Как рассказывать о своих грехах чужому, в сущности,
человеку? Зачем идти на исповедь? Для чего нужно обсуждать со
священником свои проблемы? Эти вопросы, которые так и хочется назвать
проклятыми, встают перед каждым человеком, который приходит в Церковь.
Недавно я получил письмо от читательницы, которую мучает эта проблема.
Прочитав письмо, я понял, что она очень переживает, потому что
стремится, но не решается окончательно войти в храм. Собрался написать
ей, приготовился к рассудительному ответу, в котором разложил бы все по
полочкам с богословской точки зрения... А потом неожиданно вспомнил
историю, которая произошла со мной. И вместо сложных интеллектуальных
построений решил писать совершенно о другом. Поделиться частичкой
своего личного опыта, который оказался для меня очень важным, потому
что был пережит сердцем. Дело в том, что путь, который мы проходим в
Церкви, не может быть освоен книжно, и разум иногда бессилен перед тем,
что испытывает душа человека, все его естество.
Я вспомнил свою исповедь, но не самую первую в моей жизни. Самая
первая исповедь, когда я только пытался стать христианином, внешне не
стала для меня чем-то значимым. Так, к сожалению, бывает нередко. Я
стоял в большом храме, вокруг было много народа, длинная очередь на
исповедь... Естественно, я волновался. Но мало-помалу собрался, что-то
рассказал священнику, не сообщив при этом, что исповедуюсь впервые. И
отошел, не очень понимая, что же со мной произошло и зачем все это было
надо.
А потом, уже будучи студентом, я был отправлен на стажировку в
США. И там познакомился с общиной, основанной потомками русских
эмигрантов. Община хранила традиции, искоренявшиеся в России после
революции семнадцатого года. Эти традиции восходили к последним
духовникам Оптиной пустыни, к людям, их окружавшим и любившим.
Некоторое время я просто общался с членами общины, разговаривал с их
батюшкой. Я видел, что мои новые знакомые молятся, исповедуются,
причащаются. Но при этом никто из них — ни прихожане, ни священник — не
подталкивал меня, не советовал подойти к исповеди.
Однажды я сам решил это сделать. При этом, как порой полагают
неофиты, я считал, что рассказывать священику можно далеко не обо всем,
потому что есть вещи, о которых говорить стыдно. Переполненный
комплексами и сомнениями, готовый только к такой вот «полуисповеди», я
пошел к священнику. Рассказал ему о чем-то — и замолчал. Священник
тяжело вздохнул и задал мне вопрос о тех моих грехах, говорить о
которых я не собирался. Он назвал их совершенно точно. От неожиданности
и от настолько точного «попадания в яблочко» я страшно смутился,
растерялся. И заплакал — заплакал, может быть, впервые ощутив всю
тяжесть греха, которая человека может раздавить. Я стоял и вдруг
услышал, что рядом кто-то всхлипывает. И осознал, что это вместе со
мной плачет священник...
Здесь, наверное, правильно было бы поставить точку, потому что
невозможно передать словами то, что я тогда чувствовал. Скажу только,
что после этого значение новозаветных слов
плачьте с плачущими (Рим
12:15) перестало быть для меня фигурой речи и метафорой.
***
История эта очень личная и сокровенная, я очень редко рассказывал
ее кому-то. Когда мне все-таки приходилось делиться ею с людьми,
которые испытывали сложности с исповедью, они зачастую отвечали, что
мне просто повезло с духовником. Действительно, мы вправе сказать, что
не все священники способны так разделять чувства кающихся. Но тут нужно
задуматься над вопросом: откуда же к священнику (пусть не к каждому,
пусть не сразу) приходит этот опыт исповедования и дар сопереживания?
Конечно же — от служения Христу, Который заповедал нам любить друг
друга. И чтобы исполнить Его завет, как сказал мне один священник, мы
должны научиться плакать с плачущими и радоваться с радующимися.
А когда кажется, что тебе некому сопереживать, ты всегда можешь
обратится к Богу, Который всегда плачет о нас и о наших горестях и
радуется вместе с нами во времена радости. Бог никогда никого не
оставит без утешения — нам очень важно помнить это, даже когда мы
считаем, что нам не везет с духовниками. Возможно, что при таком
понимании обнаружится какая-то причина внутри нас, которая мешает нам
почувствовать и установить, откуда такая незадача. А тогда мы сможем с
помощью Божией взяться за эту причину и в покаянии просить Господа ее
устранить.
...После той встречи в американской православной общине у меня
никогда не возникало проблем с исповедью. Главное, что мне тогда
открылось, — человек исповедуется именно Богу. И когда мы плачем,
вместе с нами всегда плачет Бог.