Награжденный двумя орденами Ленина, он отказался исполнять роль Владимира Ильича. Будучи одним из популярнейших героев советского экрана, он всю жизнь оставался верующим человеком. Народный артист СССР
Алексей Баталов — о том, что значило верить в те времена, когда за это человек мог поплатиться всем, и о том, с чем он не мог бы справиться без веры сегодня.
Время выбора — В те времена думающему человеку действительно было сложно оставаться неверующим. Сложно было всем и порой страшно...Наверное, страшно было и отказываться от роли Ленина? Немыслимое ведь дело... Как случилась эта история? — Никому и в голову не могло прийти, что я, актер Московского художественного театра, — не комсомолец, не член партии (а в партию я никогда в жизни не вступал). Поэтому и случился этот «ленинградский казус», когда я отказался играть Ленина.
Дело было так. Я в то время работал на Ленфильме, снимался у Хейфица*. Иду как-то по коридору студии, подбегает ко мне помощник одного режиссера. Очень радостный сам и явно хочет обрадовать меня. «Поздравляю, ты будешь играть Ленина в молодости!» В ответ я с ходу выпалил: «Ты с ума сошел? Я ни за что не буду его играть!» Развернулся и ушел. Вечером об этом говорил весь Ленфильм. Хейфицу звонил Юрий Герман**, объяснял, что я ненормальный. Он же потом и выручил меня на ближайшем художественном совете. Посередине чьего-то выступления он вдруг во весь голос говорит: «Нет, это кошмар какой-то! Кто придумал Баталова в роли Ленина снимать? Вы что, пародию хотите сделать? Худой, длинный, с большим носом — это Владимир Ильич?! Кто это придумал?!» А Хейфиц ему подыграл, сказав: «Юрий Павлович, вы, наверное, ошиблись». — «Я не ошибся, вы, режиссеры, ничего не понимаете!». И совет попался на эту удочку. Все загалдели, зашумели, и моя кандидатура была снята с этой незавидной для меня роли. Не знаю, чем могло все это кончиться, если бы не помощь Хейфица и Германа...
— Вопрос для Вас был принципиальным?
— Я просто не мог играть этих вождей, извергов, помня о маме, у которой почти всю семью посадили. Мои дедушка и бабушка, врачи, были репрессированы в 1938 году. Это были замечательные, добрейшие люди, двери их дома всегда были открыты. Дедушка умер во Владимирской тюрьме, а бабушка провела в лагерях десять лет.
— Вас ведь с детства окружали известные «неблагонадежные» люди? — Я с пятилетнего возраста рос в семье писателя Виктора Ардова, а у него собирались все кто можно, а точнее — кто нельзя. Пастернак читал главы из «Доктора Живаго», а прямо под окнами, не скрываясь и не стесняясь, стоял человек, который подслушивал и что-то записывал. Анна Ахматова, которая во время поездок в Москву всегда жила у нас, по телефону говорила только «да» и «нет». И больше ни одного слова. Конечно, все наши телефоны прослушивались. И, кстати, даже после смерти Анны Андреевны, когда ее отпевали и хоронили, вокруг храма стояла милиция. Человека, который снимал отпевание на камеру, понизили в должности. А люди всё равно приходили, всё равно стояла очередь проститься с ней.
Такое было сложное время. Молодые люди сейчас этого не знают, но после войны по приказу Сталина из Москвы выселяли военных инвалидов, калек. И неважно, сколько у него медалей за отвагу. Ноги нет — портишь облик столицы. Убирайся на периферию. Я не мог играть кого-то из этих «руководителей».
Тайком на Пасху — Ваш брат, Михаил Ардов в то сложное время, в 60-е годы, служил иподьяконом, а в 1980-м году был рукоположен во иереи... — Да, мой младший брат тоже с малолетства ходил в храм и впоследствии стал священником — служит сейчас в храме на Головинском кладбище. Для него это было естественным шагом.
— Ваш приход к вере связан с семейной традицией? — Мне трудно сказать, когда конкретно я пришел к вере. Еще в детстве самым счастливым для меня днем был не день рождения и не Новый год, а Пасха. Этот праздник вся большая актерская семья Баталовых всегда отмечала у бабушки.
И это был невероятный день! Во-первых, я оставался ночевать у бабушки. Во-вторых, мне разрешалось не ложиться спать всю ночь. Я мог тихонечко отщипывать маленькие кусочки пасхи, пробовать кулич. Это было настоящее, неподдельное детское счастье. Я этого никогда не забуду.
— Ваша юность — обычное время сомнения, формирования мировоззрения — пришлась на войну... — Да, мне было 13 лет, когда началась война. В разных деревнях, куда приезжала наша семья на поселения, почти все люди были верующими. И о Православии мне не просто рассказывали — я жил в окружении верующих людей и общался с ними. Хотя сам долгое время не знал ничего по поводу своего крещения — крещен я или нет. И представьте себе, когда я стал повзрослее и когда умер мой дядя Николай, я припомнил, как моя бабушка всегда говорила перед его приездом: «Крестненький придет». И тогда я понял, что дядя Коля был моим крестным! Но глубокое осознание себя православным христианином произошло позже.
— У Вас были «проводники» на этом пути? — Я многим обязан архиепископу Киприану (Зернову). Он почти 40 лет был настоятелем храма иконы Божьей Матери «Всех скорбящих Радость», что на Ордынке. Впервые на пасхальную службу я попал еще школьником, именно благодаря ему — я вообще сейчас вспоминаю и понимаю, что все значимые события в моей церковной жизни связаны с праздником Пасхи.
— Как Вам это удалось? Школьников-то уж точно не пускали в храмы. — Конечно, у церквей выставляли охрану, «дозор», и следили, чтобы молодежь не ходила молиться. Я помню, как возле нашего храма — Всех скорбящих Радость на Ордынке — стояли пионеры и следили. Даже крестный ход разрешали только на территории храма — он выходил из одной двери в другую, а пионерам и комсомольцам как раз в ограду церковную входить было нельзя. А мне б хотя бы до забора было пройти! Поэтому мы шли с мамой, и я говорил, что ее провожаю.
А в тот день отец Киприан, который был хорошо знаком с нашей семьей, сказал мне прийти задолго до начала богослужения, чтобы меня не увидели доносчики.
Когда я пришел, он провел меня в свою комнатку, находившуюся прямо в здании храма и имевшую внутренний балкончик. С этого балкона я и наблюдал всю службу. Первый раз в жизни я увидел пасхальную службу всю целиком, от начала до конца, и был потрясен.
Алексей Баталов и Виктор Ардов, 1964 г.
Фото ИТАР-ТАСС
В обители милосердия — На Вашу жизнь в Церкви, на Ваше становление как христианина оказали влияние еще какие-то яркие личности? — Вообще, вспоминая о своем пути веры, я должен прежде всего говорить о тех людях, чья судьба стала частью и моей судьбы, моей жизни...
После смерти в 1987 году владыки Киприана настоятелем храма «Всех скорбящих Радость» стал протоиерей Борис Гузняков. Это феноменальный человек! Более невероятного, более чистого человека я не знаю. Он был действительно святой — даже точно предсказал день своей смерти. Отец Борис, так же, как и владыка Киприан, сильно повлиял на меня.
Он жил в домике недалеко от храма и по секрету, втайне собирал в подвале этого домика вещи для бедных людей. Ему приносили, кто что мог. Кто ботинки, кто одеяло заштопанное. Туда приходили старушки — я помню, как они ходили в пакетах на ногах, чтоб не замочить ног, сапог не было, видно, — приходили и брали кто что: кто калоши, кто — еще что-нибудь. А потом там, в этом же подвальном помещении, скрываясь от государства, стали заседать члены вновь организованного Общества Марфо-Мариинской обители милосердия. И я — когда, как говорится, мозги встали на место, когда повзрослел — был среди этих людей.
Сейчас Марфо-Мариинское благотворительное общество — это серьезная и известная организация, помогающая сотням бедных и болящих людей. А тогда, в 1980-х, именно отец Борис стал у истоков ее возрождения.
— Сегодня Вы по-прежнему прихожанин храма на Ордынке? — Прихожанин я плохой: постоянно болею — старость уже. Но в то время там было мое служение. Скажу даже, что Марфо-Мариинское общество — единственное, где я по-настоящему помогал.
Если хотите, великое завершение этому всему — моя поездка в Иерусалим. Вдруг все сошлось в одной точке! Я ехал туда выступать — это произошло еще в советское время, была организована какая-то встреча. И вот, наконец, я доехал до храма, где положена основательница Марфо-Мариинской обители, великая княгиня Елизавета, эта великая женщина, и ее келейница Варвара. Святая княгиня больным помогала, сама, а большевики ее казнили, сбросив в шахту вместе с другими мучениками — и, говорят, еще несколько дней она помогала человеку, который покалечился во время падения. А потом ее тело везли через Китай, долго ведь везли, а оно сейчас лежит открыто — нетленное. Господь дал мне побывать там...
Так что оказалось, что в Иерусалиме весь этот мой опыт закрепился, получил завершение, полноту.
Знакомство со святым — Я слышала, что Вы были знакомы со знаменитым хирургом, архиепископом Симферопольским и Крымским Лукой (Войно-Ясенецким), в 2000 году прославленном в лике святых. Это правда? — А как же! В конце 1950-х я снимался у Иосифа Хейфица в фильме «Дама с собачкой». Но съемки пришлось прервать из-за моей болезни глаза. Я попал в больницу в Симферополе. Меня лечила прекрасный доктор, знаменитый офтальмолог Азарова-Храпова. Она возглавляла двухэтажное глазное отделение в Симферопольской больнице. Она тогда мне очень помогла. Все врачи твердили одно: «Сниматься вам больше нельзя. Категорически». Дело в том, что софиты, без которых невозможно обойтись в кино, очень плохо влияли на мое зрение. Одним глазом я уже почти не видел. Но Азарова-Храпова, подлечив меня, разрешила мне сниматься, рассказав оператору, какой свет можно на меня направлять, а какой нет.
Так вот, она была в хороших отношениях с архиепископом Лукой. Владыка приходил к ней, неугодной, из Москвы выжитой, в больницу. Ведь в конце жизни у него с глазами было очень плохо.
Один раз они сидели на лавочке в саду и беседовали. Я увидел это в окошко и спустился вниз, якобы погулять. Когда она увидела меня, то сразу подозвала к себе и познакомила с владыкой. Мы сказали друг другу несколько слов, и я вернулся в палату. Не захотел мешать их разговору. Потом я случайно встретил владыку в городе, и он узнал меня…
— Какое впечатление о себе оставил у Вас святитель Лука? — Он был удивительным человеком. В эти годы он уже не оперировал, но в больнице были люди, которые рассказывали мне, как владыка приходил на операцию в подряснике, как убирал бороду в специальный мешочек и обязательно перед началом операции ставил йодом крест на теле больного.
Сейчас опубликованы новые материалы о жизни архиепископа Луки, из которых понятно, как он жил, под каким давлением находился. Я читал книгу о нем, — это, по сути, сборник документов и доносов на владыку — шесть человек за ним следили, доносили. И действует эта книга сильнее, чем художественная литература о нем. Сейчас эти документы открылись. И молодые люди могут отчасти себе представить, как приходилось тогда выживать великому человеку, в каких условиях находиться, и при этом оставаться на выбранном однажды пути к Богу. Оставаться достойным своего сана.
Всякий раз, когда я бываю в Крыму, захожу в Свято-Троицкий собор Симферополя, где покоятся мощи святителя, прошу его молитв.
— По его молитвам и сейчас совершаются чудеса... — Недавно невероятное и явное чудо случилось с больной греческой девочкой — кстати, в Греции архиепископа Луку очень почитают. Так вот, отец девочки пришел к мощам святителя, упал на колени и попросил помощи, и его дочь исцелилась молитвами святителя Луки.
— Ведь и ваша дочь, Маша, тяжело болеет. Удивительно, что Вас не сломило это тяжелое обстоятельство... — Здесь уже ни на кого на земле не надеешься. Здесь — Его воля. Но здесь и ни в коем случае нельзя роптать — на судьбу, на несправедливость. Я стараюсь не роптать, а просить и надеяться. И делать что-то такое, чтобы заслужить помощь… Важно воспринимать каждый следующий шаг, каждое, пусть небольшое, достижение — как подарок.
— Много таких подарков в Вашей семье? — Моя жена и дочка — мой подарок, это самые светлые люди в моей жизни. После рождения Маши жена, Гитана, оставила свою карьеру цирковой артистки и полностью посвятила себя ребенку. Дочка, несмотря на то, что постоянно находится дома, получила хорошее образование: окончила ВГИК, сценарный факультет, хотя обучение ей очень тяжело давалось, физически тяжело. Сейчас Маша пишет развернутые рецензии, анализы музыкальных произведений, очень много читает и знает гораздо больше меня: если мне нужно что-то уточнить, будь то из истории Церкви или из других областей, я сразу обращаюсь к ней.
В 2003 году впервые опубликовали ее книжку «Сирень верности», а в 2007 году по ее дипломному сценарию сняли фильм «Дом на Английской набережной». Представьте, какое это было счастье для всех нас! Какой праздник! И еще одно доказательство того, что в любой жизненной ситуации, даже когда тяжело, всегда есть то, за что можно благодарить Бога.
Кадр из фильма «Летят журавли» 1957 г.
Фото РИА Новости
* Иосиф Хейфиц — выдающийся советский кинорежиссер. Автор таких известных фильмов, как «Большая семья», «Дело Румянцева», «Дорогой мой человек» и др. — Ред. ** Юрий Герман — советский писатель, драматург, киносценарист. — Ред. Алексей Владимирович Баталов родился 20 ноября 1928 года во Владимире, в семье актеров МХАТа Нины Ольшевской и Владимира Баталова.
Окончил Школу-студию МХАТ в 1950 году и поступил на работу в Художественный театр. В кино с 1944 года. Одни из самых известных ролей сыграл в фильмах «Летят журавли», «Дорогой мой человек», «Москва слезам не верит», «Девять дней одного года», «Три толстяка» (режиссер и актер).
Много лет принимает участие в деятельности Международного фонда Владислава Тетерина «Мир искусства», который занимается социальной адаптацией музыкально одаренных детей и молодежи с ограниченными возможностями здоровья. Женат на артистке цирка Гитане Леонтенко. Дочери — Надежда (от первого брака) и Мария.
Фото ИТАР-ТАСС