Татьяна Фалина, волонтер по тюремному служению, многодетная мама, воспитывает нескольких приемных детей, в том числе двоих детей, родившихся в колонии.

Уже год в моей семье воспитываются двое новых малышей — Белла и Саша. Эти дети родились в колонии. У них есть мамы. Но их мамы сидят. И в скором времени (с Сашей — через несколько месяцев, с Беллой — через три года) я должна буду разлучиться с этими детьми и вернуть их матерям. Многие считали, что это безумие. Что брать «временных» детей — только терзать себе душу. Но мы с мужем считаем, что это был единственно верный путь.

Я уже 11 лет занимаюсь тюремным служением — то есть помогаю людям в местах лишения свободы в колониях Нижегородской области. На заре своей волонтерской деятельности я узнала, что в тюрьмах тоже бывают младенцы. Это сообщение в первые моменты воспринимается как шок, хотя объясняется достаточно легко. Женщина в заключении может забеременеть, например, во время длительного свидания или попасть в колонию уже беременной. В этом случае ее переводят в одну из колоний, где есть Дом ребенка. Таких колоний на территории нашей страны несколько.

Дом ребенка при колонии отчасти напоминает обычный детский дом, но отличается от него в главном: каждый ребенок знает, что у него есть его собственная мама, и это добавляет малышу уверенности в себе. «Посмотрите на наших детей, — однажды поделилась со мной директор Дома ребенка. — Они же каждый — личность! А все потому, что каждый знает свою маму. Этого ребенку ничем не заменишь».

Дети содержатся в группах, но мамы имеют возможность ежедневно их навещать. Это совсем небольшое время — буквально пара часов в день, но этого достаточно, чтобы у детей формировалась привязанность к матери. Именно поэтому дети при колониях совсем не похожи на детдомовских.

И все же в ситуации с «тюремными» детьми очень много сложностей. Дело в том, что по закону ребенок может находиться в исправительном учреждении при матери только до трех лет. После этого возраста малыш должен покинуть колонию и дожидаться освобождения матери уже за ее пределами. При хорошем стечении обстоятельств опеку над ребенком оформляют родственники. При плохом — он попадает в детский дом на срок до освобождения матери.

Если у ребенка есть родной отец, который его признает, или любящие бабушки-дедушки, то все решается просто. Но так везет не всем. Чаще всего отец отсутствует вообще: бросил женщину или тоже находится в местах лишения свободы. И вообще, у женщин, оказавшихся в тюрьме, часто бывают трудные отношения с родителями и прочими родственниками. Или родственники не всегда попадают под критерии, необходимые для оформления опеки. Вот поэтому нередко случается так, что ребенка совершенно некуда пристроить.

После освобождения мать может заявить о своих правах на ребенка и забрать его. А потому детей, у которых мать находится в местах лишения свободы, нечасто берут под опеку, хотя их фотографии точно так же размещаются в базах данных детей-сирот: люди боятся, что ребенка потом придется отдать, боятся проблем с кровной матерью.

Но нередко случается так, что, освободившись, мать не возвращается за ребенком. Тогда начинается процедура лишения родительских прав. Но пока это произойдет, могут пройти годы — а малыш все это время будет находиться в детском доме.

Есть и еще один трудный момент. Если мать после освобождения решает вернуть себе ребенка, а его все же забрали под опеку другие люди, то возвращение для малыша тоже может оказаться весьма травматичным. Органы опеки забирают его из приемной семьи обратно в детский дом и уже оттуда передают матери (которую к этому моменту ребенок мог основательно забыть).

Получается кошмарная цепочка. Малыша в три года отрывают от матери — травма. Помещают в детский дом — травма. Потом, возможно, забирают в семью, где он привыкает к новым родителям, а потом его забирают от любимых им людей, снова помещают в детский дом и затем возвращают матери, от которой он отвык, которую забыл и которая стала для него чужим человеком. Да и мать уже не знает, как себя с ним вести.

Мне кажется, такие встряски не смог бы перенести даже взрослый человек, что уж говорить о ребенке.

Эту ситуацию можно было бы исправить, если бы детей из тюрьмы забирали опекуны с целью поддержать не только малыша, но и его мать. То есть брали на себя функцию родственников. В этом случае опекуны заранее знакомятся с ребенком и матерью, забирают его сразу из колонии (без передачи в детский дом), поддерживают контакты с матерью и с условленной регулярностью привозят малыша к ней на свидания. А затем, когда женщина выходит из тюрьмы, передают ребенка матери не сразу, а постепенно, помогая ей заново узнать его, понять его характер и интересы. Да, для опекунов это не самая простая задача. Зато ни в чем не повинный ребенок сможет избежать всех тех травм, которые я описала выше. Хорошо зная судьбы «тюремных» детей, я понимаю, что это — самое главное.

В нашей семье уже год воспитываются двое ребятишек из колонии. Мы регулярно ездим на свидания с мамами, созваниваемся с ними по телефону, делаем передачки, получаем от них письма. Я вижу, что наши дети любят своих мам, очень радуются их звонкам, с удовольствием ездят на встречи. При этом к нам они тоже очень привязаны. Когда-то меня отговаривали от этого шага — зачем связываться с «временными» детьми. Только душу себе рвать. Но я вспоминаю, как первое время Белла не слезала у меня с рук, а Саша по 5-6 раз за ночь просыпался и требовал покачать его на руках, и с ужасом думаю: как бы они, такие ласковые и ручные, были в детском доме?

В нашем случае все будет очень непросто: оба ребенка иностранцы и вместе с мамами подлежат депортации, как только у мам закончится тюремный срок. Мы мечтаем о том, чтобы мамы наших детей смогли остаться в России и мы бы сообща решали проблемы адаптации и начала для них новой жизни, но пока шансов мало…

Я знаю, что разлука с детьми, которых мы успели полюбить, будет для нас невыносимой. Единственный способ справиться, который мы нашли для себя — это всей душой полюбить мам наших малышей. Чтобы они тоже стали для нас близкими людьми. Это помогает.

Очень часто к женщинам-заключенным относятся свысока. Нередко слышу: «Хорошая же она мать, если сидит в тюрьме!» В этом случае мой муж отвечает: «Но она же сидит в тюрьме не за то, что она плохая мать! Мало ли что она совершила, но ребенка-то она любит!»

Мне кажется, такое отношение общества — одна из причин, по которой женщины, освободившись из тюрьмы, редко возвращаются за детьми. Сначала они болезненно переживают разрыв с ребенком и, чтобы не болело, чтобы не было так страшно и невыносимо, — предпочитают забыть. И со временем действительно отвыкают от детей, утрачивают родительский инстинкт. Их можно понять, ведь многие из них тоже в свое время недополучили любви.

Чтобы забрать малыша от опекунов или из детского дома, женщина должна выполнить ряд условий: обеспечить подходящее жилье, устроиться на работу. После освобождения для многих это становится трудноразрешимой задачей. Внутреннего ресурса бороться за себя и за ребенка у них нет — и потому после нескольких безуспешных попыток женщины сдаются.

Опять же, если бы ребенок в этот период был у дружественно настроенных опекунов, если бы мать регулярно его видела, чувствовала поддержку и могла неспешно решать свои проблемы, может быть, она и справилась бы с периодом адаптации на свободе и вскоре благополучно воссоединилась бы со своим чадом…

Я часто вспоминаю, как директор Дома ребенка при колонии поделилась со мной: «Мне моя предшественница говорила: никогда не пытайся узнать судьбу своих воспитанников, а то поймешь, что зря работаешь…» Судьба ребятишек, рожденных в тюрьме, действительно, часто бывает неблагополучной. Они словно обречены повторить судьбу своих родителей.

Такая безысходность будет продолжаться до тех пор, пока не найдутся люди, готовые прийти на помощь заключенной маме и ее малышу. То есть — мы с вами. Взять под опеку ребенка, родившегося в тюрьме, может любой человек, оформивший документы приемного родителя. Никаких особых правил и условий здесь нет.

Фотографии из личного архива Татьяны и Артема Фалиных