Этим летом
был разрешен один из самых долгих и жестких споров вокруг российской
системы образования. Президент Дмитрий Медведев лично озвучил позицию
государства в вопросе преподавания религии в школе. Предложенную им
модель можно смело назвать идеальной: она повторяет опыт ведущих стран,
учитывает пожелания как верующих разных конфессий, так и атеистов.
Проблема лишь в том, как сделать так, чтобы эта идеальная модель
прижилась на практике, а не оказалась извращена до неузнаваемости по
дороге из высоких кабинетов в школьные классы.
На самом деле спор о том, говорить ли со школьниками о религии,
был лишен смысла изначально. Тема эта уже присутствует и навсегда
останется в нашей школьной программе. Прежде всего потому, что избегать
разговора о ней на уроках истории и литературы можно было лишь в
усеченных цензурой неполноценных курсах гуманитарных дисциплин,
царивших в советской школе, а современный учитель должен знать сам и
уметь объяснять ученикам смысл евангельских эпиграфов у Бунина,
Толстого и Достоевского. К тому же сегодня религия играет все большую
роль в жизни нашего общества, о возможных межрелигиозных конфликтах
говорят все громче, и единственный способ их преодоления — рассказать о
настоящем христианстве, настоящем исламе и так далее, вместо того чтобы
отдавать эту тему на откуп проповедникам-экстремистам.
Потому и вопрос сегодня состоит не в том, говорить или нет о
религии, а в том, как именно это следует делать. И у нас в России, к
счастью, уже накопился определенный опыт, хотя далеко не всегда он был
положительным.
Ошибок наделали действительно много. Основы православной
культуры, ислама, общей истории религий преподавались в разных регионах
России в течение десяти лет, да и еще раньше, в 90-е годы, то тут, то
там возникали попытки введения подобных предметов, причем порой не без
участия деструктивных сект. Иногда результат получался достаточно
неплохим: курсы были качественные и адекватные. Но нередко уроки велись
вообще без методического материала, а единых учебников и методик не
было в принципе, как, впрочем, и должного числа грамотных учителей.
Еще одна важная проблема — утрата отечественной школой
воспитательной функции. Вот уже двадцать лет как в нашем обществе
воцарилось убеждение, что воспитывать — это не дело педагогов. Мол,
главное для учителя — это дать знания, а уж как к ним относиться, как
жить дальше, ребенка научат родители или он разберется как-нибудь сам.
В такой ситуации чем меньше гуманитарных дисциплин и знаний человек
получит в школьном классе, тем меньше будет у него духовных и моральных
примеров, на которые он сможет опереться в будущей жизни. И поэтому
школе особенно нужны уроки, на которых помимо знаний ученики получали
бы определенный вектор морального и этического развития.
Все вышесказанное лишний раз подтверждает, что решение
упорядочить систему религиозного образования, введя единую дисциплину
для всех общеобразовательных школ, было верным. Новому предмету
необходимы единые программы и учебники, единая система преподавания и
подготовки педагогов. Причем учебники и программы эти должны
составляться под пристальным надзором представителей разных религиозных
конфессий, а также светского общества.
И именно здесь необходима активность и заинтересованность
скептиков, пытавшихся до недавнего времени остановить введение новой
дисциплины как таковой. Если они проявят должное внимание, подойдут к
проблеме максимально аккуратно, учитывая особенность не только
религиозных учений, но и сложнейшей школьной системы, то все только
выиграют: новый курс лучше, чем его отсутствие, защитит детей от
нежелательных знаний.
Разумеется, не следует ждать чудес. То, насколько успешным будет
новый курс, зависит от многих факторов — ответственности педагогов,
позиции родителей, заинтересованности учеников... Поэтому оценка
действительной эффективности нового предмета — дело очень тонкое. Ведь
и сейчас из наших школ благополучно выходят одиннадцатиклассники,
знающие лишь то, что Пушкин был поэт, а Тургенев написал «Муму». Но
разве это повод отменять школьный курс литературы?
Фото Андрея Радкевича
