КАК ИЗВЕСТНО из «Золотого теленка» Ильфа и Петрова, «аргумент Паниковского» заключается в том, чтобы, не отвечая на вопросы по существу, с величайшим апломбом вбрасывать не связанные между собой и не имеющие отношения к основной теме (темам) слова и фразы в надежде сбить оппонента (оппонентов) с толку. Например, так:

Паниковский уклонился от прямого ответа. Он взял из рук Балаганова резную курортную тросточку с рогаткой вместо набалдашника и, начертив прямую линию на песке, сказал: «Смотрите. Во-первых, ждать до вечера. Во-вторых…» И Паниковский от правого конца прямой повел вверх волнистый перпендикуляр. «Во-вторых, он может сегодня вечером просто не выйти на улицу. А если даже выйдет, то…» Тут Паниковский соединил обе линии третьей, так что на песке появилось нечто похожее на треугольник, и закончил: «Кто его знает? Может быть, он будет прогуливаться в большой компании. Как вам это покажется?» Балаганов с уважением посмотрел на треугольник. Доводы Паниковского показались ему не особенно убедительными, но в треугольнике чувствовалась такая правдивая безнадежность, что Балаганов поколебался. Заметив это, Паниковский не стал мешкать. «Поезжайте в Киев! — сказал он неожиданно. — И тогда вы поймете, что я прав. Обязательно поезжайте в Киев!» «Какой там Киев! — пробормотал Шура. — Почему?»

Вот точно так же и авторы «Реабилитации вещи» (или один из них, А. П. Огурцов, называющий себя, впрочем, «мы») завершают свое послание «правдиво-безнадежной» фразой, которая, как им кажется, должна расставить все точки над «е». «То, что средневековые мыслители четко не различали единичное от всеобщего (и причина этого в их принятии христианского догмата о Боге как творце вещей и тварных существ), является общим местом, о котором говорить-то нашему рецензенту стыдно».

«Какой там Киев! Почему?» Какая связь между догматом о творении и гипотетической неспособностью средневековых людей отличать всеобщее от единичного?