Говоря о наступлении нового года, часто вспоминают мученика Вонифатия, главным образом, в предположении, что можно от греховной и разгульной жизни сразу приступить к венцу мученическому и спастись. Однако Вонифатий, не будучи на тот момент христианином и ведя разгульную жизнь, принял мученичество, будучи убежден в истинности христианской веры чудом Божиим, проявившимся перед ним в страданиях мучеников, когда сила Божия, даровав им нечувствительность к боли, сделала их свидетелями о Христе. В ХХ веке перед оказавшимся в заточении исповедником по преимуществу не было подобных чудес, а была всего лишь глухая казенная стена следовательского кабинета. И нужно было ко дню испытаний много потрудиться, чтобы собрать в душу тепло благодати, дабы иметь надежду через глухую стену увидеть Царствие Божие. К этому следовало готовиться годами, как делал это архиепископ Александр (Трапицын).

Архиепископ Самарский Александр (Трапицын)

***
Священномученик Александр родился в 1862 году в благочестивой семье диакона Иоанна Трапицына в селе Волме Вятской губернии. Первоначальное образование он получил в Вятском духовном училище, среднее — в Вятской духовной семинарии, высшее — в Казанской духовной академии, и в 1889 году был рукоположен во священника к Всехсвятской церкви города Вятки.
В 1891 году в России разразился голод. Как и многие пастыри в это время, отец Александр живо откликнулся на народное бедствие, призывая людей помочь тем, кто попал в беду и лишился средств к пропитанию. Во время богослужения в вятском кафедральном соборе он обратился к прихожанам с просьбой принять участие в помощи голодающим, напоминая о христианском понимании случающихся с человеком несчастий. «Божиим попущением многие местности нашего Отечества, бывшие прежде хлебородными, пострадали от неурожая хлеба, — сказал он. — Это бедствие — крест Божий, ниспосланный нам во вразумление и наказание наше за грехи. Забвение Бога, неверие, погоня за наживой, благами и удовольствиями мира сего, самолюбие, своекорыстие — обычные наши страсти и пороки, низводящие нас на степень человека-язычника. Ниспосланный нам свыше крест... побуждает нас глубже проникнуть в наше душевное состояние, раскрыть перед нашим сознанием наши духовные язвы, приложить старание об их уврачевании и об умилостивлении прогневанной нашими прегрешениями правды Божией добрыми и богоугодными делами...»
Поясняя, что в тот момент являлось богоугодным делом, он призвал прихожан: «Совершите, братие, святое дело сострадания бедствующим братьям: помогите им в тяжелой нужде. Не отклоняйте руки, простираемой к вам за подаянием, слагайте лепты свои в обносимые пред вами кружки, посылайте ваши жертвы, чем кто может...»
В 1900 году отец Александр был пострижен в монашество и в 1901 году назначен ректором Калужской духовной семинарии и возведен в сан архимандрита, а в 1904 году — хиротонисан во епископа Муромского, викария Владимирской епархии. В 1907 году он был назначен епископом Юрьевским, первым викарием Владимирской епархии, а в 1912-м — епископом Вологодским.
Архипастырское служение епископ Александр начал с объезда монастырей и приходов, почти каждый день совершая богослужения. Деятельно участвуя во всех религиозных мероприятиях епархии, он глубоко переживал угасание у христиан ревности к духовной жизни, их теплохладность, от чего расстраивалась жизнь приходов. В селах храмы еще имели постоянных прихожан, а в городских приходах постоянных прихожан уже почти не было. Благотворительность хотя и не была оставлена вовсе, но в ней деятельно участвовала лишь небольшая часть прихожан.
«Не так было в старину, — писал владыка, обращаясь к вологодской пастве. — Прежде любили свои храмы. Чем иначе объясните вы само обилие храмов в нашем городе? Населения было несравненно меньше, приходы были малочисленнее, а между тем — смотрите, какие величественные храмы созидались и богато украшались. Поддержать созданное нашими благочестивыми предками церковное благолепие мы едва в состоянии».
После революции 1917 года начались гонения на Русскую Православную Церковь от пришедших к власти большевиков, и епископ Александр почти сразу же испытал их тяжесть. 17 апреля 1919 года по распоряжению властей специально созданная для этой цели комиссия вскрыла раку с мощами преподобного Феодосия Тотемского. Вскрытие раки вызвало бурю протестов среди православных жителей города, и епископ направил властям письмо, требуя прекратить кощунства. Те отказались удовлетворить просьбу, вместо ответа поместив в газетах циничную статью председателя губернского исполкома.
В ответ епископ направил председателю второе письмо, в котором писал: «Очень рад, что своим... письмом... на мое к Вам обращение с просьбой о прекращении выставления обнаженных останков преподобного Феодосия Тотемского в удовлетворение праздного любопытства толпы Вы даете мне повод изложить истинный взгляд Церкви на святые мощи.
Наша Православная Церковь никогда не смотрела на мощи святых угодников Божиих как на непременно и совершенно целые нетленные тела, ибо это было бы не согласно со словом Божиим, по которому только один Богочеловек наш Иисус Христос не увидел тления... все же люди, в силу определения Божия „земля еси, и в землю отъидеши“, должны подвергаться и подвергаются тлению... Церковь же под мощами разумеет вообще останки святых... 
Святой Иоанн Златоуст в своих речах о мощах святых многократно называет их костями: „Могут и гробы мучеников иметь великую силу, как и кости мучеников имеют великую мощь...“».
Уездные власти, опасаясь волнений среди населения, обратились за помощью к губернским властям, чтобы те разрешили увезти мощи преподобного Феодосия в вологодский музей. Такое разрешение было получено, и ночью мощи были тайно перевезены в Вологду.
В 1923 году власти арестовали епископа Александра, приговорив к шести месяцам принудительных работ в концлагере. По возвращении из заключения он получил назначение на кафедру в Симбирск.
В 1928 году епископ Александр был возведен в сан архиепископа и назначен на Самарскую кафедру. В начале 1930-х годов власти Самарской области закрыли многие храмы и произвели массовые аресты среди духовенства, и архиепископ, видя, что дело может дойти до того, что будет арестовано все духовенство епархии и некому будет совершать таинства, стал рукополагать священников из среды благочестивых мирян, советуя некоторым устроить домовые церкви.
Летом 1933 года власти арестовали архиепископа Александра, обвинив его в том, что «он являлся руководителем контрреволюционной группы церковников, вел проповедническую работу в антисоветском духе», а также беседовал с некоторыми из прихожан о принятии ими сана священника. 29 октября 1933 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило его к трем годам ссылки на Урал. Вернувшись из ссылки, он поселился в Симбирске. В 1936 году он переехал в Самару, где по благословению правящего епископа Самарской епархии служил в Петропавловском храме.
В 1937 году гонения на Русскую Православную Церковь усилились, и почти все духовенство Самары было арестовано. 30 ноября 1937 года был арестован и архиепископ Александр. Ему было в то время семьдесят пять лет. Свободных мест в следственной тюрьме уже не осталось, и подследственных отправляли в бараки ближайшего исправительно-трудового лагеря.
Архиепископа обвинили в участии в подпольной контрреволюционной организации, в том, что он объединил в городе всех бывших без места священников, главным образом, вернувшихся из ссылок, используя положение этих, как он говорил, страдальцев за веру, «для антисоветской повстанческой и контрреволюционной фашистской агитации». Следователь, оказывая на заключенного психологический нажим, зачитал ему выдержки из показаний лжесвидетелей. Выслушав, архипастырь отверг и показания лжесвидетелей, и ложные обвинения.
21 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила архиепископа Александра к расстрелу. Он был расстрелян 14 января 1938 года и погребен в общей безвестной могиле.