Журнальный клуб Интелрос » Фома » №6, 2021
Христос неоднократно предупреждал учеников: Его ждут побои, издевательства и смерть — но в третий день Он воскреснет. Как Бог, Он знал о Своем грядущем Воскресении заранее. Но так ли велика была сила Его страданий, раз они были временными?
Этот вопрос не выдуман, он звучит в той или иной форме во многих письмах и комментариях, адресованных в редакцию «Фомы». И за ним стоит по-человечески понятное рассуждение. Христос — Бог; Он не переставал быть Богом, даже страдая на Голгофе. И конечно, знал, что эти страдания скоро прекратятся, что Он воскреснет, вознесется на Небо, с которого однажды сошел в наш мир, и все снова будет «как прежде». А вот мы, люди, зачастую страдаем без надежды на какое-то облегчение. Выходит, мы намного более несчастны, чем Христос!
Давайте разберемся, что не так в этом рассуждении.
О том, что Спаситель, или по-еврейски Мессия, будет Мессией страдающим, пророчествовало еще Писание Ветхого Завета. Ко времени Рождества Христова память об этом основательно стерлась из памяти иудеев: возобладала идея, что Мессия явится как народный вождь-триумфатор, под началом которого иудеи одолеют всех врагов и по всему Израилю установится царство мира и изобилия…
Но еще за 700 лет до воплощения Христа пророк Исаия написал по вдохновению Божию о Мессии, Который предал хребет… биющим и ланиты… поражающим; лица… не закрывал от поруганий и оплевания (Ис 50:6). Пророчество Исаии точь-в-точь описывает все то, что должен будет впоследствии претерпеть Христос. Приведем этот поразительный фрагмент целиком:
Он был презрен и умален пред людьми, муж скорбей и изведавший болезни, и мы отвращали от Него лице свое; Он был презираем, и мы ни во что ставили Его. Но Он взял на Себя наши немощи и понес наши болезни; а мы думали, что Он был поражаем, наказуем и уничижен Богом. Но Он изъязвлен был за грехи наши и мучим за беззакония наши; наказание мира нашего было на Нем, и ранами Его мы исцелились. Все мы блуждали, как овцы, совратились каждый на свою дорогу: и Господь возложил на Него грехи всех нас. Он истязуем был, но страдал добровольно и не открывал уст Своих; как овца, веден был Он на заклание, и как агнец пред стригущим его безгласен, так Он не отверзал уст Своих. От уз и суда Он был взят; но род Его кто изъяснит? ибо Он отторгнут от земли живых; за преступления народа Моего претерпел казнь. Ему назначали гроб со злодеями, но Он погребен у богатого, потому что не сделал греха, и не было лжи в устах Его. Но Господу угодно было поразить Его, и Он предал Его мучению; когда же душа Его принесет жертву умилостивления, Он узрит потомство долговечное, и воля Господня благоуспешно будет исполняться рукою Его (Ис 53:3–10).
В восприятии пророка Исаии судьба Христа — подлинная трагедия, несмотря на то, что финал действительно триумфален: пострадавший Мессия получит часть между великими, и с сильными будет делить добычу, за то, что предал душу Свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда как Он понес на Себе грех многих и за преступников сделался ходатаем (Ис 53:12).
Так что мысль о страдании Спасителя не изобретение христианской Церкви, она прозвучала существенно раньше.
На Голгофе страдания Христа достигли наивысшей точки, предельного напряжения и остроты. Но Спаситель нес на Себе наказание мира нашего (Ис 53:5) уже задолго до Голгофы. В каком-то смысле вся Его человеческая жизнь была чередой более или менее мучительных страданий. Жертва Христова начала совершаться в тот самый момент, когда Бог — безграничный, всемогущий и бесстрастный, то есть непричастный ни к какому страданию — стал Человеком, вошел в наш ограниченный, больной и полный страдания мир.
Иисус был еще крохотный Малыш — а Его уже начал преследовать иудейский царь Ирод, так что Богородице и Иосифу Обручнику пришлось спешно бежать с Ним в Египет. В отроческие годы Иисус — всемогущий Бог, управляющий всем, от рождения новых звезд до мельчайших химических реакций в головном мозге человека, — смиренно подчинялся Своей Матери и названному отцу Иосифу. Выйдя в тридцатилетнем возрасте на проповедь, Он постоянно был окружен людьми, искавшими от Него то исцелений, то наставлений, то пропитания, и так изнемогал, что засыпал, как только появлялась малейшая возможность отдохнуть, хотя бы и на борту лодки в бурном озере (см., напр., Мк 4:38). Как Человек, Он страдал от голода — вспомним сорокадневное пребывание Спасителя в пустыне, где Он постился и напоследок взалкал (Мф 4:2). Страдал Он и от жажды — вспомним, как, утрудившись от пути, Христос сел отдохнуть у колодца и попросил воды у женщины-самарянки (Ин 4:6-7). Он был скитальцем, и Сам говорил о Себе так: лисицы имеют норы и птицы небесные — гнезда, а Сын Человеческий не имеет, где приклонить голову (Мф 8:20). Он искренне сострадал, сталкиваясь с человеческим горем: сжалился над вдовой из города Наина, у которой умер единственный сын (Лк 7:13); прослезился у гроба Лазаря, семью которого хорошо знал и часто навещал (Ин 11:35). Обратим внимание: Спаситель прекрасно знал, что через мгновение Сам же вернет к жизни обоих — и сына наинской вдовы, и Лазаря. И тем не менее сострадал людям в их горе. Знание о том, что будет, не исключает горя о том, что есть.
Воскрешение сына наинской вдовы, Паоло Веронезе, 1565-1570Знал Спаситель и о том, что рядом с Ним ходит предатель, и это было для Него дополнительной и тяжелой душевной мукой: Он, всемогущий, скорбел о происходившем в душе Иуды и о невозможности помочь ученику покаяться (хотя все попытки были предприняты)…
И когда настал час, Христос — всемогущий Бог, даже по-человечески умевший, когда было нужно, проходить посреди Своих обидчиков и избегать расправы (Лк 4: 29–30), — отдал Себя во власть вождей иудейского общества — первосвященников, книжников и старейшин. Добровольно претерпел унижения, побои, издевательства. И в конце концов, был убит.
Как лаконично сказал об этом апостол Павел: Христос вместо предлежавшей Ему радости, претерпел крест, пренебрегши посрамление (Евр 12:2).
Господь Иисус Христос знал не только о том, что Он воскреснет. Он точно, в мельчайших подробностях, знал и о том, какой казни будет подвергнут. А ведь казнь через распятие была, по свидетельству Цицерона, самой страшной из всех смертельных пыток, изобретенных человеческим умом.
Изобразить кошмар Страстной Пятницы с возможной исторической точностью постарался Мел Гибсон в своем фильме «Страсти Христовы». Вся цепочка событий того дня, начиная с ночного ареста Спасителя в Гефсимании и заканчивая Его распятием на Кресте — нескончаемый «конвейер» пыток, издевательств и смертных страданий. Слабые попытки Пилата заменить смертный приговор Христу на бичевание привели к тому, что безгрешный Сын Человеческий был наказан дважды. Сначала римские легионеры исхлестали Его в кровь бичами с железными наконечниками (следы этой экзекуции запечатлело изображение на Туринской плащанице). А затем — распяли.
Многие люди признавались, что даже фильм не смогли досмотреть до конца — настолько невыносимое это оказалось зрелище. А что же должен был чувствовать Сын Божий, Который перенес все это на самом деле? Который желал встретить смерть лицом к лицу и потому отказался от предложенной Ему римскими солдатами «милости» — смеси вина со смирною (Мк 15:22), напитка, который затуманивал сознание и мог бы облегчить последние часы?
Фрагмент Туринской плащаницы«Смерть от распятия, по-видимому, включала все, что пытка или смерть могут иметь мучительного и страшного: головокружение, судороги, жажду, голод, бессонницу, воспаление ран, столбняк, публичный позор, долговременность страданий, ужас предчувствия смерти, гангрену разорванных ран, — писал в начале XX веке архиепископ Кинешемский Василий (Преображенский), который и сам прошел путь страданий — более 20 лет провел в советских тюрьмах и лагерях, перенес страшные пытки и скончался в дальней ссылке, тяжко проболев много лет. — Все эти страдания усиливались до крайней, самой последней степени, насколько их мог выносить человек... Надобно вообразить неестественное положение тела с простертыми вверх, пригвожденными руками, причем малейшее движение сопровождалось новою, нестерпимою болью.Тяжесть повисшего тела все более раздирала язвы рук, которые становились поминутно все острее и жгучее… артерии, особенно головные, вздувались и вызывали страдания от притока крови; затрудненное, неправильное кровообращение вызывало в сердце невыносимое мучительное томление, длительную предсмертную тоску; к этому прибавлялись муки жгучей и доводящей до отчаяния жажды…»
К этому надо прибавить еще человеческую тоску Спасителя, Которому, как писал митрополит Сурожский Антоний, в последние часы перед смертью было попущено испытать весь ужас богооставленности. Боже Мой, Боже Мой! для чего Ты Меня оставил? — такой вопль вырвался из уст Христа незадолго до смерти (Мф 27:46).
А можем ли мы вообразить себе ужас схождения Его душою во ад, которое, как пишут апостолы Петр (1 Пет 3:18–19; 4:6) и Павел (Еф 4:8–9), последовало за телесной смертью на Кресте?.. Да, Христу предстояло вывести из ада всех ветхозаветных праведников, все души, стремившиеся к Богу. Да, мы говорим теперь, что Христос сокрушил ад. Но каково же было Ему, Богу, входить в это место темноты, тоски и безнадежности?..
Все эти события Христос не просто предвидел — Он точно знал, как все будет. Знал — и страдал. Недаром Он просил самых близких учеников — Петра, Иоанна и Иакова — не оставлять Его в последний час, быть рядом с Ним накануне взятия под стражу. Душа Моя скорбит смертельно, — признавался Он им (Мф 26:38); а придя в Гефсиманский сад, молился Отцу: Отче Мой! если возможно, да минует Меня чаша сия (Мф 26:39). Молился исступленно, до кровавого пота (Лк 22:44).
