Алексей БЕГЛОВ, научный сотрудник Института всеобщей истории РАН:

Подробности жизни святых Петра и Февронии Муромских известны мало, хотя очевидно, что они прожили действительно праведную жизнь. Их почитание современниками началось сразу же после кончины, а спустя триста лет был создан уникальный житийный памятник, написанный монахом Ермолаем Еразмом, жившим в XVI веке. «Повесть о Петре и Февронии Муромских» — не совсем житие в церковном понимании этого слова, а почти художественное произведение. Но этот текст, возникший на стыке жанров, сыграл важную роль в становлении русской литературы.
Сюжет повести напоминает обычную сказку, но не стоит недооценивать наших предков — фольклорные элементы тогда воспринимались так же критически, как и сейчас. А потому текст, написанный с такими отступлениями от канонов, говорит в первую очередь о широте взглядов древнерусских книжников круга митрополита Московского Макария, одобривших литературный эксперимент Ермалая Еразма и сохравших этот шедевр древнерусской литературы.
Вообще, история XVI столетия — время очень интенсивной работы русской мысли, русского церковного самосознания. В эпоху митрополита Макария завершаются обобщающие литературные процессы, например составление сборника «Четьи-Минеи», продолжается составление Никоновской летописи, Степенной книги — первого «учебника» русской истории. Была создана такая интелектуальная и духовная атмосфера, когда Русь считала возможным подвести итоги своего бытия, описать его и кодифицировать, размышляя на темы своей истории, богословия, а также и на другие темы, в том числе о христианском браке.
«Повесть о Петре и Февронии» полна аллегорий, хорошо понятных человеку XVI века. Начинается она со странствующего фольклорного сюжета — рассказа о змие, который повадился прилетать в семью Петра. Князь убивает чудовище, олицетворяющее абсолютное зло, но заражается его кровью и заболевает. Здесь автор впервые выходит за пределы законов жанра: героический подвиг князя не приносит ему избавления, потому что Петр «не цел» по своему духовному состоянию. Его естество нарушено, а уврачевать его может восстановление «целостности» — соединение в браке с предназначенной для него женщиной. Встреча Петра с Февронией,  их брак и исцеление князя тоже представлены в форме распространенного фольклорного сюжета о мудрой деве.
Для условий XVI века героическая или любовная история — беспроигрышный жанр. Но для Ермолая Еразма это только начало истории, переход ко второй ее части, где начинают развиваться собственно житийные сюжеты. Наиболее интересный из них — изгнание Петра, оставившего свой княжеский титул ради Февронии. С этого начинается период испытания их совместной жизни, и в «Повести» речь напрямую заходит о том, что более всего ценно для для христианина, живущего в браке.  Преходящим ценностям, например власти, он предпочитает целостность семьи. По требованию бояр, недовольных его неродовитой супругой, Петр покидает княжеский престол.
В момент бегства они проходят еще одно испытание — в лодке какой-то человек смотрит неподобающим образом на Февронию. Когда он, попробовав воду, почерпнутую с разных бортов, не видит никакой разницы, то Феврония говорит ему: «Едино естество женьское есть. Почто убо, свою жену оставя, чюжиа мыслиши!» Тогда он понимает свою вину — такая классическая назидательная притча.
Тем временем город, оставленный на бояр, изгнавших князя и его супругу,  погружается в хаос, который прекращается с возвращением супругов на княжение. Это уже глубокий социальный мотив — семья является некой проекцией социума, то, что позднее назвали ячейкой общества. Начиная с истории любви и брака юноши и девушки, автор заканчивает рассказ разговором о социальных вопросах, охватывая самые разные проблемы христианской нравственности.
«Повесть о Петре и Февронии» занимает особое место в древнерусской литературе как уникальный пример сочетания стилей, совмещения художественной формы, житийной литературы и притчи. Но все-таки это не просто памятник прошлого. Обаяние жития чувствуется и сейчас, спустя четыреста лет. Во многом именно потому, что ее главные темы: истинная любовь, ее трудности и умение по-христиански преодолеть их — вечны и непреходящи.


Фото Владимира Ештокина