Другие журналы на сайте ИНТЕЛРОС

Журнальный клуб Интелрос » Фома » №7, 2007

КАК ИЗМЕНИЛАСЬ ВАША РЕЧЬ ПОСЛЕ ПРИХОДА В ЦЕРКОВЬ?

"...бывает и так, что, например, слово «искушение» в обиходе всевозможных семинаристов и послушников несет совершенно ту же функцию, что для многих других – слово «блин»."

alt
Священник Димитрий Струев,
выпускник филологического факультета, председатель молодежного отдела
Липецкой епархии, ассистент кафедры теории и истории культуры ЛГПУ, Липецк


«Искушение» или «блин» – какая разница?

Изменилась, пожалуй, но в меньшей степени, чем следовало бы. Из-за продолжающегося общения в молодежной среде мне не удается забыть как следует тот лексический пласт, который мне вроде бы уже и не нужен. Некоторые оправдывают меня и таких, как я, тем, что мы, дескать, используем сленг в качестве миссионерского приема… Это хорошо, что кому-то удается не осуждать; однако скажу по секрету: как, еще со студенчества, завяз на зубах этот «миссионерский прием», так и не отлипает – приходится маскировать его под миссионерскую работу с молодежью…
А если серьезно – мне трудно судить, насколько мою речь изменил именно приход к вере. Мое воцерковление совпало с взрослением – вырастанием из подросткового возраста, и что-то в речи менялось, наверное, скорее, в связи с возрастом. И как-то не прилипли ко мне всякие «благочестивости», которые в церковной среде заменяют обычные приветствия и вежливые пожелания. Кажется мне, что в большинстве случаев обилие специфических церковных словечек в чьей-то речи отражает не столько молитвенное состояние души этого человека, сколько наличие в нем психологии «православного гетто».
Где-то в начале моей церковной жизни один схимник сделал мне «прививку» от подобных отклонений в речи. В ответ на мое благочестивое прощание он сказал: «Знаешь, один монах составил чинопоследование прощания. Нужно пятиться, с каждым шагом назад делать поклон и говорить: ангела вам хранителя, спаси вас Господи, прошу ваших святых молитв, простите-благословите – и так далее». Шутка эта, как оказалось, неплохо помогает избегать бездумного – «на автомате» – произнесения благочестивых штампов. А бывает и так, что, например, слово «искушение» в обиходе всевозможных семинаристов и послушников несет совершенно ту же функцию, что для многих других – слово «блин». Семантика и эмоциональная окраска этих «междометий» в таком случае совершенно аналогичны, потому можно ли сказать, что в речи этих людей что-то принципиально изменилось?


alt
Константин Никитин,
капитан милиции, инспектор Управления по охране объектов органов власти
и правительственных учреждений ГУВД г. Москва


Вера против профессиональной деформации

То обстоятельство, что я рос в образованной и культурной среде, не уберегло меня от использования в повседневной речи эмоциональных выражений вульгарного оттенка, которыми подростки обычно демонстрируют раскованность, независимость, пренебрежительное отношение к системе запретов, устанавливаемых взрослыми. После прихода к вере (а это произошло в 1991 году, когда мне было пятнадцать лет), благодаря участию в церковной жизни, моя речь стала постепенно приходить в норму. Я отучился поминать врага рода человеческого, или, попросту говоря, чертыхаться, пополнил свой лексикон словами, являющимися частью древней русской языковой культуры. Это, в частности, возбудило во мне интерес к углубленному изучению отечественной истории, помогло лучше понять различия между прошлым и настоящим.
Впоследствии даже плотные контакты с криминальным миром (накладывающие свой отпечаток на образ жизни людей, в том числе и на их язык) не могли заставить меня сделать нецензурные и жаргонные выражения неотъемлемой частью речи.
Могу с уверенностью сказать, что вера позволяет с успехом противостоять и такому негативному явлению, как профессиональная деформация личности, когда под влиянием длительного выполнения служебных обязанностей изменяется способ общения и поведения, что нередко приводит к формальному, сугубо функциональному отношению к людям.
Стараюсь игнорировать наплыв иноязычной лексики, но избежать ее употребления удается далеко не всегда, особенно при общении в интернете, активным пользователем которого я являюсь с конца девяностых годов. Но я уверен, что именно уважение к родному языку, к нашей самобытной культуре и её ценностям – залог укрепления и процветания России.
alt
Евгений Орлов,
художник, директор Музея нонконформистского искусства, один из основателей Арт-Центра «Пушкинская-10» (Товарищества «Свободная культура»), Санкт-Петербург


Язык и мысли верующего отличает
любовь к людям и Богу


■ Поскольку я религиозный человек, то я и мыслю, как религиозный человек. Просыпаясь утром, я лично думаю о Боге и спешу помолиться. Наверно, так все верующие думают.
Язык, на котором я говорю и думаю, изменился, конечно, после моего сознательного прихода в Церковь, хотя с Богом я всегда был, с рождения. Мне сложно отследить момент изменения языка и мыслей, у меня это органично происходило. Человек, который знает Писание, становится более ответственным в своей речи. Маленький ребенок говорит то, что ему Бог вложил. А когда человек становится взрослым, сознательным, приходит к вере – здесь уже совершенно другой уровень ответственности. Язык верующего человека, на котором он думает и говорит, отличается от языка человека, пока еще не пришедшего к вере, особой любовью к людям, любовью к Господу. Я уверен, верующий человек уже не может говорить то, что он, возможно, позволил бы себе, не будучи верующим. С одной стороны – это ограничения, с другой – это и есть свобода.


alt
Михаил Леонтьев,
телеведущий, главный редактор журнала «Профиль», Москва


Вера – это совершенно другой камертон

■ На самом деле, я вообще внимательно отношусь к словам. В том смысле, что, во-первых, я стараюсь за свои слова отвечать, а во-вторых, точно подбираю слова. При этом существует, конечно, так называемый социальный контекст. Например, я употребляю ненормативную лексику. К сожалению. Тем не менее, в качестве некоторого оправдания для себя, могу сказать, что я все-таки понимаю, в каком контексте она совершенно неприемлема.
Чем больше живешь церковной жизнью, тем сильнее меняется отношение к таким вещам. Вера – это совершенно другой камертон, психологический и лексический. Верующему человеку просто в голову не придет употреблять некоторые слова! Что же касается меня лично, то должен сказать, что свою духовную жизнь я не могу считать нормальной: можно сколько угодно оправдываться, но это факт. Отсюда, наверное, и проблемы с лексикой…
Мне кажется, адекватное и правильное понимание смысла церковной жизни обязательно отражается на речи человека. Это очень заметно, когда читаешь разные тексты, затрагивающие церковные темы: по ним очень легко можно отличить адекватного человека, который в настоящем смысле слова воцерковлен, от человека, который имеет амбиции рассуждать и писать на эти темы, не имея, по сути, никакого отношения к Церкви.


alt
Дмитрий Шагин,
художник, основатель группы «Митьки», Санкт-Петербург


Язык повлиял на мой приход в Церковь

■ Как говорил по-русски, так и говорю. Перестал ли я ругаться матом с тех пор, как стал верующим? А я и не ругался. Я из интеллигентной петербургской семьи, у нас это просто было не принято. И вообще, раньше не принято было ругаться, это в последнее время все чаще стала слышна брань на улицах. Скорее, наоборот, язык повлиял на мой приход к вере и в Церковь. То, что я русский и говорю на русском языке, повлияло на то, что, когда мне было шестнадцать лет, я выбрал именно Православие и крестился.


alt
Тутта Ларсен,
телеведущая, Москва


Я не избавилась
от ненормативной лексики


■ Я честно могу сказать, что не избавилась до конца от ненормативной лексики. Бранные слова частенько вырываются – это происходит на каком-то непроизвольном уровне. До сих пор есть огромное различие в том, каким образом я общаюсь с людьми в своем церковном приходе и в общественной жизни. Особенно это слышно, когда я разговариваю с людьми на работе и на каких-то ответственных мероприятиях. Во втором случае речь более развязная и, может быть, менее аккуратная. Но я однозначно стала относиться к своим словам более ответственно. И каждый раз, когда я говорю не очень аккуратное слово, совесть меня мучает...


alt
Кирилл Гречко,
начальник юридического департамента, член совета директоров
ОАО «Межотраслевой вексельный дом ТЭК», Москва


Зло от языка

■ Моя речь, наверное, никак не изменилась. Хотя… если я стал говорить тише после прихода к вере, то, значит, какие-то изменения все-таки произошли. С возрастом стараешься больше молчать. А если серьезно, я старался не употреблять грубых и неприличных выражений и в то время, когда еще не был православным. Поэтому, я не могу сказать, что моя речь изменилась. За своей речью надо, конечно, следить, и мы знаем, что неосторожно сказанным словом можно очень сильно обидеть человека. В этом смысле, приход к вере означает, что ты очень осторожно, очень аккуратно стараешься говорить, оценивая тон, громкость голоса, а также те выражения, которые используешь.


alt
Юлия Блатун,
студентка факультета международной журналистики МГИМО, Москва


Истинное звучание слов

■ К сожалению, я еще не на той «счастливой» стадии, когда каждое утро, проснувшись, человек думает, что сегодня он «понесет в мир Слово Божье», а потому должен следить за каждым своим речевым пассажем. Конечно, более логичной и лаконичной моя речь стала из журналистской потребности быть понятной и понятой. Но и Церковь тоже немало обогатила мой лексикон. Каждому явлению в Православии дано имя, характеризующее его во всей полноте, но не каждое имя мне открыто. Но все-таки многое для меня прояснилось. Слово «спасение», например, обрело свое истинное звучание именно с приходом в Церковь. Или «грех»: я понимаю, что такое грех с точки зрения Православия, потому стараюсь употреблять это слово осмысленно, а не как абстрактное понятие. Теодицея, епитимья, причащение – и множество других слов, которые характеризуют образ мыслей и жизни верующего, органично вошли в мою речь.
А еще мне легче стало подбирать слова в разговоре. Можно сколь угодно долго пытаться подбодрить человека на принятие решения, а можно просто процитировать библейскую притчу и закончить спасающим «стучите – и вам откроют». Может, для этого и дана возможность говорить? ■
Архив журнала
№9, 2020№10, 2020№11, 2020№12, 2020№1, 2021№2, 2021№3, 2021№4, 2021№5, 2021№6, 2021№8, 2021№9, 2021№10, 2021№11, 2021№12, 2021Ф№1, 2022№7, 2020№8, 2020№6, 2020№4, 2020№3, 2020№2, 2020№1, 2020№12, 2019№11, 2019№10, 2019№9, 2019№8, 2019№7, 2019№6, 2019№5, 2019№4, 2019№3, 2019№2, 2019№1, 2019№12, 2018№11, 2018№10, 2018№9, 2018№8, 2018№7, 2018№6, 2018№5, 2018№4, 2018№3, 2018№2, 2018№1, 2018№12, 2017№11, 2017№10, 2017№9, 2017№8, 2017№7, 2017№6, 2017№5, 2017№4, 2017№3, 2017№2, 2017№1, 2017№12, 2016№11, 2016№10, 2016№9, 2016№7, 2016№8, 2016№6, 2016№5, 2016№4, 2016№3, 2016№2, 2016№1, 2016№12, 2015№11, 2015№10, 2015№9, 2015№8, 2015№7, 2015№6, 2015№5, 2015№4, 2015№3, 2015№2, 2015№1, 2015спецвыпуск "Герои"№12, 2014№11, 2014№10, 2014№9, 2014№8, 2014№7, 2014№6, 2014№5, 2014№4, 2014№3, 2014№2, 2014№1, 2014№12, 2013№11, 2013№10, 2013№9, 2013№8, 2013№7, 2013№6, 2013№5, 2013№4, 2013№3, 2013№2, 2013№1, 2013 №12, 2012№11, 2012№10, 2012№9, 2012№8, 2012№7, 2012№6, 2012№5, 2012№4, 2012№3, 2012№2, 2012№1, 2012№12, 2011№11, 2011№10, 2011№9, 2011№8, 2011№7, 2011№6, 2011№5, 2011№4, 2011№3, 2011№2, 2011№1, 2011№12, 2010№11, 2010Спецвыпуск "Год учителя" 2010№10, 2010№9, 2010№8, 2010№7, 2010№6, 2010№5, 2010№4, 2010№3, 2010№2, 2010№1, 2010№12, 2009№11, 2009№10, 2009№9, 2009№8, 2009№7, 2009№6, 2009№5, 2009№4, 2009№3, 2009№2, 2009№1, 2009№12, 2008№11, 2008№10, 2008№9, 2008№8, 2008№7, 2008№6, 2008№5, 2008№4, 2008№3, 2008№2, 2008№1, 2008№12, 2007№11, 2007№10, 2007№9, 2007№8, 2007№7, 2007 №5, 2007
Поддержите нас
Журналы клуба