Moretti F. DISTANT READING. — L.; N.Y.: Verso, 2013 — 244 p.

Будет преувеличением сказать, что рецензируемая книга — о том, как исследовать литературу, не читая ее (хотя и возникает желание прибегнуть к такой характе­ристике). Скорее, она о том, что делать в случаях, когда нужно проанализировать массив произведений, размер которого не позволяет воспользоваться традицион­ной филологической практикой «пристального чтения» (close reading). В таких случаях, по мнению Франко Моретти, нужно применять как раз противополож­ный подход — «отдаленное чтение» (distant reading), состоящее, прежде всего, в использовании количественных методов анализа. Результаты «отдаленного чте­ния» автор объясняет с помощью двух концептуальных схем: теории эволюции и социологической миросистемной теории.

Франко Моретти — известный итальянский литературовед, профессор анг­лийского и сравнительного литературоведения в Стэнфродском университете. Он начинал свою исследовательскую деятельность как литературный критик- марксист^[1], но в течение 1990—2000-х гг. разработал оригинальный подход, соче­тающий историю литературы с теорией эволюции, миросистемным анализом, а также использованием картографии и количественных методов^[2]. Марксистская теория тоже остается — правда, теперь она менее заметна и проявляется в исполь­зовании работ левых ученых (историков и социологов), таких как Иммануил Валлерстайн, Пьер Бурдьё или Бенедикт Андерсон, а не философов-теоретиков марк­систского толка вроде Эрнесто Лаклау или Алена Бадью.

«Отдаленное чтение» — сборник статей, дающий хорошее представление об исследо­вательском развитии Моретти на протяже­нии последних двух десятилетий. Первая статья сборника (а они расположены хроноло­гически), «Европейская литература Нового времени: географический очерк», появилась в 1994 г., а последняя, «Теория сетей, анализ сюжета», — в 2011 г. Вместо того чтобы пере­работать более ранние тексты, обновить их для второго издания, автор нашел довольно не­стандартное решение: для каждой из десяти статей сборника он написал небольшое преди­словие, описывающее контекст ее создания. Большинство статей посвящены истории ли­тературы и сочетают в себе, в большей или меньшей степени, все упомянутые выше ком­поненты подхода Моретти.

Название книги отражает идею, которая доминирует в работах Моретти с кон­ца 1990-х гг.: необходимо изучать не только ограниченное число канонических текстов, но и все множество произведений, которые не стали популярными, но из которых как раз и состоит 99% когда-либо написанной художественной лите­ратуры. Этот массив забытых или полузабытых текстов Моретти образно назы­вает «великим непрочтенным» (great unread), а метод для его чтения, метафори­чески, — «отдаленным чтением». Такой подход предполагает отказ от попыток читать каждое изучаемое произведение, поскольку это становится невозможным. Вместо этого Моретти предлагает использовать статистику: считать количество опубликованных текстов, определять частотность слов, подсчитывать количество диалогов между персонажами и т.д. В каком-то смысле это окольные пути (ведь, если захотеть, по крайней мере часть этого можно узнать путем чтения непосред­ственного), но для определенных целей они оказываются наиболее эффектив­ными. Каковы же эти цели? Моретти не формулирует их прямо, однако очевидно, что он стремится к номотетической науке о литературе, т.е. науке, изучающей не уникальные явления, а общие закономерности. В некоторых случаях он даже осторожно говорит о «законах литературной эволюции» (с. 50).

Хотя отдельные ветви методологии Моретти сплетены очень крепко и ло­гично, каждая из статей с различной силой акцентирует тот или иной компонент: в одном тексте больше всего внимания уделяется теории эволюции, в другом — статистике и т.д. Подобное распределение внимания подталкивает к тому, чтобы говорить о составляющих подхода Моретти тоже по отдельности, не забывая при этом, что такое разделение будет довольно условным.

Эволюционный подход Моретти состоит в уподоблении литературы (или, точнее, литературных форм) биологическим видам. Как и биологические виды, литера­турные формы обычно возникают вследствие случайных, неосознанных изобре­тений и начинают борьбу за существование. Отбор успешных произведений осу­ществляют сами читатели — «те, кто читает роман А (но не Б, В, Г, Д, Е, Ж, З...) и поддерживает А "живым" для последующего поколения, когда другие чита­тели смогут поддержать его жизнь для последующего поколения — до тех пор, пока в конце концов А не канонизируется» (с. 67). Таким образом, в литератур­ном процессе действует что-то вроде «читательского отбора» (напоминающего естественный отбор, в котором процесс селекции осуществляется с помощью фак­торов среды). История литературы — это, по мнению Моретти, история успеха небольшого количества текстов и неуспеха большинства произведений: «Что происходит с 99,5% изданной литературы? Они заходят в морфологический ту­пик. Как писал Ричард Докинз в "Слепом часовщике", существует много способов быть живым, но еще больше способов быть мертвым... много успешных книг, но несравненно больше оказавшихся неуспешными» (с. 77). Хотя в этом случае Моретти говорит о выживших и забытых текстах, чаще он рассуждает об эволю­ции «литературных форм» (т.е. жанров и приемов). Например, статья «Литера­турная бойня» (2000^[3]) посвящена развитию отдельного литературного приема — присутствия «улик» — в британских детективных рассказах 1891—1899 гг. Про­анализировав более ста рассказов и построив эволюционное древо их разви­тия, Моретти доказывает, что именно те произведения, где присутствовали ули­ки, на основании которых читатель мог самостоятельно прийти к правильной разгадке, имели успех (ими оказались рассказы — кстати, далеко не все — о Шер­локе Холмсе).

В статье «Европейская литература Нового времени» Моретти поднимает важ­ный вопрос: почему случилось так, что именно европейская литература домини­ровала в мире на протяжении нескольких последних столетий? Какие факторы привели к такому успеху? Ответ он находит в классической работе «Систематика и происхождение видов» биолога Эрнста Майра^[4]. По теории Майра, которая те­перь является общепринятой, эволюция проходит медленно в больших популя­циях организмов и быстро — в маленьких, где каждая случайная мутация имеет шанс распространиться среди всех особей. Поэтому наибольшее разнообразие ви­дов можно найти не на материках, а на архипелагах, где размеры островов накла­дывают ограничения на размеры популяций. Европейская литература начинает активно развиваться с возникновением национальных государств. Разделением на отдельные участки, которые при этом могут обмениваться своими лучшими литературными изобретениями, Моретти объясняет ускорение эволюции лите­ратурных форм в этой части мира: «На европейском архипелаге пространство до­статочно прерывисто, чтобы сделать возможным одновременное исследование сильно различающихся путей. И в европейском кусте, с его тесно переплетенной сетью национальных литератур, каждая новая попытка сразу же начинает рас­пространяться, не рискуя больше оказаться забытой на века» (с. 18).

Миросистемный анализ — направление в социологии, разработанное во многом благодаря усилиям американского теоретика Иммануила Валлерстайна. Осно­вываясь на работах Николая Кондратьева, Фернана Броделя, Карла Маркса, Уильяма Мак-Нила и других, Валлерстайн предложил синтетический подход, направленный на изучение общих закономерностей социально-экономического развития. Центральным понятием этой концепции является миросистема — «не­кое территориально-временное пространство, которое охватывает многие поли­тические и культурные единицы, но в то же время является единым организмом, вся деятельность которого подчинена единым системным правилам»^[5]. Одним из главных свойств миросистемы является неравномерность: она состоит из центра (или ядра), периферии и полупериферии. Центр обладает монополией на ключе­вые товары и поэтому может извлекать сверхприбыль, экспортируя эти товары в страны периферии. Со временем монополия на эту продукцию может быть утра­чена, но, как правило, страны ядра находят способ создать монополию на новый товар, поддерживая таким образом существующую структуру миросистемы. Страны полупериферии занимают среднее положение и имеют шансы либо при­соединиться к странам ядра, либо спуститься вниз по иерархической лестнице.

Франко Моретти делает предположение, что литературные «товары» цирку­лируют схожим образом: существуют страны ядра, экспортирующие литературу, и страны периферии, импортирующие ее. Здесь имеются в виду не только отдель­ные произведения, но и литературные формы: они изобретаются в центре, а от­туда заимствуются другими национальными литературами. Такую систему Моретти предлагает называть «мировой литературой» или «мировой литературной системой» — по аналогии с «миросистемой» Валлерстайна. В статье «Гипотезы о мировой литературе» (2000) он проверяет предположение, что «в культурах, находящихся на периферии литературной системы (а значит, почти во всех куль­турах в Европе и за ее пределами), современный роман возникает не как само­стоятельное изобретение, а как компромисс между западными формальными влияниями (обычно французскими или английскими) и местными материалами» (с. 50). При этом в категорию «материалов» попадают не только темы или места действий, но и стилистические особенности: из-за тесной связи с национальными языками они трудно поддаются заимствованию. Связь заимствованных форм и местного стиля часто приводит к наиболее интересным литературным изобрете­ниям, которые, по мнению Моретти, чаще всего появляются в зоне полуперифе­рии (в качестве примеров он приводит латиноамериканский магический реализм и русский «роман идей»).

Похожим образом, по мнению автора, структурируется не только литература, но и кино. В статье «Планета Голливуд» (2001) Моретти делает попытку просле­дить распространение американских фильмов в различных странах. На основа­нии данных о кассовых сборах наиболее популярных американских фильмов он делает предположения о некоторых закономерностях «экспорта» голливудского кино с 1986 по 1995 г. Например, приключенческие фильмы хорошо продавались, потому что в них главное — увлекательная история, как правило, легко поддаю­щаяся переводу, а комедии — намного хуже, потому что в них шутки часто зависят от языка и требуют хорошего знания культурного контекста. Распространение детского кино было довольно проблематичным до тех пор, пока не возник «гиб­рид, интересный как для детей, так и для взрослых: "E.T.", "Кролик Роджер", "На­зад в будущее", разнообразные "Звездные войны" и "Индианы Джонсы". Это истории, созданные для нового человеческого вида — сообразительных детей и глуповатых взрослых (Homo puerilis). Их бог — Стивен Спилберг» (с. 101). Все эти случаи Моретти повторно рассматривает с точки зрения теории эволюции: фильмы Спилберга хорошо экспортируются потому, что они успешно выживают в сильно отличающихся друг от друга условиях отдельных «культурных экоси­стем», в отличие, например, от комедий (хотя, кажется, с 1995 г. уже многое из­менилось и голливудские комедии успели стать намного более универсальными).

Статистические методы, используемые Моретти, сводятся по большей части к количественным подсчетам по ряду показателей и не предполагают сложного математического аппарата. В статье «Стиль, Inc. Размышления о семи тысячах за­главий (британские романы 1740—1850-х годов)» (2009) Моретти, применяя ко­личественный анализ, пытается определить общие закономерности в эволюции романных названий. Первая находка состоит в том, что средняя длина заглавий на протяжении указанного периода существенно уменьшается (с десяти—двадцати слов в 1740—1750-х гг. до шести в 1790 г., оставаясь после этого стабильной), и эта тенденция имеет негативную корреляцию с увеличением количества изда­ваемых романов, т.е. чем больше появляется романов, тем короче становятся их названия. Но названия не просто становятся короче — меняются их форма и функ­ция. Длинные названия играли роль кратких пересказов сюжета, и это было важно в читательской среде, для которой роман был еще жанром новым и непривычным. Короткие же названия хорошо подходят в том случае, когда читатель уже знаком с жанровыми конвенциями романа и его нужно, прежде всего, заинтриговать. Ана­лизом количества слов в названиях Моретти не ограничивается — его интересует также, какие именно слова попадают в заглавия. Например, оказывается, что с ис­чезновением длинных названий исчезают и глаголы: длинные названия были мик­роповествованиями, и именно глаголы служили для передачи действия. Зато ста­новится больше существительных и прилагательных. Последние могут быть организованы в соответствии с определенными формулами («артикль—существи­тельное», «артикль—прилагательное—существительное», «the x of у» и др.), ча­стотность использования которых варьируется от жанра к жанру.

Движение в сторону масштабности анализа (основанного преимущественно на использовании количественных методов, хотя и не только их) прослеживается почти во всех статьях сборника. При этом несложно заметить, что со временем Моретти обращается к количественным методам все чаще: первое исследование в книге основано на небольшой выборке прочтенных «вручную» канонических произведений, а последние — «Стиль, Inc.», «Теория сетей, анализ сюжета» — на количественном анализе большого объема данных.

Итак, эволюция, миросистемный анализ и количественные методы в литерату­роведении. Насколько все это оригинально? Моретти — не первый и не един­ственный, кто заметил, что культурные явления хорошо вписываются в теорию Дарвина. В частности, популяризации этой идеи способствовала книга биолога Ричарда Докинза «Эгоистичный ген» (1976), в которой было предложено поня­тие «мема» — единицы культурной эволюции, названной по аналогии с геном^[6]. Сейчас уже существует довольно большой (и быстро увеличивающийся) пласт научной литературы, посвященной культурной эволюции^[7] (это направление на­зывают «филогенетическим подходом»). Другое дело, что большинство из этих работ относятся к лингвистике, антропологии и истории, а не к литературоведе­нию. Применение теории эволюции к литературному материалу — до сих пор яв­ление очень редкое^[8], и Моретти можно считать первопроходцем в этой области. Похожим образом дело обстоит и с миросистемным анализом в литературоведе­нии. Моретти первым предложил такой симбиоз, хотя отдельные идеи, напоми­нающие этот подход, высказывались литературоведами и раньше — например, Итамаром Эвен-Зохаром^[9]. Количественный анализ литературы и культуры более распространен, чем предыдущие два подхода, однако трудно отрицать, что Мо- ретти был одним из наиболее ранних его сторонников и значительно способство­вал укреплению его позиций^[10].