К тому воодушевлению, которое окружало пребывание Пояса Богородицы в России, я отношусь с огромным пиететом. И благодарностью Божьей Матери, что это имело место быть. Можно сколько угодно вытаскивать конкретные негативные эпизоды, прецеденты из рассказов тех, кто остался недоволен очередью. Но я думаю, что тут гораздо показательнее другое. Три миллиона человек в России приложились к Поясу Богородицы — эта цифра вряд ли что-то говорит о числе воцерковленных православных христиан, но говорит о том, что в душе наших современников жива искренняя тяга к святыне. Часто подспудная, часто бессознательная. И когда нам говорят о каком-то постхристианском обществе, о торжестве секуляризма, мы видим еще одно очень убедительное подтверждение, что это не так.

Душа народа — православная. Мы теперь это видим. Не в сухих социологических опросах, по поводу которых можно шутить и ёрничать, а в реальности. И такое подтверждение возникает не впервые. Вспомним, какой неожиданный резонанс вызвал в свое время фильм «Остров»! Это не боевик, это фильм, лишенных внешних эффектов, его первоначально предполагали показывать на малом экране... А посмотрели его миллионы людей.

Чуть раньше довольно долгое время самой живой и обсуждаемой в обществе темой был фильм Мела Гибсона «Страсти Христовы». Мы видим, что люди тянутся к святыне, к миру, который выше мира, где дважды два — четыре, выше материальных и гражданских потребностей. И в людях живет тоска по подвигу.

Конечно, народ по-разному попадал к святыне. Были те, кто стояли сутки на морозе, были и те, кто брал детей у родственников, чтобы пройти вне очереди. Тем не менее, в душе каждого человека, воцерковленного или нет, живо понимание, что нечто нужно ради Бога в своей жизни делать. Если не регулярно, то хотя бы один раз, вот так: стать в единую очередь ради того, чтобы прикоснуться к поясу Пречистой Девы. Не пожалеть себя, не схитрить, хотя бы тут не пойти на какие-то компромиссы, а отказаться от себя. Это чего-то да стоит.

Простой пример: зайти в храм, приложиться к мощам и уйти — это одно. А отстоять службу и потом приложиться — другое. Сказать: «Господи, помилуй Васю, Петю, Машу» — это одно. А, скажем, читать молитву по соглашению, то есть по кафизме каждый день — это другое. Приехать на машине и приложиться к Великорецкой иконе Николая Чудотворца — это одно. А пройти многодневным крестным ходом, с рюкзаком за плечами, среди тысяч людей, то по жаре, то в проливной дождь, чтобы приложиться к той же святыне — это совсем иное.

Понимание, что надо от себя что-то оторвать, чем-то пожертвовать — именно это мы видели в очереди к поясу Богородицы. Вместе с тем мне кажется, что Пояс Богородицы оказался не просто поясом, а, как мне уже приходилось говорить, мечом обоюдоострым, по Евангельскому слову. Через пребывание его в России обнаружились помышления многих умов и сердец. Мне пришли на ум времена начала советской власти, когда люди, декларировавшие безбожие, не могли переносить вид креста на куполе храма или колокольный звон — он их «переворачивал». Причем это была иррациональная неприязнь. Вакханалия, «беснование» определенной части интернет-сообщества, мне кажется, того же рода: я бы даже без кавычек назвал это беснованием. Потому что себя реально обнаружила онтологическая сущность святыни, которая непереносима для людей, сознательно избравших другой закон жизни...

А другая часть общества? Что может сказать это событие самой Церкви? На мой взгляд, это и радость надежды и одновременно вызов. Церкви и людям, которые только начинают осознавать себя воцерковленными. Мы снова увидели противоречие между тем, что столь многие наши соотечественники тянутся к вере, и тем, что неизмеримо меньше людей живет церковной жизнью, людей, чье повседневное поведение определяется христианскими ценностями. Не на уровне некоего устремления в минуты воодушевления, а — постоянно.

Это то, о чем нам постоянно говорит Святейший Патриарх Кирилл, и что мы постоянно воспринимаем суховато, как формальное указание сверху. Нам ничего другого не остается, как этих людей просветить и призвать к церковной жизни. Это получалось очень по-разному в пред­ыдущие годы — я бы не сказал, что все было безоблачно. Но заниматься просвещением надо. Или сейчас мы это будем делать, в ближайшие годы, или останемся Церковью меньшинства...

...У меня была возможность послужить и помолиться вместе с прихожанами и другими священниками у Пояса Пресвятой Богородицы. Было необыкновенно хорошо. Вдруг, несмотря на какие-то непростые жизненные обстоятельства, там чувствовался действительно дар благодати Божьей, как глоток чистой воды. Что такое дар благодати? Когда ты становишься хоть насколько-то не таким, какой ты есть, а таким, каким ты должен быть, — лучше, чище. Это было напоминанием о том, что Дух Святой в Церкви дышит всегда, во все времена.

В самой очереди меня поразило чувство удивительного единства. При том, что в одном конце пели акафист, в другом конце — уже другой кусок этого же акафиста, где-то стояли и обнимались молодые парочки, кто-то курил в сторону Москвы-реки, иной раз какие-то маленькие трения возникали... но превалирующим было чувство единения. Это очень обнадеживающе! Ведь не только победой Гуса Хиддинка мы можем объединяться — не это же для нас будущее, а нечто более серьезное и существенное в жизни.

Это неделя, укрепившая надежду в ту Россию, в которую «можно только верить».  Что-то еще, глядишь, мы в жизни нашего поколения увидим светлое. 

Фото Александра Болмасова и "РИА Новости"