Журнальный клуб Интелрос » Фома » №3, 2013
«Околович, судя по его разговору и по книгам, имеющимся у него, поп не простой, а современный, просвещенный. Так у него, кроме книг религиозно-нравственного, духовного содержания и беллетристики, есть немало книг по философии, социологии... У Околовича оказались деньги, собранные комитетом прихода Крестовоздвиженской церкви... Деньги разделены по отдельным мешочкам: так, есть деньги, собранные для бедных, для заключенных домзака, для больных в домзаке. Есть порядочное количество прошений и заявлений о выдаче пособий ввиду бедности, болезни, есть записки с выражением благодарности и признательности за оказанную помощь из домзака за подписями врачей больницы домзака, есть несколько уведомлений о получении продуктов, денег с выражением благодарности от имени больных», — так писал об отце Михаиле сотрудник ОГПУ в рапорте, составленном после обыска в квартире священника. Вскоре после этого отец Михаил был приговорен к трем годам концлагеря.
***
Священномученик Михаил родился в 1888 году в городе Полоцке Витебской губернии в семье священника. Окончив в 1914 году Санкт-Петербургскую духовную академию, он был рукоположен во священника ко храму Иркутского духовного училища. В 1917 году на собрании духовенства и мирян Иркутской епархии отец Михаил был избран делегатом на Всероссийский Поместный Церковный Собор.
В 1918 году, после прихода к власти большевиков духовное училище было закрыто, и отец Михаил был назначен служить священником в Крестовоздвиженскую церковь. К этому времени он стал одним из наиболее известных и уважаемых пастырей города — его полюбили за истовое, благоговейное служение, глубокие сердечные проповеди, сострадание к людям, готовность всегда прийти на помощь.
Фото 1
Осенью 1924 года Иркутск посетил один из основателей обновленчества, сложивший с себя сан священника, Калиновский. Для участия в диспуте с ним были приглашены епископ Нижнеудинский Кирилл (Соколов) и многие известные священники города, и в их числе отец Михаил Околович. Первым выступил Калиновский, который заявил, что до революции люди были ограничены в развитии, раньше они не знали, что такое солнце. Теперь люди все тайны узнали, и религии для них не нужны. Наука для человека — все, где наука — там Бога нет. И призвал присутствующих нести свет знаний в деревню, чтобы и там перестали веровать в Бога.
В ответ выступил отец Михаил. Осенив себя крестным знамением, он сказал, что говорить с людьми, которые всецело разделяют взгляд Калиновского, нелегко, и он просит об одном — спокойно выслушать его, и, если хотя одно только сердце из присутствующих выслушает со вниманием о бытии Божием, то он будет вознагражден. Калиновский, говоря о Боге, не доказал, можно ли познать Его эмпирически, то есть постигнуть умом, увидеть глазами, осязать руками, и ему этого никогда не доказать, потому что наука имеет известный предел, далее которого проникнуть она бессильна. Но эта область непостижимого внешним опытом постигается внутренним чувством человека. Человек сердцем входит в общение с Богом и здесь познает и постигает Его. Мы верим в существующее, вы — в несуществующее, наша вера положительная, ваша — отрицательная, наша вера разумная, ваша — безумная. Мы верим, что в мире все совершается от разных причин, а вы все приписываете случаю. А поэтому мы к логике, к разуму зовем вас. Вот звезды на небе, но они не сами по себе откуда-то взялись, кто-то их повесил там. Вот времена года чередуются между собой планомерно, вот планеты совершают путь свой по небосклону — и все сие по известным законам делается. Но законов без законодателя нет, и такой Законодатель может быть и есть только Бог. Когда избрали почетным членом академии известного ученого Пастера, он сказал: «Я глубоко верующий». «Как же вы верите, ведь вы много знаете?» — спросили его академики. Пастер ответил: «Потому я и верую в Бога, что много знаю, и чем больше у меня будет знаний, тем больше буду веровать». Отец Михаил еще долго говорил, пытаясь убедить присутствующих в соответствии Священного Писания истине.
Затем выступили другие православные пастыри. В конце диспута на сцену вышел известный в Иркутске юродивый, который сказал Калиновскому: «Жизнь без веры и религии то же, что оранжерея без цветов, муж без жены, дети без матери, ораторы без речи, музыка без звуков...»
В это время из зала раздались крики атеистов: «Долой, довольно!»
«Вы кричите “долой, довольно”, — ответил юродивый. — Хорошо. Не надо ничего: уничтожим все красивое в мире, не нужно заповедей: не убий, не прелюбы сотвори, не укради, — если все отставить, то с чем останемся? Дальше ничего нет... Жутко... Взрослые не хотят слушать, так я хочу сказать несколько слов детям...»
Однако ему не дали договорить, и на этом диспут закончился.
Вопрос с диспутами — дискутировать ли дальше на подобные темы — власти решили быстро и однозначно. В конце 1924 года отец Михаил был возведен в сан протоиерея, а 17 февраля 1925 года — арестован.
13 ноября 1925 года Особое Совещание при Коллегии ОГПУ приговорило протоиерея Михаила к трем годам заключения в концлагерь. По окончании срока заключения ему было запрещено жить в Иркутске, и он поселился в Минусинске. Служить в храме власти ему запретили, на светскую работу его не принимали как священника, и он пел в храме на клиросе, а жил тем, что продавал последние остававшиеся у него вещи, сокрушаясь, что, лишенный средств к существованию, не может благотворить нуждающимся.
В начале 1930-х годов поднялась новая волна гонений на Русскую Православную Церковь, направленная, в частности, на уничтожение остатков епархиальных управлений, для чего арестовывались прежде всего правящие архиереи и близкое к ним духовенство. Такие аресты прошли и в Минусинске, и 26 февраля 1933 года среди других был арестован и отец Михаил.
Вызванный на допрос, священник виновным себя не признал и в собственноручно написанных показаниях заявил: «По вопросу существования какой-то организации, направленной к противодействию начинаниям советской власти, я ни от кого ничего не слыхал; не слыхал и разговоров о необходимости создания какого-либо объединения для подобной цели».
Фото 2
10 июня 1933 года тройка ОГПУ приговорила отца Михаила к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь, и он был отправлен в 4-е отделение Дальлага НКВД, заключенные которого занимались строительством города Комсомольска-на-Амуре.
Из заключения он писал духовной дочери: «У меня... юбилейный год — десять лет скитальческой жизни. К тихому берегу в этой жизни уже не чаю пристать. Пока еще жив и тяну лямку. Конечно, если бы не милость Божия и поддержка близких, уже не таскал бы ноги. В отношении работы и прочего настоящее положение свое считаю хорошим... Да хранит Господь! Не поминайте лихом Вашего друга и кума. Далекий Амурец».
В 1937–1938 годах началось новое гонение на духовенство, коснувшееся и тех, кто находился в тюрьмах и концлагерях. 26 марта 1938 года тройка НКВД приговорила протоиерея Михаила к расстрелу. Он был расстрелян в тот же день, 26 марта, и погребен в общей безвестной могиле.
Фото 1 — 1917 г. Священник Михаил Околович в год участия в Поместном Соборе.
Фото 2 — 1938 г. Протоиерей Михаил Околович незадолго до мученической кончины.
Игумен Дамаскин (Орловский) — секретарь Синодальной комиссии по канонизации святых, руководитель фонда «Память мучеников и исповедников Русской Православной Церкви», клирик храма Покрова Божией Матери на Лыщиковой горе (Москва), www.fond.ru.
Фотография игумена Дамаскина — Владимир Ештокин.
