Владимир Шпаков

 

Краеугольный камень

 

Собрание сочинений. Том 1: Поэзия Петербурга 2009. — СПб.: Лимбус-пресс, 2009.

 

Поэтической антологией сейчас вряд ли кого удивишь. На полках библиотек и книжных магазинов мы видим даже не братские могилы сотен поэтов, а целые братские кладбища: здесь кладбище традиционалистов, здесь — авангардистов, а вот, к примеру, большое и красивое коллективное захоронение мастеров верлибра…

Не будем, впрочем, о грустном. Подобную опасность составители питерского “Собрания сочинений” прекрасно осознавали и просчеты предшественников учитывали. Арсен Мирзаев, Дмитрий Григорьев, Валерий Земских и Сергей Чубукин — не новички как в поэзии, так и в издательском деле. Несколько лет назад, например, Дмитрий Григорьев был редактором антологии петербургской поэзии “Стихи в Петербурге. 21-й век”. А в позапрошлом году Арсен Мирзаев стал одним из составителей вышедшей в том же “Лимбусе” антологии “Поэтическая формация”. Опытные, короче, ребята, а главное — заинтересованные в том, чтобы выдать Urbi et Orbi нечто нетипичное, коль скоро представился случай.

Случай представился в лице Сергея Чубукина, который не только пишет хорошие стихи, но и имеет определенные финансовые возможности для их издания. Требовалась нетривиальная структурная идея, которая, с одной стороны, позволила бы участникам сборника “не затеряться в толпе”, с другой — была бы нацелена в будущее поэзии, а не в ее прошлое. Ведь как раньше составлялись подобные антологии? Авторы представляли подборку стихов, написанных порой и десять, и двадцать лет назад, так что панорама складывалась, скорее, ретроспективная, нежели отражающая современность.

Принципиальное отличие этой антологии — включение в нее стихов именно 2009 года (а не 1999-го и не 1989-го). То есть прошлыми заслугами здесь не отбояришься, коль скоро ты поэт — представляй свое нынешнее, а не позавчерашнее творчество! Корректен ли такой принцип составления? Ведь может оказаться так, что в указанном году автор ничего не писал, у него была творческая пауза. В таком случае у него есть шанс попасть в другой том “Собрания сочинений”.

Проект предполагает публикацию стихов, которые еще не написаны! И в этом отношении “Собрание сочинений” не имеет аналогов в истории отечественного книгоиздания, во всяком случае, мне подобные примеры неизвестны. В этом и заключается нацеленность в будущее, которое может быть разным. Благосклонным к поэзии (что маловероятно), неблагосклонным (что гораздо вероятнее), но стихи в этом будущем все равно будут писаться. Особенно в Питере, где вопреки всему “поэзия — пресволочнейшая штуковина: существует — и ни в зуб ногой”.

В том включено 35 авторов, что представляется разумным. В вышеупомянутой антологии “Стихи в Петербурге. 21-й век” под одну обложку поместили 70 поэтов, подразумевая, что охватили всех. Увы, не охватили (в частности, “забыли включить” Кушнера и Гандельсмана), в итоге остались обиженные. В “Поэтическую формацию” включили уже 120 поэтов, но обиженные все равно были. Во-первых, питерских поэтов обидели авторы предисловий — Дмитрий Быков и Виктор Топоров. Во-вторых, от такого количества поэтов рябит в глазах, звенит в ушах, и поэтические голоса сливаются в некий нестройный хор. Получилось то же кладбище: вот тебе, поэт, два квадратных метра, то бишь место на пару-тройку стишков, и покойся с миром.

Если говорить о структуре антологии, то она, опять же, нетипична. Самая простая структура — выстраивание авторов по алфавиту — была отвергнута как искусственная и дежурная. Тогда что: группировать авторов по эстетическим принципам? Иначе говоря, помещать в каждый раздел поэтов одного круга? Но и такой подход показался составителям непродуктивным. “Все авторы имеют столь индивидуальные поэтики, — объясняется в предисловии, — что говорить об общих школах и направлениях затруднительно. Поэтому каждый раздел объединяется не столько фигурами поэтов, так или иначе близких друг другу: стилистически, формально, тематически, эстетически etc., — сколько характером самих текстов”.

С учетом сказанного становится понятно, почему в рамках одного из шести разделов могли объединиться такие разные авторы, как Сергей Стратановский и Евгений Мякишев, Виктор Соснора и Александр Скидан, Тамара Буковская и Валерий Земских. Из общей стратегии составителей выпадает лишь финальный раздел In memorium, где помещены стихи ушедших поэтов: Виктора Кривулина, Елены Шварц, Константина Крикунова. Понятно, что здесь никто не требовал стихов, написанных в 2009 году; но и представить антологию петербургской поэзии без текстов этих авторов как-то трудно. Будущее будущим, но и о прошлом не надо забывать.

Теперь перейду к самому сложному. Даже предельно сжато невозможно расказать об авторах, представленных в антологии. Да и не хочется “сжато”, слишком хорошие авторы, некоторых вообще можно отнести к классикам. Поэтому придется говорить в общем и целом, предъявить не анализ, а скорее впечатление.

У меня лично складывается впечатление, что здесь представлена современная поэзия в широком смысле слова (а не потому, что стихи написаны в позапрошлом году). Один из несомненных признаков современного стиха — пренебрежение ямбами-хореями. Многие авторы антологии предпочитают самовыражение в свободных формах, чувствуя усталость традиции, которая даже глубокое и искреннее высказывание может сделать дежурным и схематичным. В конце концов, форму диктует жизнь: изломанная, искореженная, она проскальзывает сквозь крупную ячею классических метров, стремящихся гармонизировать бытие и выстроить хоть какую-то иерархию. Увы, иерархия рушится, гармония исчезает, а поэт, который упорно пытается влить новое вино в старые мехи, терпит поражение, поскольку обречен на фальшь.

Авторы антологии тоже не предлагают читателю абсолютно безупречные стихи, но они, во всяком случае, не фальшивят. Недоверие к заезженному силлабо-тоническому клише порождено внимательным вслушиванием в гул времени. Этот звук зачастую режет ухо и в то же время настоятельно требует воплощения в поэтической форме.

 

в растерянности потеряв связь своих мыслей

со способом их выражения

понимаю это и есть начало смерти

нам всем только кажется что она настигает

                                                                           внезапно

словно бы являясь ниоткуда

чтобы уйти с нами в никуда

скоро постигая все наши телесные тяготы

нет она проникает в нас медленно

и растворяясь в составе естества

вытесняет то что было нами

вытесняет то что было Я

                                              Тамара Буковская

 

Впрочем, свобода может проявляться и по-другому. Например, у Валерия Мишина системным принципом становятся грамматические нарушения: “имея много женщин,/ превратил бы их в обнаженщин,/ но имею только одну/ и ни за что ее не раздну/. имея много ума,/ всем бы давал взайма,/ а так вот по уму/ никому не даю взайму”. Понятно, что ошибки здесь являются языковой игрой и формой выражения авторской иронии.

Без иронии, конечно, современная поэзия не обходится. Ирония может быть мягкой, интеллигентной; может быть жесткой, даже на грани фола (Евгений Мякишев, “Ботанический сад”). Составители явно не моралисты, они и ненормативную лексику пускают под обложку, руководствуясь, видно, иными критериями. Автор должен быть прежде всего талантлив и не писать пустых стихов. Хочется шокировать публику? Шокируй, но не будь вульгарным. Хочешь играть с поэтическим наследием прошлого? Тоже не возбраняется, главное, чтобы поэтическое высказывание в целом было не заемным, оригинальным.

 

Мне на плечи бросается век-кошкодав

А навстречу бросается век-кошколюб

Загрузи меня в топку, ленивый удав

И смахни шелуху с навороченных губ..

                                             Юлия Беломлинская

 

Классика тут не принижают, напротив, его любят “живого, а не мумию”, и если такая игра помогает автору выразиться, создать запоминающийся образ, то это замечательно. В антологии — вопреки печальным, а порой и мрачным мотивам — вообще много свободы. Наверное, это последний оплот поэзии, которая в последние десятилетия стремительно теряет читателей, почти умирает, но умирать хочет не в застегнутом на все пуговицы сюртуке, а в плаще свободного покроя (а подчас и вовсе без всяких тряпок на теле).

Разумеется, изложенное впечатление страдает неполнотой, оно куцее и ущербное, но в противном случае неизбежно утомительное многословие. Скажем только, что у представителей других литературных направлений скорее всего получилась бы антология с несколько иным составом участников, и с другими стихами. Но в том-то и штука, что в задуманной перспективе никто не уйдет обиженным. То есть на страницах следующих томов места хватит всем направлениям, главное, чтобы авторы писали, а не доставали из ящиков столов стихи, покрытые многолетней пылью.

Основная проблема вообще в другом. Удалось ли составителям выбраться из могилы? Получилось ли обмануть безжалостное время, которое норовит загнать поэзию в подполье, вытеснить ее в маргинальное пространство, замуровать в склепе читательского равнодушия?

Хотелось бы верить, что эта антология — краеугольный камень не склепа, а Дома поэзии. “Надеемся, что через 5 лет (или более того — если проекту будет суждена долгая, успешная и счастливая жизнь) из этих камней мы все-таки сможем сложить некий общий Дом петербургской поэзии…” Мы тоже на это надеемся.