Со времен Флобера вошло в обиход выражение «Воспитание чувств». Вроде бы как оно вошло, так и вышло  — кажется, «веяние времени» у нас таково. Но что-то подсказывает: это мы еще посмотрим...

Да, чувства все чаще заменяются технологиями. Пытаясь как-то осмыслить жизнь вокруг, почувствовать «нерв эпохи», мы думали и писали в 90-х — об эре недоверия, в нулевых — об эре равнодушия. Десятые годы, кажется, несут с собой время СМС, интернет-технологий и стремительно виртуализирующейся жизни — виртуальных одежд (говорят, уже для интернет-аватар люди покупают (!) виртуальные галстуки), других виртуальных покупок, виртуальных денег и, наконец, виртуальных отношений.

Однако назвать все это эрой язык не поворачивается. Технологии и есть технологии, они для того, чтобы выполнять служебную функцию. А эпоха между тем определяется не второстепенным (технологичным), но главным (смысловым) содержанием — но при этом отнюдь не способами его бытования, сохранения и передачи... Написал я это — и сразу понял, что неправ. Мы же говорим о гутенберговой цивилизации, — даже не об эпохе, а о том, как книгопечатание на века стало важнейшей цивилизационной характеристикой.

Именно с помощью книгопечатания, можно сказать, мчась «верхом» на книге, мы стремительно преобразовывали окружающий мир. Правда, допреобразовывались до того, что он стал средой, а человек — угрозой для этой среды. Да и о книгах уже нехорошо поговаривают. Я имею в виду не то, что от них-де все зло, а то, что бумажная книга отжила свой век. Короче, на наших глазах — подлинно в мгновение ока — происходит очередная технологическая революция.

Но ведь не всегда это так происходило, не испокон веков. Точнее, так ли было всегда? Что в технологических революциях современности (помимо их содержания) отличает их от изменений в прошлом, а что — делает родственными этим изменениям? И — главное — как они отражаются на человеке?

Принято говорить о четырех информационных революциях.

Первая связана с появлением письменности (сер. IV — начало III тысячелетия до Р. Х.), вторая вызвана изобретением книгопечатания (середина XVI в.), третья обусловлена изобретением электричества (конец XIX в.) и четвертая связана с изобретением микропроцессорной технологии и с появлением персонального компьютера (70-е гг. XX в.).

Наверное, сегодня в этот ряд можно смело вписать пятую информационную революцию, которая вызвана появлением Интернета и новых средств коммуникации. Последняя революция совершалась (или совершается) уже совсем на наших глазах: с некоторой долей условности ее начальной датой можно считать 1991 год, когда всемирная паутина стала общедоступной.

В этой последовательности информационно-технологических изменений много примечательного. Но сейчас я предлагаю остановиться на одном факте: на времени, проходящем между двумя революциями. Оно стремительно сокращается. И действительно: тысячелетия между первой и второй революциями, триста лет между второй и третьей, чуть более ста — между третьей и четвертой. Чуть более двадцати — между четвертой и пятой. Последняя цифра, повторяю, весьма условна: как известно, первая компьютерная сеть для надежной передачи информации появилась в семидесятые годы, то есть фактически одновременно с появлением персональных компьютеров. А это значит, что не вполне простым образом культурно-цивилизационное расстояние между серединой XX века и нынешним временем намного больше, чем, например, между XI и XV веками. Действительно, разве помнит сейчас кто-то эпоху «домобильной» связи? И как это мы обходились без мобильных телефонов? А ведь обходились. И не так давно. А некоторые и сейчас обходятся. А другие жизни без «мобилы» и представить себе не могут.

Но вот насколько легко и быстро человек адаптируется не просто к таким изменениям, но к их скорости? С одной стороны, мы видим, что вполне себе адаптируется. Даже старшие поколения, не говоря уже о детях, которые уже в 4-5-летнем возрасте скачивают из Интернета интересующие их игры и т. д. Как все-таки прав был Достоевский, заметив, что «человек есть существо, ко всему привыкающее»! (Он, кажется, еще добавлял, что это лучшее из определений. Но эту тему мы пока оставим.) С другой стороны, скорость этих изменений отражается не только на возможностях передачи информациии в считанные секунды в любую точку земного шара, но и на, простите, антропологических характеристиках. Выросшее в ином информационном пространстве поколение обладает целым рядом новых навыков, уверенно теряя при этом качества, которые, казалось бы, давно стали чуть ли не генетически наследуемыми. Но культурные признаки не наследуются. В этом очень хорошо можно убедиться, наблюдая за школьниками и студентами. Информационные технологии в первую очередь всерьез повлияли на образовательный процесс. Раньше нужно было обладать определенным дерзновением, чтобы произнести вслед за Эйнштейном: «Я не запоминаю то, что можно прочесть в любом справочнике». И даже имевшие подобное дерзновение и амбиции, как у автора теории относителности, должны были вместе со всеми заучивать, зазубривать, запоминать, учиться производить элементарные логические операции… Сегодня Эйнштейном — в вышеуказанном смысле — априори чувствует себя всякий. А модные на западе властители дум говорят о том, что образование будущего будет состоять не в том, чтобы знать, а в том, чтобы уметь задавать вопросы. Точнее, задать такой вопрос, который еще никто до вас не задавал. И хоть, безусловно, что-то в этом есть, но — чего-то и нет. И отсутствие последнего вряд ли компенсируется наличием первого.

…Мой айфон не знает слова совестливый. Точнее, не знал до недавнего времени. Сейчас обучился — вышла обновленная программа. А при попытке написать в СМС-сообщении слово диакон предлагал писать дракон. Это, конечно, может показаться слабой метафорой современности: ну, нарастили в словарях мобильных телефонов количество слов, так что теперь в них, наверное, можно набирать и эсэмэситься цитатами из шекспировских сонетов, не боясь, что текст великого англичанина будет прерываться идиотскими предложениями встроенной словарной программы. И все же… Информационая среда диктует нам не только формат, но и содержание отношений, коммуникационные технологии...

...Так ли?

А что, если нам, не дожидаясь будущего, уже сейчас задавать вопросы, на которые, как считается, ответа пока нет?

Смотрите, что происходит на самом деле: технология демонстрирует нам блеск своих возможностей? — принимаем с благодарностью, но объясняем, что нам еще и Шекспира подавай. То есть у нас два пути: или мы пасуем перед технологией, стараемся ее зря не волновать и не беспокоить, соглашаемся сузить свои умственные и эмоциональные горизонты... а ради чего, собственно? Ей, технологии, от этого ни жарко ни холодно. Или мы начинаем именно что воспитывать технологию, предлагая ей (на деле, конечно, ее создателям) идти навстречу всем желаниям и всем способностям человека разумного во всем его богоподобии.

Самое замечательное — то, что технически это возможно.