И снова мы читаем, как фарисеи упрекают Христа за то, что его ученики едят хлеб, не помыв рук. Таково предание старцев: омовение рук, посуды, скамей — это у нас главное. И вот фарисеи и книжники задают Господу вопрос, который они считают убийственным: зачем ученики не поступают по преданию старцев, а едят хлеб, не помыв рук? И слышат (явно к своему неудовольствию, рождающему ярость у тех, кто неспособен к вдумчивому слышанию) ответ: «Хорошо пророчествовал о вас, лицемерах, Исайя, как написано: люди сии чтут Меня устами, сердце же их далеко отстоит от Меня, но тщетно чтут Меня, уча учениям, заповедям человеческим. Ибо вы, оставив заповедь Божию, держитесь предания человеческого, омовения кружек и чаш, и делаете многое другое, сему подобное». После чего — какая блистательная риторика! — Спаситель переходит, что называется, к конкретике:

«Хорошо ли, что вы отменяете заповедь Божию, чтобы соблюсти свое предание? Ибо Моисей сказал: почитай отца своего и мать свою, и: злословящий отца или мать смертью да умрет. А вы говорите: кто скажет отцу или матери: корван, то есть дар Богу то, чем бы ты от меня мользовался, тому вы уже попускаете ничего не делать для отца своего или матери своей, устраняя слово Божие преданием вашим, которое вы установили; и делаете многое сему подобное». И настолько важно для нашего спасения то, что Он говорит, что Он призывает людей и говорит при них: «Слушайте Меня все и разумейте: ничто, входящее в человека извне, не может осквернить его; но что исходит из него, то оскверняет человека. Если кто имеет уши слышать, да слышит!». И в этот раз, как, впрочем, и всегда, подчеркивается, что главное — не заучивание, а понимание; притча — это не мантра, и смысл ее раскрывается тому, кто даст себе труд вслушаться. Ученикам же, попросившим разъяснений, Он сказал: «Неужели и вы так непонятливы? Неужели не разумеете, что ничто, извне входящее в человека, не может осквернить его? Потому что не в сердце его входит, а в чрево, и выходит вон, чем очищается всякая пища.    Исходящее из человека оскверняет человека. Ибо извнутрь, из сердца человеческого, исходят злые помыслы, прелюбодеяния, любодеяния, убийства, кражи, лихоимство, злоба, коварство, непотребство, завистливое око, богохульство, гордость, безумство, — всё это зло извнутрь исходит и оскверняет человека». Кстати, если кто любит исповедоваться «по спискам», то этот список — полный и мудрый и исходит от Самого Господа.

А вот и еще: Христос хотел отдожнуть украдкой в доме в «пределах Тирских и Сидонских», но не получилось. Женщина сирофиникиянка, то есть хананеянка, то есть язычница. у которой была одержимая дочь, отыскала Его и, упав в ноги, просила о помощи. Дальше следует, пожалуй, самый острый диалог в Евангелии: «Дай прежде насытиться детям, ибо нехорошо взять хлеб у детей и бросить псам». Предельно жестко, надо сказать. Но не оставляет мысль о том, что Он знал, кому это можно сказать, потому что материнская любовь просто-напросто аннигилировала личную обиду, и язычница, согласившись с тем, что было ей сказано, ответила, что и псам дозволено подбирать упавшие крошки. Именно это и должно было прозвучать, без сомнения. потому что ответ был: «За это слово, пойди; бес вышел из твоей дочери».

Конечно, можно сказать, что негоже эту женщину сравнивать с Царем и Господом. Но по одному параметру сравнение все-таки возможно: это диалог понимающих. Неудивительно, что Христос понял, кто перед Ним, потому что Он вообще Всеведущий. Но вот женщина пришла к Нему, полностью отдавая себе отчет именно в том, кто Он и кто она, — и поэтому все и получила. Да, понимание и слушание… большой в этом дефицит.

А вновь вблизи Галилейского моря привели к Нему глухого косноязычного с просьбой возложить на него руки. Однако Христос отвел его в сторону, вложил пальцы в уши и, «плюнув, коснулся языка его»; вздохнул, помолился и сказал «еффафА», то есть «отверзись». И исцелил, причем велел никому не рассказывать, но напрасно: разглашали, и широко разглашали. Вот тебе и дети…

При очередном скоплении народа, жаждавшего поучения, Иисус сказал: ЖальМне народа, что уже три дня находится при Мне, и нечего им есть. Если неевшими отпущу их в домы их, ослабеют в дороге, ибо некоторые пришли издалека». Встречный вопрос учеников: где хлеба-то взять? Тогда Христос спросил, сколько у них с собой хлебов, и выяснив, что семь, взял их, благословил («воздал благодарение»), преломил и передал ученикам для раздачи. Так же Он поступил и с рыбками. И снова тысячи насытились, а остатки собирали корзинами.

Накормив людей, Христос отбыл на лодке и подвергся нападкам фарисеев, требовавших знамения с неба»; при этом говорится, что они его искушали: в любом случае они нашли бы, к чему придраться, можно сказать, они только этого и хотели. Поскольку, как мы знаем, естественные чувства и душевные движения были Спасителю свойственны, Он «глубоко вздохнул», — очень уж досаждали, — и сказал: «Для чего род сей требует знамения? истинно говорю вам, не дастся роду сему знамение», — и с этими словами снова сел в лодку и удалился. И в самом деле, зачем фарисеям знамения с неба? Чтобы уверовать? — Но они же и так считают себя верующими, и больше не поверят. и не усомнятся в себе. Чтобы «проэкзаменовать» чудотворящего на предмет соответствия Его знамения своим, то есть «единственно правильным» представлениям о том, как оно все длжно быть? — Вот это скорее всего так они себе и мыслили. И давайте заметим, чтоИисус, отказываясь дать им знамение по заказу, проявил глубочайшую деликуатность и заботу о них, — сделал так, чтобы они лиший раз убереглись от греха.

А поскольку все это происходило весьма стремительно: причалили к берегу. были встречены арисеями и тотчас удалились, — Апостолы не запаслись едой, и был у них на всех один хлеб. А тут прозвучали слова Христа, навеянные малоприятной встречей: «Смотрите, берегитесь закваски фарисейской и закваски Иродовой».

И вот тут самое бы время подумать. Но ученики пошли по более простому пути: взяли за основу слово «закваска» в его вещественном значении и порешили, чтоГосподь говорит о недостатке хлеба. Это очень важный момент даже не потому что он живописует извилистые пути экзегезы, а потому что показывает типичную ошибку: материальное понимание духовных истин. Собственно говоря, об этом вся полемика фарисеев: Христос им про Дух, а они Ему про еду и гигиену — и не помышляют об осквернении нематериального характера. То есть то, как они думают — это их личное дело, главное — как выглядят они сами и их поступки.

Но вот хотя они и рассуждали об этом втихомолку, от Христа это не укрылось, и Он сказал: «Что рассуждаете о том, что нет у вас хлебов? Еще ли не понимаете и не разумеете? Еще ли окаменено у вас сердце? Имея очи, не видите? Имея уши, не слышите? и не помните? Когда Я пять хлебов преломил для пяти тысяч человек. сколько полных коробов набрали вы кусков? … А когда семь для четырех тысяч, сколько корзин набрали вы оставшихся кусков? … как же не разумеете?». И это — квинтэссенция того, что говорит Господь о материальном и духовном. И повторяет это Марфе.

В Вифсаиде почти буквально повторяется вышеизложенный эпизод с исцелением, только там был глухой и косноязычный, а здесь — слепой, которого Спаситель тоже вывел за пределы селения, увлажнил Своей слюной глаза и. возложив руки, спросил, видит ли что? Тот ответил, что видит «проходящих людей, как деревья», то есть как что-то крупное. А Христос возложил руки на его помутненные пока что глаза. И тот исцелился. и был отослан домой с указанием, чтобы не заходил в селение и никому не рассказывал.

…Нельзя ли эти указания понимать так, что Он не хотел, чтобы Его рассматривали в первую очередь как Целителя? Косвенное свидетельство есть: после того как бывший косноязычный и его близкие вопреки запрету разглашали то, что произошло, люди отмечали, что «всё хорошо делает, — и глухих делает слышащими, и немых — говорящими». А вот что Он Христос, Сын Бога Живого, — это как-то ускользало… Время еще не пришло.

Не поэтому ли по дороге в область Кесарии Филипповой Иисус стал спрашивать учеников: «За кого почитают Меня люди?». Ответы были: за Иоанна Крестителя, за Илию, за одного из пророков. — «А вы?» — и воспоследовало исповедание Петра: «Ты Христос». Не будем забывать, что это значит Помазанник, Мессия. Но Иисус как совершенный Учитель не разрешил это говорить, а начал учить о Своем мессианстве: «Сыну Человеческому много должно пострадать, быть отвержену старейшинами, первосвященниками и книжниками, и быть убиту, и в третий день воскреснуть». А тот же Петр, отведя Его в сторонку, «начал прекословить», — явно хотел как лучше и пытался обсудить, нельзя ли обойтись без казни.

И здесь говорится о загадочном для меня жесте: Христос обернулся и взглянул на учеников.  а потом сказал Петру: «Отойди от Меня, сатана, потому что ты думаешь не о том, что Божие, но что человеческое». Такое «жесткое» определение заставляет вспомнить искушение в пустыне: там враг рода человеческого тоже предлагал то, что приятно и не мучительно…

Теперь Апостолы знают, а не догадываются, что перед ними — Мессия. И это позволяет Иисусу обратиться к ним и к народу с подлинно мессианскими словами: «Кто хочет идти за Мною, отвергнись себя, и возьми крест свой, и следуй за Мною. Ибо кто хочет душу свою сберечь, тот потеряет ее, а кто потеряет душу свою ради Меня и Евангелия, тот сбережет ее. Ибо какая польза человеку, если он приобретет весь мир, а душе своей повредит? Или какой выкуп даст человек за душу свою? Ибо кто постыдится Меня и Моих слов в роде сем прелюбодейном и грешном, того постыдится и Сын Человеческий, когда придет в славе Отца Своего со святыми Ангелами».

Поскольку Иисус Христос ныне и во веки Тот же, дилемма сбережения души (жизни) и потери ее продолжает оставаться актуальной.