Журнальный клуб Интелрос » Фома » №7, 2016
Зачем таинству, если оно «тайное», нужна внешняя сторона, какие-то физические действия его участников? Кто на самом деле совершает таинство — священник или Бог? А если Бог, то зачем понадобились посредники? Предлагаем вам отрывок из книги митрополита Илариона (Алфеева) «Таинство веры. Введение в православное догматическое богословие», в котором даются ответы на эти и другие вопросы (заголовок и подзаголовки даны редакцией журнала «Фома»).
Под таинствами в православном богословии понимаются священнодействия, в которых происходит встреча Бога с человеком и наиболее полно, насколько возможно в земной жизни, осуществляется единение с Ним. В таинствах благодать Бога нисходит на нас и освящает все наше естество — и душу, и плоть, приобщая его к Божественному естеству, оживотворяя, обоготворяя и воссозидая в жизнь вечную. В таинствах мы получаем опыт неба и предвкушаем Царство Божье, к которому всецело приобщиться, то есть войти в него и жить в нем, можно лишь после смерти.
Греческое слово mysterion (таинство, тайна) — от глагола myo, означающего «покрывать, скрывать». В это слово святые отцы вкладывали широкий смысл: «таинством» называли воплощение Христа, Его спасительное дело, Его рождение, смерть, Воскресение и другие события Его жизни, саму христианскую веру, учение, догматы, богослужение, молитву, церковные праздники, священные символы и так далее. Из числа священнодействий таинствами по преимуществу называли Крещение и Евхаристию. В «Церковной иерархии» Дионисия Ареопагита говорится о трех таинствах — Крещении, Миропомазании и Евхаристии, однако «таинствами» названы также пострижение в монашество и чин погребения. Преподобный Феодор Студит (IX в.) говорит о шести таинствах: Просвещении (Крещении), Собрании (Евхаристии), Миропомазании, Священстве, монашеском пострижении и чине погребения. Святитель Григорий Палама (XIV в.) подчеркивает центральный характер двух таинств — Крещения и Евхаристии, а Николай Кавасила (XV в.) в своей книге «Жизнь во Христе» дает толкование трех таинств — Крещения, Миропомазания и Евхаристии.
В настоящее время в Православной Церкви принято считать таинствами Крещение, Евхаристию, Миропомазание, Покаяние, Священство, Брак и Елеосвящение; все остальные священнодействия относят к числу обрядов. Следует, однако, иметь в виду, что учение о семи таинствах, содержащееся в учебниках по догматическому богословию, заимствовано из латинской схоластики; оттуда же — различие между «таинствами» и «обрядами». Восточная святоотеческая мысль не интересовалась числом таинств и не ставила перед собой задачи подсчитывать их. В XV веке святой Симеон Солунский говорит о семи таинствах, настаивая, однако, на сакраментальном характере монашеского пострижения. Его современник митрополит Иоасаф Эфесский пишет: «Я считаю, что церковных таинств не семь, но больше» — и дает список из десяти таинств, включив в их число монашеское пострижение, чин погребения и чин освящения храма.
В каждом таинстве есть видимая сторона, включающая в себя само чинопоследование, то есть слова и действия участников, «вещество» таинства (вода в Крещении, хлеб и вино в Евхаристии), а есть и невидимая сторона — духовное преображение и возрождение человека, ради чего и совершается все чинопоследование. Собственно «тайной» и является эта невидимая часть, остающаяся за пределами зрения и слуха, выше разума, вне чувственного восприятия. Но в таинстве преображается и воскресает вместе с душой и телесная оболочка человека: таинство — не только духовное, но и телесное приобщение к дарам Святого Духа. Человек входит в божественную тайну всем своим существом, он погружается в Бога и душой, и телом, потому что тело тоже предназначено к спасению и обожению. В этом смысл погружения в воду (в Крещении), помазания миром (в Миропомазании), вкушения хлеба и вина (в Евхаристии). В будущем веке «вещество» таинства уже не нужно, и человек причащается не Тела и Крови Христа под видом хлеба и вина, но самого Христа непосредственно. На пасхальном богослужениии мы молимся: «подавай нам истее (полнее, совершеннее) Тебе причащатися в невечернем дни Царствия Твоего». Тем самым мы исповедуем, что в небесном отечестве, in patria, мы чаем еще более полного, еще более тесного единения со Христом. Но пока мы in via, в странствии, на земле, мы нуждаемся в видимых знаках Божьего присутствия: поэтому мы приобщаемся к Божественному естеству через воду, насыщенную Богом, через хлеб и вино, напоенные Им.
Совершителем любого таинства является Сам Бог. Перед началом литургии диакон говорит священнику: «Время сотворити Господеви» (Пс 118:126); по-русски «время Господу действовать», то есть настало время, пришел час, когда действовать будет сам Бог, а священник и диакон — лишь Его орудия. И в момент преложения Святых Даров священник не действует сам, а только молится, призывая Бога Отца: «и сотвори убо хлеб сей честное Тело Христа Твоего, а еже в чаши сей честную Кровь Христа Твоего». В чине Крещения священник произносит «Крещается раб Божий…», подчеркивая, что не он сам, а Бог совершает таинство. По словам святителя Амвросия Медиоланского, «крещает не Дамасий, не Петр, не Амвросий и не Григорий. Мы исполняем свое дело как служители, но действенность таинств зависит от Тебя. Не в человеческих силах сообщать божественные блага — это Твой дар, Господи».
На заставке фрагмент фото Дмитрия Рыжкова.
На сайте журнала «Фома» уже долгое время существует постоянная рубрика «Вопрос священнику». Каждый читатель может задать свой вопрос, чтобы получить личный ответ священника. Но на некоторые из вопросов нельзя ответить одним письмом — они требуют обстоятельной беседы. Например, в одном из недавних писем наших читателей был задан вопрос «Откуда в Церкви таинства?». Мы подготовили в качестве ответа несколько материалов.