С самого своего основания Церковь управлялась апостолами и их преемниками — епископами. Но когда благодаря быстрому распространению христианства крупные христианские общины появились уже практически во всех концах ойкумены и епископов стало очень много, это оказалось неудобно для управления Церковью, поскольку все они по статусу были равны. Тогда епископы начали выбирать из своей среды митрополитов и патриархов — самых уважаемых и опытных священнослужителей, чтобы те могли своим авторитетом поддерживать порядок в Церкви, мудро управлять ею и быть ее голосом в общении с государством и с «внешними». Так было и так будет всегда, и существующее в Церкви патриаршество — не только почетный титул, но и залог ее самостоятельности и независимости в этом мире.
Но Россия однажды пошла по другому пути. Из-за проведенных Петром I церковных реформ в Русской Церкви более двухсот лет — с самого начала XVIII века и до 1917 года — не было патриархов. Церковью управлял Священный Синод, и курировал его сам государь. Чем авторитарнее был император, тем сильнее он контролировал церковную жизнь, пытаясь диктовать не только светские, но и духовные законы. Надзор чиновников духовного ведомства за глубоко личной духовной жизнью граждан государства Российского приводил к таким извращениям, как, например, требование обязательного причащения раз в год и контроль за исполнением этого требования. Вместе с тем, в этот период Русская Церковь явила миру великих святых, играла важнейшую роль в обществе и во многом определяла весь строй народной жизни.
Уже начиная с XIX века вопрос о восстановлении патриаршества стал широко обсуждаться в Церкви и обществе, и поразительно, что Собор был созван именно к тому моменту, когда синодальная форма правления стала абсолютно невозможной для Церкви — непосредственно к началу революции.
Летом 1917 года в революционную Москву со всех сторон съезжались делегаты Поместного Собора Русской Православной Церкви. Всего прибыло 576 человек — 277 священнослужителей и 299 мирян, среди которых были и известные ученые, и влиятельные общественные деятели, и офицеры, и солдаты, и купцы, и крестьяне. Собор действительно имел право говорить от имени всей полноты Русской Церкви и народа. Заседания проходили в Московском епархиальном доме в Лиховом переулке, а председательствовать на них попросили митрополита Московского и Коломенского Тихона. Вопросов на повестке дня стояло много: в Церкви назрела необходимость серьезных реформ. В том числе разбирался и вопрос восстановления в России патриаршества.
Звучали голоса как «за», так и «против». Напоминали и о расколе, вызванном реформами патриарха Никона, и о том, что в стране война, и, быть может, уже бессмысленно избирать всероссийского патриарха, потому что один Бог знает, сколько вообще осталось существовать России как таковой. Но говорилось и о том, что Церкви нужен единый молитвенник и глава, который управлял бы ею, и о том, что нельзя же народу полюбить, к примеру, министерство, что любят всегда конкретного человека. Нужна единоличная церковная власть, и, как это было всегда, эта власть должна быть у того человека, которого изберет себе Господь.
Споры длились бы еще долго, но 26 октября, когда Военно-революционный комитет большевиков уже вовсю готовился штурмовать Кремль, решено было прекратить дискуссию, потому что не сегодня-завтра все решали бы уже грохот пушек и треск пулеметов. И 28 октября (10 ноября по новому стилю), под звуки первой артиллерийской канонады на Соборе было принято решение восстановить патриаршество в России.
По примеру Константинопольской Церкви решено было сначала выбрать кандидатов, среди которых могли быть и епископы, и священники, и даже миряне. Всего их набралось двадцать три. После трех голосований кандидатами остались два архиепископа — Антоний (Храповицкий) и Арсений (Стадницкий), и один митрополит — Тихон (Беллавин*).
Дальнейший выбор по традиции предоставили жребию. 5 ноября (18 ноября по новому стилю) 1917 года в переполненном Храме Христа Спасителя свершился выбор патриарха для Русской Церкви. Митрополит Киевский и Галицкий Владимир, которому совсем скоро суждено было стать одним из первых российских новомучеников, собственноручно начертал имена трех кандидатов на листках пергамента, свернул их в трубочки и положил в ковчежец, который поставили перед специально принесенной из Успенского собора Кремля Владимирской иконой Божией Матери. Именно перед этой иконой избирали всех патриархов, прося у Богородицы благословения и молитв, чтобы свершилась воля Божия.
После Божественной Литургии из алтаря вышел старец Алексий, очень почитаемый в то время затворник из Зосимовой пустыни. Он долго молился перед Владимирской иконой, и весь народ в храме молился вместе с ним. Затем, перекрестившись, он вынул из ковчежца пергамент и в полной тишине прочитал:
— Митрополит Московский и Коломенский Тихон.
Потом в народе говорили, что не случайно среди трех кандидатов на патриарший престол оказался самый умный иерарх — Антоний (Храповицкий), самый строгий — Арсений (Стадницкий), и самый… добрый — Тихон (Беллавин). Господь избрал самого доброго — и оказалось, что именно такого патриарха ждал растерявшийся народ, у которого после «красной» революции почва ушла из-под ног. Митрополит Тихон, которого, по примеру его предшественников, торжественно поставили 21 ноября (4 декабря по новому стилю) 1917 года на патриаршую кафедру в древнем Успенском соборе Кремля, показал себя выдающимся пастырем. Вплоть до своей кончины в 1925 году он твердо управлял Церковью. Ему немало пришлось претерпеть от большевиков, сразу же объявивших религию «опиумом для народа» — святейшего владыку Тихона арестовывали, лишали самого необходимого, ограничивали в передвижении, клеветали на него, пытались убить… Он мужественно и стойко терпел все, и ныне прославлен в лике святых.
90-летие восстановления патриаршества — весьма знаменательная дата. Она означает, что после почти двухсотлетнего контроля со стороны государства Церковь в нашей стране наконец-то снова получила возможность самоуправления. И, несмотря на то, что на протяжении XX века христиане претерпели наиболее жестокие гонения за всю историю Церкви, сама Церковь была внутренне свободна и не отчитывалась за свою паству ни перед кем, кроме Господа. Ведь Церковь — это не официальная общественная организация и не прогосударственное «министерство православного вероисповедания», а Тело Христово, члены которого являются гражданами не какой-то земной страны, а Небесного Отечества. Это невозможно изменить, и, как сказано в «Основах социальной концепции Русской Православной Церкви», в случае, если государство призывает христиан к совершению поступков, не совместимых с христианской нравственностью, Церковь вполне может призвать своих членов к акциям гражданского неповиновения.
Благодаря авторитету своих патриархов Церковь смогла во всеуслышание объявить государству о том, что, хотя и живет в нем, но не принадлежит ему и принадлежать никогда не будет. Так что 90 лет со дня поставления на престол нового, Богом избранного патриарха — это еще и праздник провозглашения христианами настоящей, вечной и неизменной свободы во Христе.
В продолжение темы читайте
"ДЕСЯТЬ ВОПРОСОВ О ПАТРИАРХЕ" 
