5 марта исполняется сорок дней со дня кончины Михаила Скуридина,
старосты и певчего храма в честь Рождества Божией Матери в карельском
селе Колодозеро. Миша разбился в автокатастрофе 24 января 2009 года.
Ему было 34 года. За плечами — учеба на психфаке МГУ, служба в армии,
милиции, работа, Лесотехнический институт, но делом всей его жизни
стало возрождение колодозерского храма.
Колодозеро (или Усть-Река) — маленькое село в Пудожском районе Карелии.
Когда-то здесь стояла замечательная деревянная церковь XVIII века, но в
1977 году она сгорела по людской неосторожности. В конце 90-х годов
несколько молодых москвичей, путешествовавших по русскому Северу,
случайно попали сюда и навсегда влюбились в это место. Стали приезжать
каждое лето. Появилась мысль возродить храм. Это было не романтическое
бегство от цивилизации и не безрассудная жажда подвигов, а желание
послужить своей стране, умирающей деревне, Церкви Христовой. Люди
руководствовались тем, что нельзя только брать от любимого русского
Севера, но надо и отдавать. Чувствовали свою ответственность как
верующие, понимали, что должны нести проповедь Христова слова так же,
как и первые миссионеры Севера.
Когда все только начиналось, помолились по соглашению — «о совместном
подвиге в любви, труде и молитве в краю северном...» Осенью 2001-го
взяли благословение у архиепископа Петрозаводского и Карельского
Мануила и по весне взялись за строительство.
Вспоминает Александр Шумских, один из устроителей колодозерской общины:
«Миша Скуридин переехал в деревню первым. Освоив столярное дело, он
мастерил иконостасы и престолы, в оба алтаря храма и в Пудож, а на
маковку водрузил сделанный своими руками крест. Пилил, строгал, возился
с электричеством, смолил лодки, проводил отопление — казалось, нет
такого дела, в которое Миша не уходил бы всем сердцем и не жил бы в
нем. Не по назначению — по цельному характеру своему Миша был
приходским старостой, хребтом Колодозерской общины.
Потом были и лагеря для детдомовцев, и первая Литургия, и рукоположение
Аркадия, одного из троих устроителей общины. И — службы, которым Мишино
пение добавляло особую чинность. Собственно, чаще всего он был и
регентом, и чтецом и единственным певчим. Только по праздникам храм
заполнялся, а певчих становилось куда больше, чем обычно. Обычно же
служили вдвоем: отец Аркадий в алтаре, Миша на клиросе, двое-трое
прихожан в храме.
Мишка обладал редким по нынешним временам свойством — искренностью.
Искренне верил, искренне любил, искренне надеялся. И не любил тоже
искренне. В беде не бросал и лишнего не спрашивал. Настоящий и
верный... Ненавидел вранье и фальшь. Хотел ребенка, чьи глаза никогда
не солгут, хотел семью. Мишина прямота отпугивала многих, порою даже
близких, но он смирялся.
Самым дорогим, что у него есть, Мишка считал свою собаку Волчка и
каждый раз, отлучаясь по делам из деревни, оставлял инструкцию по
обращению с другом, в которой непременно подчеркивал: не кормить собаку
костями и не сажать без особой необходимости на цепь. А в этот раз
Мишка взял Волчка с собой...
Они так и ушли в вечность — вместе. Волчок, выпрыгнув из уже смятой
МАЗом “пятерки”, отбежал сотню метров в лес и уснул навсегда, а Мишку
увезли на скорой в Данилов. Через сутки, уже в Ярославле, 25 января
Миша преставился Богу».
Хоронили Михаила Скуридина и пели вечную память всем миром на его
родине, в подмосковном поселке Менделеево, в храме, названном так же,
как и тот, который он построил, — в честь Рождества Пресвятой
Богородицы.
