Журнальный клуб Интелрос » Неволя » №27, 2011
По материалам общественных слушаний, состоявшихся 16 ноября 2011 года в Санкт-Петербурге.
В Челябинской области прокурорская проверка вскрыла нарушение прав и законных интересов осужденных в областной психиатрической больнице ГУ ФСИН, расположенной в Магнитогорске [ http://news.mail.ru/incident/7096098/ – по состоянию сайта на 27.10.2011. ]. Так, в ходе проверки были выявлены многочисленные нарушения требований российского законодательства. В нарушение требований Уголовно-исполнительного кодекса РФ администрация учреждения не применяла к осужденным меры взыскания за совершение ими нарушений порядка отбывания наказания. Распорядком дня больницы были установлены не предусмотренные федеральным законодательством ограничения в предоставлении осужденным краткосрочных свиданий. В помещении для проживания осужденных, занятых на хозяйственных работах, не соблюдалась норма жилой площади, которая составляла 1,8 квадратных метра на одного человека.
Выдача средств гигиены осужденным не обеспечивала их потребности в полном объеме. У несовершеннолетних осужденных отсутствовали даже полотенца. По результатам проверки прокурор Челябинской области внес исполняющему обязанности начальника ГУ ФСИН России по Челябинской области представление об устранении нарушений закона и привлечении виновных лиц к ответственности.
Как сообщает служба новостей «Ura.ru» в публикации от 26 сентября 2011 года, Общественная наблюдательная комиссия по контролю за обеспечением прав заключенных Свердловской области (ОНК) обратилась к руководству регионального ГУ ФСИН с просьбой провести проверку по факту применения к осужденным нестандартных видов наказания [ http://www.ura.ru/content/svrd/26-09-2011/news/1052134599.html – по состоянию сайта на 15.11.2011. ]. По словам экс-заключенного СИЗО № 1 Екатеринбурга Павла Петрова, обратившегося в ОНК, руководство изолятора осваивает методы «карательной психиатрии».
Как рассказал общественникам Павел Петров, последние дни своего заключения он содержался в СИЗО. 27 июня 2011 года, после отказа выполнять обязанности дежурного, заключенного привели на дисциплинарную комиссию, на которой присутствовал начальник СИЗО Эльман Мамедов. «Меня хотели посадить в карцер на двое суток. Я возразил, заявив, что по заключению психологов от 1998 года у меня есть склонность к суициду и меня запрещено помещать в «одиночку», – рассказал Петров. – В ответ на это Мамедов сказал: «Ну тогда тебе двое суток «вязок».
Сразу после заседания дисциплинарной комиссии Петрова повели в другой корпус, где поместили в особую камеру под номером 116. Там его крепко привязали изготовленными из простыней ремнями к кровати. По словам Петрова, в таком положении он пролежал с 27 по 29 июня. «Они предлагали справлять нужду в «утку» и собирались кормить меня с ложечки. Но я отказался от еды, поскольку в таком положении невозможно глотать», – рассказал экс-заключенный. По его словам, в туалет позволили выйти всего один раз за двое суток.
Узнав об этом вопиющем случае издевательств, члены ОНК провели собственную проверку в СИЗО № 1, в ходе которой выяснилось, что камерная карточка Петрова не содержит сведений о перемещении осужденного в какие-либо специальные камеры или карцер. Тем не менее записи, подтверждающие слова экс-заключенного, удалось обнаружить в его личном деле. «Руководствуясь медицинским заключением, водворен в камеру для временной изоляции на трое суток» – говорится в акте о водворении в камеру. К нему приложено заключение фельдшера медсанчасти, в котором подтверждается, что Петров находился в этот день на грани нервного срыва. Сам же заключенный это опровергает. Когда же члены ОНК попросили администрацию СИЗО показать ту самую камеру № 116, где, судя по рассказу Петрова, привязывают осужденных, начальник учреждения Мамедов отказал, ссылаясь на врачебную тайну. Квалифицированные юристы, однако, утверждают, что понятие врачебной тайны ни в коем случае не включает в себя запрет на осмотр камеры в следственном изоляторе.
ОНК в настоящее время готовит документы для подачи иска в суд в связи с тем, что руководство ГУ ФСИН до сих пор никак не отреагировало на обращение общественников с просьбой провести проверку. О причинах такого молчания агентству «Ura.ru» в ведомстве рассказать затруднились, посоветовав для получения информации написать официальный запрос на имя начальника ГУ ФСИН.
Портал «Права человека в России» в октябре 2011 года информирует, что по результатам визитирования казанского спецучреждения общественные наблюдатели направили письмо Уполномоченному по правам человека в России Владимиру Лукину [ http://www.hro.org/node/12043 – по состоянию сайта на 27.10.2011. ].
Казанский правозащитный центр сообщил, что во время посещения Казанской психиатрической больницы специализированного типа с интенсивным наблюдением члены Общественной наблюдательной комиссии Татарстана выявили ряд нарушений в деятельности учреждения:
– фактический перелимит: на человека приходится два квадратных метра вместо положенных шести, проход между кроватями пациентов затруднен;
– в доступных для пациента помещениях не имеется информации о государственных органах, осуществляющих надзор за деятельностью данного лечебного учреждения, а также организациях, обеспечивающих защиту прав человека;
– корреспонденция, направляемая пациентами в органы представительной и исполнительной властей, прокуратуру, суд и адвокату администрацией учреждения подвергается цензуре, что нарушает конституционные права граждан, так как Конституция РФ запрещает подобную цензуру, за исключением случаев, когда на это есть решение суда;
– администрация больницы не ведет учет жалоб и обращений пациентов, направленных в органы представительной и исполнительной властей, прокуратуру, суд и т.д.
Казанский правозащитный центр отмечает также, что:
– не реализуются требования статьи 38 Федерального закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании», в которой указывается: «государством создается независимая от органов здравоохранения служба защиты прав пациентов, находящихся в психиатрических стационарах», о чем постоянно напоминает в своих обращениях и публикациях Санкт-Петербургская гражданская комиссия по правам человека;
– не реализуются требования статьи 46 Федерального закона «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» о контроле общественных объединений за соблюдением прав и законных интересов граждан при оказании психиатрической помощи.
Татарстанский правозащитник Герман Алеткин заявил:
– В действующем Федеральном законе «Об общественном контроле за обеспечением прав человека в местах принудительного содержания и о содействии лицам, находящимся в местах принудительного содержания» в перечень учреждений, куда имеют доступ члены общественных наблюдательных комиссий, не включены психиатрические стационары Министерства здравоохранения и социального развития России. Нам удалось попасть на территорию психбольницы только в сопровождении сотрудников аппарата уполномоченного по правам человека в республике.
Как сообщил веб-сайт «Цивитас.ру», осужденному Забайкальской колонии № 8, у которого год назад отнялись ноги, врачи для «психокоррекции» прописали сильнодействующий психиатрический препарат азалептин [ http://www.civitas.ru/news.php?code=11268 – по состоянию сайта на 17.10.2011. ]. Там же сообщается, что правозащитниками была проведена независимая экспертиза. «Ни одним врачом, осмотревшим Сергея Макарова, не выявлен диагноз психического заболевания, поэтому назначение ему азалептина следует признать необоснованным и противоправным», счел Владимир Менделевич, доктор медицинских наук, заведующий кафедрой медицинской и общей психологии Казанского государственного медуниверситета, врач-психиатр высшей категории.
К такому выводу специалист с 31-летним стажем работы в психиатрии пришел после изучения медицинских документов, представленных ему Забайкальским правозащитным центром и Межрегиональной правозащитной ассоциацией «АГОРА». Владимир Менделевич подтвердил опасения правозащитников, что назначение азалептина «не по медицинским показаниям и при отсутствии указаний на наличие у Макарова какого бы то ни было психического заболевания» могло негативно повлиять на состояние его здоровья. «Осужденный Макаров пишет жалобы на насилие в колонии. Не исключаю, что для подавления его воли к сопротивлению и применена карательная психиатрия», – считает директор Забайкальского правозащитного центра Виталий Черкасов.
Как утверждал сам осужденный Сергей Макаров, 10 ноября прошлого года несколько сотрудников ИК-8 свалили его на пол и сковали руки за спиной наручниками. Затем подтянули ноги осужденного к спине и завели под наручники. Макаров сопротивлялся, кричал от боли. Несколько раз ему удавалось освободить ноги из-под наручников, но сотрудники насильно возвращали его тело в позу «ласточка». Сергей говорит, что в таком положении он пробыл 10–15 минут, затем почувствовал щелчок в позвоночнике, из носа пошла кровь. Встать на ноги он уже не смог.
Макарова на носилках унесли в медсанчасть колонии, где врач-психиатр Ирина Б. выставила соматический диагноз: поясничный остеохондроз. Приглашенная из Карымской центральной райбольницы психиатр-невролог Наталья М. без назначения какого-либо исследования сразу уличила Сергея Макарова в «симуляции». И назначила С. Макарову психокоррекцию в виде приемы психотропного препарата азалептин с большим количеством побочных эффектов.
22 сентября 2011 года сотрудник информационного агентства «Доступ» Марина Малкова опубликовала статью о проведенной челябинским уполномоченным по правам человека , Алексеем Севастьяновым проверке в областной психиатрической больнице.
«Во-первых, сделаю общие замечания: в большинстве отделений – недостаточная материально-техническая оснащенность. В отделении для принудительного лечения лиц, совершивших преступления и признанных невменяемыми, последний ремонт проводился в 2004 году, – говорит Алексей Севастьянов и продолжает: – Пациентов в установленной законом форме не спрашивают о согласии на ту или иную форму лечения. Им должным образом не рассказывают о возможных последствиях лечения. Обнаруженная комната с надписью Аминазиновая позволяет обоснованно предположить, что аминазин может являться основным лекарством, которое дают практически каждому пациенту. Если бы было иначе, то Аминазиновая должна была бы называться Процедурной.
Здесь же следует упомянуть одну из сомнительных законодательных инициатив недавнего прошлого: законопроект, предполагавший легализацию принудительного психиатрического лечения как одну из мер профилактики правонарушений. Об этом говорилось в интервью с начальником Главного управления обеспечения охраны общественного порядка МВД России генерал-лейтенантом полиции Юрием Демидовым, опубликованном 24 августа 2011 года на официальном сайте МВД [ http://www.mvd.ru/presscenter/interview/show_96230/ ].
Согласно пункту 2 статьи 12 этого документа к профилактике правонарушений предполагалось относить «принудительные меры медицинского характера». Г-н Демидов пояснил, что такого рода профилактика может включать «амбулаторное лечение у психиатра, нахождение в психиатрическом стационаре, в том числе с интенсивным наблюдением».
Мы полагаем, что принципиально недопустимо в качестве меры профилактики предлагать лечение в психиатрических стационарах с интенсивным наблюдением, так как по действующему законодательству принудительное помещение в психиатрическую больницу с интенсивным наблюдением может быть осуществлено только лишь при совершении гражданином уголовного преступления в состоянии невменяемости.
Как сказал в своем интервью генерал-лейтенант полиции, поводом для принятия мер индивидуальной профилактики могли быть устные и письменные заявления от граждан, а также мониторинг средств массовой информации. «При получении сигналов, в зависимости от их содержания, полицейский должен провести объективную проверку полученной информации, либо передать ее другому субъекту системы профилактики, в чьей компетенции она находится. В случае подтверждения правдивости информации будут назначены те или иные профилактические меры», – сказал г-н Демидов.
Председатель Московской Хельсинкской группы Людмила Алексеева в интервью «Независимой газете» заявила, что опасается, что в современных политических условиях этот пункт закона может применяться так же, как и в Советском Союзе.
Роман Чорный на слушаниях сказал: «Я, президент Санкт-Петербургской Гражданской комиссии по правам человека, проводил одиночный пикет протеста против такой сомнительной законодательной инициативы. Я целиком разделял опасения Людмилы Михайловны Алексеевой. К счастью, авторы законопроекта публично заявили о том, что они отказываются от части своего законопроекта, предполагавшей легализацию превентивного принудительного психиатрического лечения в Российской Федерации».
В заключение следует сказать, что по данным мониторинга международных правозащитных организаций Российская Федерация находится на втором месте в мире по количеству заключенных на 100 000 населения. Их права не только должны быть защищены на данный момент, но должна быть гарантирована защита прав этих людей в будущем. Это возможно лишь в том случае, если общественность на деле, а не лишь для «галочки» будет допущена для контроля положения с правами человека в «закрытых учреждениях», в особенности в психиатрических больницах пенитенциарной системы, а также в так называемых закрытых учреждениях в общегражданских психиатрических стационарах.
Нужно добиваться вывода тюремной медицины из подчинения ФСИН и передачи ее в ведение Минздравсоцразвития РФ.
Необходимо также создание государственной службы защиты прав пациентов психиатрической службы, независимой от органов здравоохранения, гарантированной Законом РФ «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании» еще с 1992 года, то есть со времени принятия этого закона. Впрочем, даже реальный общественный контроль, наверно, станет лишь первым шагом в исправлении ситуации при существующих нарушениях прав человека в психиатрических стационарах в отношении лиц, находящихся на принудительном лечении.
Следует также осуществлять постоянный мониторинг законопроектов, касающихся этой сферы; в случае появления любых законопроектов, которые могут ухудшить положение с правами человека в этой сфере, нужно использовать любые разрешенные законами России формы протеста с тем, чтобы не допустить принятия таких законов.