Духовник Ново–Тихвинского женского монастыря — о городском монашестве
Мы привыкли к тому, что в городах немало улиц названо в честь стоявших
там когда-то монастырей. Впрочем, и к монастырским стенам в центре
столицы и других городах мы тоже привыкли. Но представить их
действующими обителями, а не музеями — это уже непросто. Ведь
монашество, казалось бы, несовместимо с автомобильным шумом и витринами
бутиков. Тем не менее городские обители возрождаются. Для чего
существует и чем живет современное городское монашество, рассказывает
схиигумен Авраам (Рейдман), духовник одной из крупнейших российских обителей — Ново–Тихвинского женского монастыря Екатеринбургской епархии.
Стереотипы мышления
Город принято считать средоточием всевозможных страстей и
соблазнов, шумным местом, где невозможен размеренный ритм жизни. И
кажется, что монаху, для которого главное — пост, молитва и размышления
о Боге, нет места в мегаполисе. Однако это всего лишь стереотип. Ведь в
наше время соблазны существуют везде: и при городском образе жизни, и
при деревенском, просто в городе их чуть больше. Да и пытаться делить
монашество на городское и сельское, по меньшей мере, несправедливо.
Согласитесь, что и в деревне можно суетиться и отвлекаться на ненужные
работы, — как можно вести сосредоточенный образ жизни и в столице.
Издревле в крупных городах, где был не один монастырь, духовная жизнь
процветала. Но и тогда, и теперь монашество в городе выполняет особую,
миссионерскую задачу. И это не только проповедь христианства,
окормление мирян, ищущих серьезной духовной жизни, — это в первую
очередь образец христианской жизни посреди мирской суеты и городской
спешки. «Всех люби, от всех беги» — гласит одна монашеская пословица.
Потому монахи все-таки избегают мирского общения и стремятся к
уединению. Но уединение — не всегда затворничество, а общение — не
всегда непосредственный контакт. Совместное участие в богослужениях,
создание благотворительных учреждений, миссионерских курсов и детских
приютов (как в нашем монастыре), проведение благотворительных акций —
это тоже общение и тоже наша работа.
Когда-то давно монастырь являлся интеллектуальным стержнем
общества. Именно в стенах монастырей формировались многие
общественно-политические идеи, создавалась литература, развивалось
искусство. Сегодня монастыри не претендуют на такую роль. Однако в
наших силах возродить церковную жизнь и церковное искусство во всем его
великолепии. И надо признать, что сегодня легче и удобнее сделать это в
большом городе. Не только потому, что город позволяет пользоваться
благами технического прогресса, но и потому, что у нас часто возникает
необходимость обращаться за помощью и консультацией к профессионалам.
В нашей обители мы занимаемся возрождением иконописи, вышивания,
церковного пения (знаменного и византийского); у нас есть
греко-славянский кабинет. Сестры, несущие послушание в
церковно-историческом кабинете, собирают документы для прославления
святых Екатеринбургской епархии и составляют их жития. А вот в сельской
местности, а особенно в нашей стране, где христианство и монашество
только возрождаются, все это было бы гораздо более затруднительно.
Давать советы
И все же первостепенной задачей монастыря остается проповедь
христианства. Правда, у многих тут же возникает вопрос: а может ли
монах найти общий язык с современным мирянином, тем более горожанином?
И как монах, давший обет безбрачия, сумеет помочь в решении семейных
вопросов, если сам не знает, что такое семейная жизнь?
А если монах тоже горожанин и тоже недавно был мирянином? —
возражаю я. Неужели он не поймет проблем и нужд современного человека,
когда сам является частью современного общества? Ведь монах — это
совсем не инопланетянин, но человек, избравший иной, иноческий образ
жизни. Святитель Игнатий (Брянчанинов) говорит, что существенным
деланием монаха является чтение и молитва. Кто много читает, тот
назидает не только себя, и при случае он может помочь другому. Поэтому
задача монаха состоит не в том, чтобы думать, как найти общий язык с
мирянином, но в том, как преподать то, что он приобрел в жизни
духовной. И монах должен иметь что сказать.
Попытаюсь опровергнуть и тех, кто считает, будто монах не знает
семейной жизни и, значит, не способен дать дельного совета. Это мнение
абсолютно неверно: достаточно вспомнить святого апостола Павла, который
был девственником, однако учил и семейных людей. А для тех, кому
недостаточно и этого примера, добавлю, что в женских обителях
духовенство может быть как монашествующим, так и белым. Белое
духовенство по большей части ведет семейный образ жизни, а потому
отнюдь не понаслышке знает о ее трудностях.
Монашеский путь
Повторюсь: суть монашества состоит в непрестанном Богообщении,
прилежании к молитве, где бы ни находился монах, в стремлении к
совершенству (по святителю Игнатию Брянчанинову). Именно это приводит
людей в монастырь, а вовсе не разочарование в жизни и неудачи, как
считают многие. В монастырь приходят самые разные и по возрасту, и по
социальному положению люди, и в большинстве своем они энергичны и
решительны: ведь для того, чтобы избрать монашеский образ жизни,
необходимы в первую очередь именно решительность и мужество. Когда мне
задают вопрос о том, более ли спасителен путь монаха и для всех ли он,
то я отвечаю: «Монашество — для всех, кто его желает, но все же это
путь немногих». И прежде чем избрать его, важно осмотреться, подумать,
готов ли ты к этому. Ведь сделав выбор, надо будет сохранить верность
ему в течение всей своей жизни и, по словам Спасителя, не оглядываться
назад, подобно жене Лотовой. Хотелось бы предостеречь тех, кто считает,
что монастырь — место, где можно спастись от трудностей и неудач. Это
не так. Безусловно, монашество отчасти является беспечальным образом
жизни в том смысле, что избавляет нас от мирских забот и суеты. Но это
гораздо более тяжкий крест, чем жизнь семейная. И монашество, и
семейная жизнь — это крестоношение. Но если человек уходит в монастырь
только по той причине, что не хочет нести семейный крест, то он
разочаруется. Ведь взвалив на себя крест монашеский, он получит не
облегчение, а бóльшие трудности. Хотя если он будет ревностно исполнять
монашеские обеты, то получит и большее благодатное утешение, и большее
преуспеяние в духовной жизни.
Сегодня в городские обители всё чаще приходят люди, привыкшие к
городским условиям жизни, если угодно — к комфорту. Не вижу в этом
ничего предосудительного. Согласитесь, что если бы мы поставили всех в
суровые условия, то многие люди, в частности немощные, больные,
вынуждены были бы сказать, что монашество для них невозможно.
Сегодня также нередко слышны голоса о том, что монашество вообще
изжило себя. Мол, традиция прервана, а общины, которые складывались
веками, нельзя создать за несколько десятилетий… И с этим я не
соглашусь, ибо монашество — это часть церковной жизни. И потому
говорить, что монашество изжило себя, — значит говорить, что Церковное
Предание устарело. Но этого не может быть! Возможно, монашество отчасти
меняет свой образ жизни, приспосабливает его к современности, но оно не
изжило себя — нет! Монашество предполагает внутреннее делание, поэтому
оно не устареет никогда. Если монашества по сути не будет, то ни
внешняя сторона, ни уединение не принесет никакой пользы. И наоборот,
если нет уединения, но есть внутреннее безмолвие, то тогда монашество
останется самим собой и будет плодоносным даже среди самых неудобных
суетных обстоятельств.
Фото Валентины Свистуновой