Журнальный клуб Интелрос » Фома » №7, 2019
Книга, к которой постоянно возвращаюсь, — «Братья Карамазовы» Достоевского. Вся — в закладках. Читаю как «русскую библию» — достаточно одного фрагмента, открытого по случаю, чтобы разом окунуться и ощутить литературную реальность в почти пугающей близости к собственному внутреннему опыту. Такова уникальная — только у Достоевского — безкожность, безоболочность героев при всей определенности характеров. Достоевский словно погружает то в одного, то в другого персонажа с такой неумолимой настойчивостью, что и в сладострастного злодея Смердякова можно угодить. Тем более — в Ивана с его муками обезбоженного ума или в Дмитрия с его эмоциональным половодьем, которое он и сам рад бы «сузить». Но потому и говорю — «библия», — что, кажется, можно утонуть, а не тонешь. Есть у Достоевского «общий толк во всеобщей бестолочи», хоть и таится он «в частности и обособлении». Не случайно апостол Нафанаил, услышав впервые про Иисуса Христа, сказал: … из Назарета может ли быть что доброе? Только от нас зависит — не проглядеть «сердцевину целого» — «положительно прекрасного» брата Алешу, который своим «светлым взором» даже князя Мышкина («недовоплощенного») превзошел. Невозможное — идеальный герой — оказалось у Достоевского в конце концов возможным. Конечно, на того, кто «ровен и ясен», смотреть нелегко. «Я твоего Алешу не понимаю, играй как знаешь», — сказал актеру Андрею Мягкову постановщик, наверное, лучшей экранизации романа Иван Пырьев. Но в том- то и дело, что смотреть и видеть — труд. Достоевский только помогает. Поэтому читаю и перечитываю. Чаще всего короткое — 2 странички — предисловие «от автора». Достоевский называет его «лишним», но это то самое лишнее, которое и есть «сердцевина целого».