Журнальный клуб Интелрос » Фома » №8, 2013
И вот <...> евнух царицы Ефиопской, приезжавший в Иерусалим для поклонения, возвращался и, сидя на колеснице своей, читал пророка Исаию. Дух сказал Филиппу: подойди и пристань к сей колеснице. Филипп подошел и, услышав, что он читает пророка Исаию, сказал: разумеешь ли, что читаешь? Он сказал: как могу разуметь, если кто не наставит меня? <...> Филипп.., начав от сего Писания, благовествовал ему об Иисусе <...>. И приказал остановить колесницу, и сошли оба в воду, Филипп и евнух; и крестил его.
Книга Деяний апостольских 8:27–38
Как-то вечером иду по улице. Погоды чудесные — минус сорок и ни ветерка, небо звездное, месяц растущий, огромный над нашими развалинами висит. Слышу, вдруг: «Здрасти, батюшка». Смотрю, девица лет 12–13 у магазина стоит, носом на морозе шмыгает и что-то мне говорит, а я не слышу, потому что уши у шапки опустил. Прислушался. Вроде как телефон она потеряла, а его нашел какой-то пьяница и требует пятьсот рублей за возврат. Родители ей денег не дали, а от меня она ждет несомненной помощи в переговорах с этим дяденькой, который должен подойти прямо сейчас вот сюда. Куда деваться... «Давай, — говорю, — ждать твоего дяденьку. А почему, кстати, он пьяница-то?» «Ну, голос у него такой», — отвечает Марианна (мы с ней уже познакомились к этому времени).
Стоим пять минут, стоим десять… Подходит мужик, на пьяницу особо не похож — коренастый, в фуфайке и малахае. Голос и вправду хриплый, плечи — во какие, на лице шрам во всю щеку и явная готовность к разрешению конфликта любыми средствами. Типичный северянин. И говорит он своим северным голосом: «Гоните пятьсот рублей, и телефон — ваш». «Так нету у девочки денег, и родители ей не дают. Что же делать?» «А ничего, — хохочет мужик злодейским таким, театральным смехом. — Счас вот каблуком раздавлю его и пойду». Смотрю, а у Марианны, невзирая на морозы, слезы градом, а на холоде это не полезно для растущего организма. «Ладно, мужик, — говорю ему, — отдавай ребенку игрушку и пойдем со мной. У меня с собой денег нет, а в церкви — есть. Я тебе там выпишу пятьсот рублей в качестве благотворительной помощи». Марианна схватила телефон и убежала радостная, а мы зашагали в сторону храма.
Зашли за угол дома, тут он оглянулся по сторонам и шепчет: «Стой, батя. Я хотел подале отойти, чтобы не при ней». Снимает он рукавицы и произносит торжественно: «Благослови меня, отец. С Рождеством тебя!» Оказалось, Михаилом зовут. Поговорили за жизнь — как он в Карабахе воевал. Обсудили, как можно на Крещение прорубь сделать, если пурги не будет. Я его спрашиваю: «А что же ты сразу не отдал телефон-то дитю?» «А мне интересно было, кто за нее подписался, если даже родители отказались помочь. Она же сказала, что сейчас дяденьку одного позовет», — отвечает Михаил и просит помолиться и за его деток. А у него тоже две дочки и сын. Попрощались мы, обнялись и разошлись по своим домам. До Крещения.
Игумен Агафангел (Белых)
Нет случайных встреч: или Бог посылает нужного нам человека, или мы посылаемся кому-то Богом, неведомо для нас. Мы умоляем Бога о помощи, а когда Он посылает нам ее через определенное лицо, мы отвергаем ее с небрежностью, невниманием, грубостью...
Священник Александр Ельчанинов (1881 — 1934)
Своих детей я встретила случайно. Никаких кастингов не проводила, и вообще мне было все равно, брюнеты они или блондины, или полосатые какие-нибудь. Поскольку и так условия поиска были жесткими: только двойняшки, мальчик и девочка, от нуля до четырех лет. Оказалось, в нашей богатой детдомами стране выбор огромен: ищете фею со сливочными локонами и лазурным взором от года до полутора лет? — нате вам список из пары сотен фей. Ищете рыжих и конопатых тройняшек строго от пяти до шести? Да пожалуйста! Мой список из общероссийской базы данных насчитывал около пятидесяти.
Проснувшись утром, я спрашивала у Яндекса, который час в Петропавловске-Камчатском или на Сахалине, или в Тынде... — и звонила по близнецовому списку по всей России. Сорок пять пар малышей за три недели — и ничего не выходило: кого-то уже взяли, кто-то оказался обременен несчитанными братьями и сестрами, и опека разрешала брать только всем скопом... кто-то был неизлечимо болен (а это мне, как потенциальной матери-одиночке, было не по силам). И вот ближе к концу списка мне повезло: в далеком городе N. были найдены свободные и не очень больные близнецы.
Прилетела я туда аккурат на День святого Валентина. И сразу же взяла быка за рога, то есть попробовала взять направление на посещение детей. Но день был то ли неприемным, то ли Валентиновым... в общем, не вышло. Зато следующим днем было Сретение. Смекнув символичность и поэтическую эффектность момента, решила прорваться к малышам во что бы то ни стало. Для этого приходилось полдня куда-то мчаться в кромешной метели.
Итак, мы встретились. Вначале привели девочку, отрекомендованную как гиперактивную, что, впрочем, не помешало ей полчаса просидеть, не шелохнувшись и глядя в одну точку. Разумеется, точкой была не я, а нянечка. Чуть позже познакомили и с потенциальным сынком, который яростно крушил все, что попадалось ему на пути, не реагируя ни на замечания, ни на угрозы, ни на людей, их произносящих. Выяснилось, что крушит он каждый день с утра и до вечера, только обычно в паре с сестрицей. Кажется, он и не заметил, что в пространстве стало на одного человека больше.
Впечатления у меня были архискверные. Просто потенциальные головорезы! «Впрочем, — подумала я, — и головорезам нужна мама. А раз другим мамам они не нужны, значит, мои будут». Головорезов увели, я мрачно вздохнула: «А сразу подписать согласие можно? Где там нужные бумажки? Беру. Раз хуже уже не будет, ибо хуже некуда, быть должно только лучше! Все лучше и лучше». Над чем и трудимся по сей день. И уже видно, что не зря!
Юлия Линде
Раз встретив человека, мы уже навсегда каким-то образом несем ответственность и за то, что дали, и за то, что получили. Даже мгновенная встреча, даже как будто случайная встреча накладывает на нас печать. Новая струна зазвенела в нашей душе, новый оттенок зародился в нас от того, что мы встретились с чьим-то сердцем, с чьим-то умом, с чьей-то личностью.
Митрополит Сурожский Антоний (1914 — 2003)
Мой отец — геолог, летом он работает за Полярным кругом на островах в море Лаптевых. Военный вертолет доставляет геологов туда из Тикси в середине мая и в середине сентября забирает. Четыре месяца они не видят других людей, питаются тем, что завезли с собой, и тем, что поймали, вместо хлеба жарят лепешки. Живут либо в палатке, либо в домике, который сами же построили. Вокруг — только льды Арктики, дикие звери и незаходящее солнце. У них есть спутниковый телефон, с которого они могут звонить. А им позвонить нельзя.
И вот, два года назад, в сентябре к острову, где работал папа, подплыл ледокол. Папа был удивлен и обрадован — они уже порядком одичали. На корабле плыл отец Дмитрий — он объезжает самые отдаленные уголки Севера, служит там Литургию, причащает, крестит, раздает духовную литературу. И он был обрадован не меньше геологов, увидев людей на голом скалистом острове! Папа поднялся на корабль и попросил благословения. Отец Дмитрий был удивлен еще больше, обнаружив, что ученые — еще и православные люди!
Но самое удивительное, что произошло это в день папиных именин — день памяти Александра Невского. Тут же отец Дмитрий отслужил на корабле Литургию, а такого подарка отец уж точно никак не ожидал! Ледокол как раз направлялся в Тикси и забрал геологов на материк. Отец Дмитрий еще раз удивил папу, когда искупался в Северном ледовитом океане — не каждый способен на такое!
Прошло два года, и мы узнали, что папа, в свою очередь, так поразил отца Дмитрия, что тот сам поступил в университет на геологический факультет.
Сейчас и папа, и отец Дмитрий в Заполярье. Но на этот раз они уже заранее договорились о встрече в сентябре и даже планируют заплыть на корабле вместе на острова Де Лонга, где десятилетиями не было ни одного человека...
Ксения Кузьмичева-Наумова
Фото Nacho Pascon
