Русская Православная Церковь с момента крещения Руси пыталась воцерковить все стороны жизни общества, в том числе и семейную жизнь. Однако семья развивалась в значительной степени параллельно с развитием Церкви и строилась по принципам безусловно традиционным, безусловно патриархальным, но восходящим еще к языческому прошлому.

Протоиерей Георгий Митрофанов, профессор Санкт-Петербургской духовной академии, автор лекционных курсов по предметам «история Русской церкви», «история России», член Синодальной комиссии по канонизации святых:

Русская Православная Церковь с момента крещения Руси пыталась воцерковить все стороны жизни общества, в том числе и семейную жизнь. Однако семья развивалась в значительной степени параллельно с развитием Церкви и строилась по принципам безусловно традиционным, безусловно патриархальным, но восходящим еще к языческому прошлому. Распространение практики венчанных браков среди основной массы русских православных христиан имело место лишь с XV века. То есть у значительной части крещеных и причащавшихся бытовало ощущение того, что семью свою можно строить по принципам, которые с давних времен передавались из поколения в поколение и никак не были связаны с учением Церкви.
На протяжении многих веков христианства семья в России оставалась по сути дела полуязыческой. Конечно, на фоне современных проблем патриархальная русская семья кажется чуть ли не идиллией, но это не снимает вопроса о воцерковленности брачной морали в России.
Самый сильный удар по русской семье был нанесен, конечно, в XX веке — ни в одной христианской стране на протяжении длительного периода времени у власти не находились люди, считавшие, что семья должна исчезнуть. Но именно с таких позиций выступали большевики в первые годы своего правления. Гражданский брак, введенный ими, по существу представлял собой официально фиксируемую процедуру случайного и временного сожительства.
С конца 20-х — начала 30-х годов постепенно разрабатывается учение о каком-то новом социалистическом браке, однако население, вкусившее плоды возможности легкого заключения и расторжения брака, получившее государственную санкцию на блуд, уже начинает тяготиться брачными узами. Здесь нужно сказать и о значительном «вкладе» коллективизации, которая предполагала ликвидацию последнего социального слоя, сохранявшего еще существовавшие традиции патриархальной русской семьи.
Уже после войны появляются проблемы, последствия которых мы в полной мере до сих пор не осознали. Когда война закончилась и появилась возможность строить семьи, наше общество оказалось уже глубоко секуляризованным. Послевоенные семьи создаются преимущественно без всяких ориентиров на какие бы то ни было христианские ценности. Страна оказалась в ситуации, когда основная масса населения (уже в 40-е и 50-е годы) даже не предполагала для себя христианского брака, его просто не было в сознании.
Кроме того, во время войны мы потеряли огромное количество не просто мужского, а наиболее дееспособного, ответственного населения. Теперь нашим женщинам приходилось принимать на себя те общественные, профессиональные, социальные, в том числе и семейные обязанности, которые должны исполнять мужчины.
Количественная диспропорция мужчин и женщин привела к тому, что наше общество начало феминизироваться. И проблема здесь в том, что мальчики с раннего детства попадают в руки женщины. Они не получают полноценного воспитания. Ясли и детские сады, школы и детские поликлиники — все это места, где у мальчиков «женское воспитание». Ситуация особенно осложняется еще и отсутствием или некомпетентностью отцов. В неполных семьях воспитываются мужчины, изначально не получающие опыта созидания семьи и, собственно говоря, не воспринимающие самих себя мужчинами-отцами. Значит, с самого начала воспитывается иждивенец, человек, воспринимающий свою будущую жену одновременно и как мать, которая будет нести основное бремя совместной жизни, и как хозяйку, зарабатывающую средства к существованию. 
Если мы хотим сформировать христианскую семью в нашей стране, мы должны ориентироваться, с одной стороны, на глубинные богословские канонические традиции Церкви, а с другой — отдавать себе отчет в том, что решение многих проблем семьи невозможно без освобождения от тех стереотипов, которые оставила нам предыдущая русская история и которые не имеют никакого отношения к подлинным традициям христианского брака. И один из таких стереотипов состоит в том, что якобы подлинная христианская семья имеет своей главной целью рождение максимально большого количества детей. Такого рода семья в России действительно существовала, но как христианская семья она не состоялась (многодетность диктовалась не «ложными» принципами вероучения — таковых не было, а высокой детской смертностью и, кстати, женской тоже). Сегодня должны быть сформулированы какие-то другие критерии «подлинно христианской семьи». И исходить при выработке этих критериев необходимо из святоотеческого принципа, согласно которому семья — школа любви.