чешуи и душ пошла вся соль и зелень, бывало, крепко пели (сейчас в каптерке: мотивы в точь такие, падежи другие).

Бывало, врали да баклуши били. Соль, зелень, синь. В любом из них немного от меня, во мне любого через край.

Крепко пили да бранились.

Плотна, черна пучина на ганзейских бочках.

(Ни падежи туда не спустятся,

ни песни.

Молчат там мужики

бок о бок.)

Столетьями с тебя не сводят глаз на суше судьи,

в море сельди.

Мало пели. Продешевили смерть. (Соль, зелень, синь.)

1972

 

Морализирующая проза

Мужик сидит в кабаке пьет вино и читает из Библии (то и другое он делает разом и правильно делает ибо от сердца) а потом идет в церковь бутылка в кармане и Бог говорит человек я тебя где-то видел а тот говорит да с утра в кабаке точно Бог говорит.

А другие в церковь идут говорят Отче наш сущий на небесах да святится имя Твое но не от сердца и затем сидят в кабаке за столом говорят черт возьми не видят что Бог рядом сидит.

1968

 

Статический момент

Сам, дитя Иисус, жена,

Божье око, вышина;

радуга, дуга, большак,

волость, церковь и кабак;

век пахать и век служить,

молча голову сложить;

серый крест и сирых скоп,

конь, вороний грай да гроб.

1971

 

Латышские пасторы

глюк пишет книга трепещет

сердце ликует до дрожи

как безумный он пятернею

тяжелые кудри ерошит

но бог уходит из рук

уносит и дух и слово

за конторкой старик щетину

рвет с подбородка седого

кричит карающий манцель

в глазах небесное пламя

я тебя до лживых почек

зраком достану как дланью

но бог уходит из глаз

огонь угасает в нощи

с кафедры старый слепец

спускается вниз на ощупь

славит фюрекер прыгает сердце

мальчишкой христу на колени

ай открой сердце господу это

тайное озаренье

но бог уходит с губ

уносит с собой дар свой божий

стоит старый врун и несет

все то же и то же

1971

 

* * *

После дождя,

когда земля выносит обратно то, что от меня осталось,

когда небеса зарастают укропом,

после дождя.

После дождя,

когда эстонец выходит на двор и литвин огибает лужи,

когда распрямляет спину цветок, и кости в холме, как мои,

поднимаются, запахи чуя,

после дождя.

После дождя,

когда море подходит так близко,

когда земля говорит мне — детка,

когда мертвецы струятся дурманом из стеблей, встречаясь

в дыхании,

после дождя.

1970

 

* * *

С подснежниками у меня на Родниковой с подснежниками; однажды натощак в лесу их собирал так там она меня совсем закуковала май сам по себе приходит (март, апрель и май) и стыдно что не боролись под сиренью и субботы тихи с горы стекают воскресенья уже и георгин зацвел

а она звонит звонит уж Янов день прошел и до последнего листа кукует и кукует и кукует (знать, заповедал Птичий бог).

Эй, люди добрые, нам эту птицу заповедал Бог!

1974

 

Поэтизм белорус

Этот вот мужик — раскольник, от перхоти до дыр в подметке. А тот — до клеток на рубахе белорус, читайте: поэтизм. Взамен сябра. Не по сусекам выскребли — в газете подчеркнули, ветошью занюхали.

Заморыш, белорус, рубаха клетчатая в жирных пятнах (надо было бы во вшах, дежах, гужах да в Райнисе; время остроума Гегеля просрочено; ты мнешь ногой траву, а я рукой — бумагу).

Что непрестанно говорилось о земле, все в силе; не к чему придраться. Эй, плоская, и мне бы втиснуться в дырявую подметку и просочиться в кровь. Ты можешь научить; как говорить от имени топонимов, просторов, комариных жал. Твоя крапивная отрава, как ни оттрахай, убеждает (высоко над Тобою, плоская, до самого до неба, и вертится еще). Райнис, если слышишь: долы и овраги понизу подолом, не достать; но часть Тобою сказанного в силе, хоть так и тянет придраться. Эх Ты, великий популяризатор; как не свалиться в ямы, которые нам роет Бог? Как, преобразившись, стать самим собой?

Слово на бумаге, словно калека в бане, словно карманник в церкви, и крестится обеими руками вперемежку. Верь, пусть неправда. Не верь, пусть и бесспорный факт.

Которую дорогу заасфальтируют? А после этого где рыть канаву, сеять?

Досадно, что поэтизм. И обоврешься, как всегда, но надо вслух сказать.

Уймись ты на бумаге. Вот свет зажгут, тогда ступай и проповедуй.

 

1977

 

Лето благословенных

Ребе в смех, смех, смех,

ребе перепляшет всех,

ребе в скок, скок, скок,

смертный стар, но молод Бог,

ребе льет, льет, льет —

небо, твой теперь черед?!

Ребе, пей, ребе, пей,

небо, молниями бей!

Дух перевести пора б? —

небо в гром, а ребе в храп!

1999

 

Самаритянин

Словно мой отголосок, кругом одни иудеи, я жду на Твоей горе, когда Твой гнев охладеет, я стерегу Твою книгу, Твой алтарь возжигаю, я знаю, как тяжек Завет, ибо я его исполняю, все народы — младенцы, иудеи — неразумные дети, когда они вырастут, Господи, дай им радеть о Завете, благослови мою старую плоть, я в утробе уже сносился, но на гору только взошел к Тебе, как бросил костыль и родился, густа во мне Твоя кровь, Ты ее наказал сохранять, в чреслах моих Твое семя, народам его не отнять.

1998

 

Листы

Меж листами и устами

Есть преграда, здесь мы встали

На подмостках, половицах

Что мы видим в этих лицах

Может, с кем-то лечь мостами

Вот листы, давай устами

Пялю рот: эй ты, всезнайка

Вот листы, мне сердце дай-ка

Я — суфлер своих творений

Где ж суфлер сердцебиений

1999

 

* * *

живем мы узко, Время гонит нас

посмотришь утром: осень началась

дай, Господи, к Тебе прорваться мне

пусть это Юнг сулит нам лишь во сне

стекло, которого меж Нами нет

не пропускает — отражает свет

и с кем ни говорил бы ночью Ты

там только блеск зеркальной чистоты

2006