Журнальный клуб Интелрос » Фома » №1, 2016
Две не связанные ни жанром, ни сюжетом истории на самом деле об одном — дорога к вере и от веры непростая и петляющая. Главное идти и возвращаться. И о том, что если кончается вера, всё равно остаются любовь и надежда
I
Когда-то любой из нас — озябший, голенький, на ветрах междувременья, будет стоять у Бога на плетеном коврике и чувствовать гусиную кожу на обертках души.
Бог будет все знать — и про гусиную кожу, и про стыдное, и про мерзости, и про конфуз в восьмом классе, и про заговор в институте и про взятку за перепланировку, и про Лену с курорта, и фальшивую справку в ГАИ, и про то, когда мог не подставить, и когда мама звонила — трубку не взял…
А ты — не важно, мальчик или девочка — станешь смотреть под ноги в небо и думать: «И чё теперь? Всё что ли?»… Один. Между небом и небесами.
И только самый мелкий, самый серенький Ангел, ободранный, перья как из старой подушки, скажет, стесняясь; «Господи, это — мой…»
Подлетит к Богу на плечо и станет шептать в Божье ухо под сединой, дрожать тусклыми крыльями, поднимать худые лопатки…
Бог нахмурится, вздохнет, погладит ласково Ангела по крылам и скажет твердо:
«Лети, дитя, он — не успел»…
II
Серый Ангел ослушается, бросится вслед, подхватит голенького грешника в последнюю небесную секунду — прямо на худую ободранную спину …
Бог рассердится…
Простит и заплачет.
III
Майский дождь вымоет улицы, дома и машины.
Лето придет.
Прабабка моя Неонила, украинка из сумской деревни Горки, однажды обиделась так, что в церковь ходить перестала.
Дело было в конце двадцатых годов, голод еще не наступил, но жили туго. Особенно многодетные. Не нищенствовали, но считали и копейку, и яйцо в курятнике, и пшено, и картошку. Семья была церковная: все со звонкими голосами, певучие, ладные, пели на клиросе с ранних лет.
Всех семерых детей называли по святцам: Митрофан, Кузьма. Носили на канон то муку, то масло, то яйца…
Пасха в тот год была поздней. Всё подъели, муки в обрез, картошка на рассаду только, лук и тот – все шелуха и гнилушки. Куры от весенней голодухи неслись плохо. А весна холодная и затянувшаяся, дети мерзнут, все время есть хотят.
К Пасхе Неонила собирала по крохам: берегла в сенях яйца, отложила муки, собрала сколько могла с жидкого, по-весеннему синюшного молока сливок, взбила масла. Вымыла в Страстной четверг хату, вычистила двор, натопила баню. Ночью пекла два кулича, накрасила шелухой дюжину собранных за несколько недель яиц. Обмазала их жиром, чтоб блестели и сияли.
Утром в субботу почистила пучком соломы старую корзину из лыка, выстелила чистым полотном сложила оба своих кулича и яйца. Тайком, чтобы дети раньше времени не видели – их семь, вечно голодных, сметут – глазом моргнуть не успеешь. Закрыла вышитым рушником.
Святили во дворе церкви. Церковь несколько лет назад большевики хотели закрыть, батюшку забрали, матушка с детьми уехала вслед. Но потом прислали нового попа и служить разрешили, только «шоб без звона». Поп новый был осанистый, балагур, с широкими красными в прожилках щеками… Кропил размашисто. За ним с корзинкой шел мальчишка. На секунду рука Неонилы дрогнула, она замялась. Но священник оглянулся, скользнул взглядом и Неонила положила один кулич мальчишке. Опять замялась, но все же отполовинила яиц.
На светлой ели тюрю из старой подпревшей картошки с синюшным молоком. Солнце всю неделю грело как в июне, и Неонила пошла поискать молодой крапивы на пригорках и если повезет черемши и лебеды. Добрела щурясь до храма, обошла его по пригорку, увидела молодую зеленую поросль крапивы вдоль плетней поповского дома. Стала рвать — пока не заныла спина.
Разогнулась, оперлась – отдохнуть — на плетень с глиняными кувшинами. Во дворе чавкая и топчась ели из кучи два поросенка. В помоях, под копытом свиньи Неонила увидела остатки своего кулича.
Больше Неонила в храм не пошла. И детям запретила. Потом начался голод, уехал в Сибирь старший Митрофан, за ним средние дети, потом и сама Неонила. В Сибири храмов не было. Семья отошла от церкви на несколько поколений.
Я часто думаю об этой истории. Почему Господь устроил такое испытание веры. Почему не смогла пройти его бедная Неонила. Как сложилась бы христианская судьба семьи, не пойди она в тот день набрать лебеды и крапивы? Знаю только, что это большой и горький урок. И надеюсь, что Бог по любви своей и снисхождению, простил и несчастную простую сердцем Неонилу, и батюшку того тоже…
