Журнальный клуб Интелрос » НЛО » №152. 2018
Илья Кукулин (НИУ ВШЭ; доцент Школы культурологии, старший научный сотрудник Международного центра истории и социологии Второй мировой войны и ее последствий; канд. филол. наук)
Ilya Kukulin (National Research University “Higher School of Economics”; Associate Professor; School of Cultural Studies; Senior Researcher; The International Centre for the History and Sociology of World War II and its Consequences; PhD)
ikukulin@hse.ru
Ключевые слова: Всеволод Кочетов, “роман с ключом”, “оттепель”, Марлен Хуциев, фильм “Застава Ильича”, Патриция Блейк, журнал “Encounter”, холодная война
Key words: Vsevolod Kochetov, roman à clef (novel with a key), the “Thaw”, Marlen Khutsiev, film Ilyich’s Gate, Patricia Blake, the journal Encounter, the Cold War
УДК/UDC: 821.161.1+ 82-311.6
Аннотация: Роман Всеволода Кочетова (1912–1973) “Чего же ты хочешь?” (1969) был воспринят в СССР и на Западе как манифест крайне правых, неосталинистских сил. Этот опус был развернутым памфлетом на “либеральных шестидесятников” — поэтов и прозаиков, которые, при достаточно конформистском публичном поведении, стремились сделать советский режим и советскую литературу более демократичными и (как они полагали) современными. По сути, Кочетов обвинял в этом романе “либеральных шестидесятников” в том, что они являются невольными агентами Запада. В этой статье показано, что информацию о частной жизни “либеральных шестидесятников” Кочетов брал из неожиданного источника — статьи американской журналистки Патриции Блейк в журнале “Encounter”; для подготовки этой статьи Блейк встречалась со многими “либеральными шестидесятниками” и отдельно — с Кочетовым. Ранее поэт Андрей Вознесенский указал, что Патриция Блейк была прототипом Порции Браун — главной отрицательной героини романа Кочетова. В статье также предлагается уточнить представления о месте “романа с ключом” в советской литературе.
Abstract: Vsevolod Kochetov’s (1912–1973) novel What Do You Want Then? (1969) was perceived in the USSR and the West as a manifesto for far-right, neo-Stalinist forces. This opus was an extended lampoon of the “liberals of the sixties” — those poets and authors who, while maintaining quite conformist public behavior, strove to make the Soviet regime and Soviet literature more democratic and (in their view) contemporary. In this novel, Kochetov essentially accused the “liberals of the sixties” of being involuntary agents of the West. This article shows that Kochetov gathered information about the private lives of the “liberals of the sixties” from an unexpected source: the American reporter Patricia Blake’s articles in Encounter magazine. While working on this article, Blake met with many “liberals of the sixties” and separately with Kochetov. The poet Andrei Voznesensky has previously shown that Patricia Blake was the prototype for Portia Brown, the main negative heroine of Kochetov’s novel. This article also proposes to refine notions about the place occupied by the “roman à clef” in Soviet literature.
Ilya Kukulin. A Bizarre Encounter: On the Influence of the Prototype for Portia Brown on Vsevolod Kochetov’s Novel What Do You Want Then? [1]
В советской литературной среде 1950—1960-х годов Всеволод Кочетов был одной из самых одиозных фигур. Его творчество и публичная деятельность воспринимались в либеральных кругах как воплощение неосталинистских, охранительных тенденций — особенно благодаря открытым нападкам на либеральную интеллигенцию в его романах и публичных выступлениях. Даже слово «сталинист» Кочетов объявил опасным: «Ни религией, ни накопительством, ничем этим их (коммунистов. — И.К.) не взять. Возможно одно: компрометация таких в глазах широкого народа. Со многими удалось покончить тем, что их объявили сталинистами, взяв для этого термин, остроумно придуманный в свое время господином Троцким»[2], — говорит героиня романа «Чего же ты хочешь?» (1969), американская журналистка и шпионка Порция Браун.
Однако в 1960-е годы неосталинистские тенденции в России были отчетливо связаны с неоимперским русским национализмом, а в кругу националистов Кочетов тоже не был своим и отчетливо их презирал. В журнале «Октябрь», который выходил под его редакцией, поборников «почвенных начал» клеймили с использованием ортодоксально-марксистской риторики [Добренко 1995; Добренко, Калинин 2011: 459—461][3]. Один из лидеров русского националистического крыла в подцензурной литературе Леонид Соболев выступал против Кочетова столь же резко, сколь и против Александра Твардовского — одного из центральных авторов «либерального» направления [Волчек 2012; Огрызко 2012]. В романе «Чего же ты хочешь?» консервативный национализм представлен как опасная подрывная сила — в лице художника Антонина Свешникова, прототипом которого был Илья Глазунов, и поэта Саввы Богородицкого, явно списанного с Владимира Солоухина.
Причина взаимной нелюбви Кочетова и новых националистов лежала в том, что главный редактор «Октября» был представителем другой, ненационалистической идеологии, которая почти не имела публичных выразителей, кроме него самого, однако у нее были приверженцы среди сотрудников аппарата ЦК КПСС. В своей статье о «скрытых», непроявленных идеологиях в советском обществе, написанной в лагере в начале 1970-х, но до сих пор не потерявшей научной ценности, Андрей Амальрик назвал это мировоззрение «неосталинским марксизмом». Оно не совпадало с «неосталинским национализмом», представленным такими фигурами, как Леонид Соболев. «Это — марксизм, протянутый сквозь игольное ушко ленинской теории захвата власти и сталинской практики ее удержания, а затем просеянный сквозь прагматическое сито наследниками Сталина. Социальная группа, поддерживающая эту идеологию, — партгосаппаратчики, в первую очередь центра. Ее наиболее репрезентативной фигурой кажется М. Суслов», — писал Амальрик о неосталинском марксизме [Амальрик 1978]. Писатель-националист Александр Байгушев назвал Кочетова «подсусловским выкормышем» [Огрызко 2012]. Однако даже «серый кардинал» ЦК был недоволен последним законченным романом Кочетова — «Чего же ты хочешь?» (1969) — «потому, что в… романе ясно говорилось о развале идеологической работы в партии. Подобное обвинение, конечно, адресовалось в первую очередь Суслову» [Идашкин 1990: 303]. По словам писателя Юлиана Семенова, секретарь ЦК КПСС Петр Демичев назвал роман «антипартийным произведением» и признался, что читает его только в туалете [Твардовский 2004: 173, запись от 10 ноября 1969 года]. Так что Амальрик был не совсем прав, считая «неосталинский марксизм» сугубо официальной точкой зрения — она могла выражать и скрытую оппозицию «генеральной линии», но не «слева» (с либеральной стороны), а «справа».
Как показывает Николай Митрохин, подобные взгляды разделяли две небольшие группы функционеров ЦК КПСС, связанные с Сусловым. «Первая — это выжившие после чистки [второй] половины 1960-х годов сталинисты. <...> Другая группа сусловцев была “настоящими марксистами” — искренне убежденными в правоте марксистского учения, реально читавшими работы Маркса и активно участвующими в его защите, готовыми при том очищать бюрократию от разложившихся элементов и сажать (после дискуссии) политических оппонентов» [Митрохин 2013]. Кроме того, насколько можно судить, Кочетов был связан с КГБ, где, по-видимому, тоже было достаточно сторонников «настоящего марксизма» и сталинских методов его воплощения в жизнь.
При всем раздражении, которое вызвал в ЦК роман «Чего же ты хочешь?», публикации, направленные против него, тоже пресекались, потому что их авторы выступали не в защиту руководства КПСС, а против тех антизападных, ксенофобских, изоляционистских тенденций, против шпиономании, которой был наполнен роман Кочетова — а именно в это время, на рубеже 1960—1970-х годов, после резкого обострения отношений с западными странами и усиления холодной войны, эти тенденции в СССР только усиливались[4]. 9 июня 1970 года писатель и литературовед Зиновий Паперный был исключен из КПСС за то, что читал свою пародию на «Чего же ты хочешь?» в дружеских компаниях и распространял ее в самиздате. Пародия заканчивалась прозрачным намеком на реставрацию сталинистских тенденций в политике и позицию Кочетова как голоса реваншистских сил:
— Прости, отец, опять я к тебе, — сказал Феликс, входя. — Так как же все-таки — был тридцать седьмой год или нет? Не знаю, кому и верить.
— Не был, — ответил отец отечески ласково, — не был, сынок. Но будет... [Паперный 1990а].
История исключения Паперного из партии, описанная им самим, тоже распространялась только в самиздате [Паперный 1990б]. Тем не менее приведенная здесь финальная фраза пародии стала фольклорной, и люди, читавшие самиздат в 1970-е годы, могут процитировать ее и сегодня.
В силу политической одиозности Кочетова его произведения почти не обсуждались — считалось, что собственно художественные их аспекты не имеют особого значения. «Довольно широкие общественные круги и в первую очередь значительная часть творческой интеллигенции воспринимали лишь основную позицию “Октября” и не склонны были замечать какие-то нюансы, оттенки ни в ней, ни в произведениях главного редактора» [Идашкин 1990: 297—298].
«Нюансы» и «оттенки» стали предметом обсуждения только в 2000—2010-е годы — в работах Михаила Золотоносова. Выступая на радио «Свобода» по случаю 100-летия со дня рождения Кочетова, Золотоносов говорил:
…Роман [Кочетова] «Братья Ершовы»… это был смелый опыт идеологического романа, которым Кочетов пытался изничтожить все явления оттепели. То есть он был направлен против 1956 года в целом и против отдельных личностей, которые засветились в этом году <…> В… романе он под прозрачными псевдонимами вывел драматургов Штейна, Погодина, Алешина, режиссера Охлопкова, [писателя и драматурга Валентина] Овечкина, публиковавшего очерки в «Новом мире». Это такой роман с ключом, как у Вагинова, как «Сумасшедший корабль» Ольги Форш. <…> Когда Кочетов очень похоже описывает спектакли по оттепельным пьесам Погодина, Штейна или Алешина, то, естественно, это уже не соцреализм, это уже памфлет, прямое публицистическое высказывание, которое всех просто шокировало. <…> Кочетов… создал… гетерогенную романную структуру, там частично соцреализм, частично такой памфлет с узнаваемыми персонажами [Волчек 2012].
Я полагаю, что М. Золотоносов точно определил жанровую специфику романа Кочетова, но не согласен с тем, что такое сочетание было для 1950—1960-х годов беспрецедентным. В советской культуре к этому времени было создано минимум два типа «романа с ключом». Первый из них — это синтез модернистского «романа с ключом» и соцреализма. Примером такого синтеза является роман Вениамина Каверина «Два капитана» (1938—1944), в котором главные герои — вымышленные лица, но на периферии повествования появляются персонажи с легко угадываемыми прототипами — например, художник Филиппов, очень напоминающий по описанию Павла Филонова (подробно об элементах «романа с ключом» в «Двух капитанах» см.: [Майофис 2017]). Второй — это идеологический «роман с ключом», появившийся на рубеже 1920—1930-х и вписывающийся в стилистические нормы соцреализма. Такие произведения выполняли функцию публичного доноса или литературного комментария к новым постановлениям ЦК. Первыми «пробами пера» в этом направлении, видимо, стали романы Льва Овалова «Ловцы сомнений» (1929), представлявший «с натуры» — хотя и очень враждебно — собрания троцкистов, и Геннадия Гора «Вмешательство живописи» (1933), более литературно сложный, чем опус Овалова, но содержавший политические нападки на персонажа, похожего на Д. Хармса [Перемышлев 2006; Муждаба 2012]. Из более поздних образцов этого малоизученного жанра можно привести сочинение Осипа Черного «Опера Снегина» (1953) — «по сути, первый роман о Шостаковиче» [Добренко 2006], где для большего сходства главного героя даже и зовут Дмитрием. Роман этот был рассчитан на «предполагаемое знание читателем происходивших в 1948 году событий» [Добренко 2006]. По сути, и скандальное сочинение Ивана Шевцова «Тля» относится к той же жанровой разновидности: оно было написано в 1949 году, хотя опубликовано только в 1964-м: автор воспользовался конъюнктурой, сложившейся после того, как 1 декабря 1962-го Н.С. Хрущев выступил со скандальными нападками на современное искусство на выставке в Манеже, приуроченной к 30-летию Московского отделения союза художников («кровоизлияние в МОСХ»).
Особенность позиции Кочетова состояла не в том, что он изобрел жанр идеологического «романа с ключом», а в том, что продолжал его развивать в 1950—1960-е годы и создал его собственную модификацию: в своих сочинениях он давал резко критические, но узнаваемые описания именно тех культурных феноменов «оттепели», которые считались наиболее значимыми среди антисталинистски настроенной интеллигенции — действительно, стремясь «изничтожить» их, — и добавлял к ним прямые личные выпады, намекая на моральную нечистоплотность конкретных людей. Поэтому романы Кочетова регулярно вызывали скандалы. По-видимому, одна из главных целей писателя состояла в том, чтобы разубедить всех тех, кто (как он полагал) пошел за антисталинистскими тенденциями не отрефлексированно, а увлекаясь общим потоком. Собственно, именно такими невольно ошибающимися людьми показаны главные героини романа «Чего же ты хочешь?», Лера и Ия, которых переубеждает писатель Василий Булатов — alter ego Кочетова.
В 1990—2000-е годы комбинация соцреализма — уже не в сталинском, а «семидесятническом» варианте — и «романа с ключом», содержащего личные нападки, стала «фирменным стилем» Александра Проханова, который многому научился именно у автора «Братьев Ершовых»[5].
Расшифровка намеков Кочетова и прототипов персонажей его романов — задача, заслуживающая внимания: такая работа может позволить точнее понять детали литературно-политической борьбы 1960-х годов. Если говорить о романе «Чего же ты хочешь?», то некоторые его персонажи были зашифрованы очень прозрачно и понятно для московско-ленинградских интеллигентских кругов. Так, фигурирующий в романе молодой итальянский славист Бенито Спада, женившийся на русской девушке и увезший ее в Италию, пропагандист «либеральных» писателей «оттепели», явно намекал на жизненную историю реального итальянского историка русской культуры Витторио Страды (1929—2018), в конце 1950-х — члена Итальянской коммунистической партии. Он учился в аспирантуре МГУ в 1957—1961 годах, но не смог защитить диссертацию, которая была снята с защиты в 1961 году по обвинению автора в «ревизионизме»; он встречался с Борисом Пастернаком и переводил на итальянский язык стихи Пастернака и Николая Заболоцкого, прозу Виктора Некрасова и философский труд Эвальда Ильенкова. В СССР Страда женился на уроженке советского Дальнего Востока Кларе Янович и увез ее с собой в Италию; они состояли в браке до смерти Страды, и недавно Клара Янович-Страда опубликовала мемуарный очерк о Кочетове. В 1961 году Страда опубликовал ироническую рецензию на роман Кочетова «Секретарь обкома». Кочетов был хорошо знаком со Страдой, даже был у него в гостях в Италии. Впоследствии Страда перевел на итальянский язык роман, где он выведен в качестве одного из главных отрицательных героев [Страда-Янович 2015].
Страда и Янович в романе «вычислялись» легко. Однако лишь немногие догадывались, кого имел в виду Кочетов, изображая одного из самых колоритных персонажей романа — американскую журналистку Порцию Браун, которая приезжает в СССР на шпионском автобусе для «разложения общества нашего общего… противника» (формулировка одного из американских героев романа) и развращает советских комсомольцев, танцуя стриптиз. Михаил Золотоносов с уверенностью называет в качестве ее прототипа славистку Ольгу Андрееву-Карлайл (Olga Andreeva-Carlisle) — внучку русского писателя Леонида Андреева [Волчек 2012][6]. Ольга Андреева-Карлайл жила в США, несколько раз бывала в СССР, первый раз — в 1960-м, однако после 1967-го ей было запрещено посещать страну из-за контактов с диссидентами. В первый свой приезд она встречалась с Надеждой Мандельштам, Борисом Пастернаком (незадолго до его смерти), Ильей Эренбургом, Евгением Евтушенко и Михаилом Шолоховым. Позже ее родной брат Александр Андреев вывез за границу рукопись книги Солженицына «Архипелаг ГУЛАГ», а сама она была литературным агентом Солженицына на Западе. Впрочем, позже, в 1970-е, отношения Солженицына с семьей Андреевых закончились разрывом.
Однако в романе «Чего же ты хочешь?» особое внимание уделено контактам Порции Браун не с такими «отреченными» авторами, как Надежда Мандельштам или Александр Солженицын, а с легальными, подцензурными поэтами из числа «прогрессивных» шестидесятников, которые предстают на страницах кочетовского опуса как воплощение зла:
В свои предыдущие приезды в Советский Союз Порция Браун была постоянной посетительницей так называемых поэтических вечеров, огромных, порой многотысячных скоплений народа, то во Дворце спорта, то в Политехническом музее, то еще в каком-либо из вместительных помещений Москвы. Она всей душой радовалась тем чудесным вечерам, она с упоением писала о них в американские и английские еженедельники и ежемесячники, она собирала стенографические записи таких вечеров, щедро уплачивая стенографисткам-профессионалкам и любительницам чуть ли не за каждую строку. Однажды она даже сумела устроить так, что специально для нее сфотографировали президиум одного из наиболее шумных вечеров. Весь мир обошла фотография: сцена, на ней длинный стол, за столом — в ряд — три поэта-авангардиста, а над ними, на бархатном заднике, крупный лозунг: «Коммунизм — это молодость мира, и его возводить молодым!» Не было в том президиуме никаких отвратительных западному буржуазному миру физиономий, физиономий поэтов, которые десятилетиями действительно звали советский народ к коммунизму, не было и молодежи, в своих поэтических исканиях идущей по дороге поэтов революции. Сидело трое малых в пестрых свитерах, два из них угрюмы и бесцветны, третий — торжествующе сверкая белыми глазами и оскалом крикливого рта. Без всяких комментариев было видно, что же такие строители построят. За это фото Порция получила весьма внушительную премию от нескольких газетно-журнальных компаний[7].
Здесь описан совершенно конкретный литературный вечер, точнее, цикл из пяти вечеров, проведенных в августе 1962 года в Политехническом музее в рамках съемок фильма Марлена Хуциева «Застава Ильича». На этом вечере, правда, выступали не три человека, а гораздо больше — даже в фильме фигурируют девять (из них две женщины), а всего их было еще больше: часть выступлений была вырезана при монтаже. Один из выступавших печатался еще с 1920-х годов и в этом смысле «десятилетиями звал советский народ к коммунизму» — Михаил Светлов. Но сцена, на которой проходили чтения, описана совершенно точно, включая лозунг, хорошо заметный и в фильме.
Андрей Вознесенский в эссе «Невстреча у источника» назвал другой прототип Порции Браун: по его мнению, под этим именем в романе Кочетова была изображена американская журналистка, редактор, автор многочисленных репортажей о России Патриция Блейк (Patricia Blake, 1926—2010). Она была корреспонденткой в СССР еженедельников «Time» и «Life», принадлежавших американскому медиамагнату Генри Люсу. По словам поэта, «Патриция Блейк, сероглазая, стройная, некогда модель “Вога”, девочкой бывшая подружкой Камю (sic!), приехала в Москву корреспонденткой журнала “Лайф”, попала в наш Политехнический и стала наркоманкой русской культуры. <…>
В предисловии к сборнику “На полпути к Луне” она записала свой разговор с В. Кочетовым, официальным классиком и пугалом для нашей интеллигенции. <…>
Кочетов отомстил и Патриции, и мне в романе “Чего же ты хочешь?”» [Вознесенский 1998].
«Атрибуция» в эссе Вознесенского представляется мне совершенно точной — но история общения Кочетова с Блейк нуждается в более подробной реконструкции. «Half-Way to the Moon: New Writing From Russia» — это сборник переводов из современной (на тот момент) русской литературы, вышедший под редакцией Блейк и Макса Хэйуорда в издательстве «Holt, Reinhart and Winston» (Нью-Йорк) в 1964 году. В него вошли переводы стихотворений Вознесенского, Евгения Винокурова, Бориса Слуцкого, переводы произведений Солженицына («Матренин двор»), прозы Окуджавы («Будь здоров, школяр!»), Юрия Казакова, Василия Аксенова (его рассказ «На полпути к Луне» и дал название сборнику) — ретроспективно эта книга может быть описана как вполне успешная попытка выстроить «на ходу» канон подцензурной «оттепельной» словесности. В предисловии действительно есть описание беседы Блейк с Кочетовым — по-видимому, она была единственным иностранным корреспондентом, встречавшимся с главным редактором «Октября».
Однако Вознесенский не упоминает о том, что предисловие к книге «Half-Way to the Moon…» переработано из статьи Блейк в американском литературном журнале «Encounter». Номер журнала, содержащий большой блок материалов «New Voices in Russian Literature» со вступительной статьей Блейк, вышел в апреле 1963 года[8]. Включенная в номер подборка стихов и прозы, собственно, и составила костяк сборника «Half-Way to the Moon». В журнале были напечатаны стихотворения пяти участников вечеров в Политехническом 1962 года: Ахмадулиной, Слуцкого, Евтушенко, Вознесенского и Окуджавы. В статье Блейк описывала молодых советских поэтов как современных людей, настроенных прозападно и либерально и стремящихся к большей открытости советского общества[9].
В романе Всеволода Кочетова есть прямое указание на «Encounter». Американская журналистка
…поспешно притащила к себе… [в московскую квартиру] молодого автора рассказов, верность идейных позиций которого критики брали под сомнение. Для Порции Браун подобные сомнения были наилучшей рекомендацией. Она была на пятнадцать лет старше рассказчика, но ее не останавливало ничто (sic!). Она его ласкала в постели, она обещала ему толстые сборники в Англии, в Америке, она показывала наброски своей большой статьи о его творчестве, которую она готовила для журнала «Энкаунтер», распространяемого по всему белу свету. Он, еще несколько лет назад печатавшийся только в областной газете, цвел, перед ним раскрывались новые миры.
В том же романе Кочетов пересказывает с небольшими изменениями фрагмент из статьи Блейк о том, как она ужинала вместе с молодыми московскими литераторами — Евгений Евтушенко с компанией (Булат Окуджава, Евгений Винокуров и др.) водил ее ночью в ресторан Центрального дома актера:
Все, что смог устроить ее приятель, — это заказать отдельный кабинет в одном из ресторанов и собрать компанию человек в пятнадцать. Большинство были поэты и поэтессы, несколько прозаиков и будущих прозаиков. Все они быстро напились и стали читать стихи для «заграничной гостьи». <…> Одна из поэтесс, с плоской грудью и крупными желтыми зубами, запела на английском языке. Произношение у нее было такое, что Порция Браун почти ничего не поняла <…> (почти дословное совпадение со статьей: «At one table, a group of young actors in overtailored, over-tight suits were singing Blue Suede Shoes in something like English». — И.К.)…изрядно подвыпившую компанию — теперь в ней было человек шесть или семь — впустили через служебный ход в ресторан театрального общества. В зале было шумно, что называется, дым коромыслом. Кухня уже не работала, блюд не подавали. Приятель Порции Браун (то есть Евтушенко. — И.К.) заказал шампанского, шоколаду и фруктов.
Более того, описанные у Кочетова три поэта под лозунгом «Коммунизм — это молодость мира» тоже, видимо, взяты из статьи Блейк. «On stage, before a blue velvet backdrop on which was lettered COMMUNISM IS THE YOUTH OF THE WORLD, THEREFORE YOUTH MUST CONSTRUCT IT, sat four poets, Evtushenko, Voznesensky, Bulat Okudzhava (the immensely popular half-Georgian, half-Armenian who accompanies his poems on the guitar), and a lesser-known poet, Sergei Polikarpov» [Blake 1963: 30—31]. Выступление Сергея Поликарпова (1932—1988) было вырезано из фильма Хуциева, так как тот читал очень жесткие социальные стихи, выходившие за любые цензурные рамки и написанные не в советско-неомодернистской, как у Евтушенко и Вознесенского, а в «новокрестьянской» стилистике[10]. Видимо, поэтому же Поликарпов пропал и из романа Кочетова: если Кочетов о его стихах не знал, то и не заинтересовался им как «менее известным», а если знал, то молодой поэт не вписывался в образ «шестидесятников» как горожан-интеллигентов, который был создан в «Чего же ты хочешь?».
По словам Блейк, ее беседа с Кочетовым продолжалась около четырех часов. Содержание его романов охарактеризовано в ее статье как «essence of Soviet philistinism». Само интервью представляет попытку дать максимально объемный психологический портрет сталиниста-шестидесятника. Кочетов подробно рассказал ей о своих тяжелых детстве и юности, проведенных в деревне, и она заключила, что вражда писателя к молодым интеллектуалам вызвана его чувством раздражения оттого, что им слишком легко все далось и дается в жизни. Кочетов уверял журналистку, что он не противник интеллигенции и не сталинист, как это она заключила из его романа «Секретарь обкома». Реплика о младенцах, которую цитирует Вознесенский, в пересказе Блейк звучит не только иронически, но и жалобно.
In appearance, Kochetov is anything but the rough-and-ready proletarian his novels evoke. Except for his unpleasantly thin lips, he is a handsome man with fine features and a slim figure. He was impeccably dressed in a business-like dark suit, white shirt, and striped tie. He greeted me most courteously, almost gratefully, it seemed. <…> I was wearied by the hatred in the man, and by the pity I somehow felt for him. We shook hands in the corridor, and he put his hand on my shoulder and said, ‘You see, I’m not quite so bad as you imagined, am I? Please tell your readers that I don’t eat people, that I don’t swallow babies in one gulp!’ [Blake 1963: 36—37].
Необходимо ответить на вопрос о том, зачем Кочетов цитировал в своем романе статью из журнала «Encounter», хотя этот источник могли опознать лишь его контрагенты из КГБ и, может быть, Евгений Евтушенко. В других случаях, описывая «оттепельные» фильмы, спектакли или публичные события и даже упоминая эмигрантские журналы, Кочетов явно стремился к тому, чтобы читатели их опознали и уже после этого получили развенчивающую интерпретацию «оттепельной» культурной жизни и проникавшей в СССР конца 1960-х тамиздатской публицистики. Однако, по-видимому, далеко не всегда реминисценция в литературном тексте рассчитана на узнавание читателя[11]. В карикатурном описании вечеринки, в которой принимали участие Патриция Блейк и советские поэты, задачей интертекста было переприсвоение реальности, сродни магическому: Кочетов стремился изобразить «истинное лицо» либеральных шестидесятников, используя статью Блейк как источник, подлежащий разоблачению и «переводу» на тот язык, который писатель считал выражением истины.
В 1969 году Кочетов издал в библиотеке журнала «Огонек» сборник короткой прозы «Встречи добрые и недобрые», куда включил пропагандистский очерк «Скверное ремесло». В этом опусе он на основании прочитанных книг и газет соединяет в один обобщенный чудовищный образ людей, которых считает внешними и внутренними врагами СССР: сотрудников нацистских концлагерей, солдат отрядов специального назначения армии США, Андрея Синявского, осужденного в 1966 году за «антисоветскую пропаганду», и американскую журналистку, которая брала интервью у самого Кочетова. Описывая ее, автор не стесняется в выражениях: «…[в редакцию журнала “Октябрь”] заползла рептилия дамского пола» [Кочетов 1969б: 42]. Имени интервьюера он не называет, но, судя по косвенным данным, это была именно Блейк. По-видимому, очерк Кочетова является своего рода документальным дублем романа «Чего же ты хочешь?»: в романе, как и в очерке, сообщается о связях ЦРУ с бывшими нацистами (персонаж романа по фамилии Клауберг) и российской эмиграцией первой волны (публикации из эмигрантских журналов Кочетов цитирует дословно) и о попытках американской разведки разложить советское общество:
…для либеральных русских сегодня… [главной] идеей является свержение советского строя, власти коммунистов, — с некоторым вызовом сказала Порция Браун.
— И что, эта идея привлекает многих? Она популярна?
— Да, безусловно. А кроме того, ее надо раздувать, как искру. Понимаете?
И «фактуру», касающуюся эмиграции, и разрешение на ее обнародование Кочетов получил, скорее всего, непосредственно от КГБ. Михаил Золотоносов пишет: «Впервые советский автор для убедительности получил разрешение назвать в открытой печати “Новое русское слово”, “Грани”, “Посев”, “Русскую мысль”, фамилии редакторов и издателей. <…> Читать такое даже в гэбэшных кавычках было непривычно» [Золотоносов 2012].
Журнал «Encounter» издавался с 1953 года в Великобритании, его редакцию составляли левые антисоветски настроенные интеллектуалы, при этом финансирование осуществлялось ЦРУ через посредников, с санкции британской разведки МИ-6; по официальной легенде, журнал финансировался благотворителем из Цинциннати. Один из основателей журнала, известный поэт Стивен Спендер, уволился с поста редактора в 1967 году, как только получил доказательства участия ЦРУ в издании журнала [Saunders 2000]. Вероятно, Кочетов в конце 1960-х знал об этом, однако без дополнительного исследования трудно судить о том, догадывалась ли Блейк в 1962-м о том, кто на самом деле субсидирует «Encounter». В романе Кочетова Блейк фигурирует именно как агент ЦРУ. Впоследствии советские пропагандисты активно эксплуатировали сведения о связях журнала с американской разведкой — например, этот факт обсуждается в лживой во многих других отношениях книге Н.Н. Яковлева «ЦРУ против СССР» ([Яковлев 1979], впоследствии многократно переиздавалась).
Судя по тому, как Кочетов пишет о Блейк в очерке «Скверное ремесло», он прочитал статью в журнале «Encounter» (или тот же самый текст в книге «Half-Way to the Moon») очень внимательно и рассвирепел. Название журнала, где была опубликована статья, скорее всего, отозвалось в названии очерка «Встречи добрые и недобрые».
Недавние публикации показали масштабы участия ЦРУ в культурном противостоянии времен холодной войны: эта организация, как выясняется, участвовала в итальянской публикации романа Пастернака «Доктор Живаго» [Толстой 2009], поддерживала независимые интеллектуальные журналы (кроме «Encounter», еще и «Paris Review», где публиковался цвет тогдашней англо-американской литературы), субсидировала пропаганду американской живописи в стиле абстрактного импрессионизма [Saunders 2000]. Поддержка независимых журналов, по-видимому, была необходима ЦРУ для формирования максимально широкой коалиции левой, но антисоветски настроенной интеллигенции из США и других стран[12].
В рамках советской традиции разоблачительного «романа с ключом» Кочетов создал новый субжанр, приспособленный к частично открытому обществу, где «отбившиеся от рук» граждане используют независимые источники информации — слушают западные радиостанции, читают самиздат и т.д. Судя по всему, писатель всерьез считал себя одновременно деятелем культуры и своего рода контрразведывательным аналитиком, который создает «верную» картину действительности на основании открытых, но недоступных «простому» читателю источников. Кочетов полагал, что результат такой аналитической работы поможет «перевербовать» всех тех, кто был ошеломлен новой информацией о мире, открывшейся в период «оттепели», но еще не полностью отказался от советской лояльности[13]. Дальнейшее развитие событий показало, что таких колеблющихся читателей (а они существовали) меньше всего интересовала предлагавшаяся Кочетовым воинственная идеологическая мобилизация. Поэтому его отчаянные призывы не нашли никакого отклика.
[Амальрик 1978] — Амальрик А. Идеология в советском обществе (1975) // Амальрик А. СССР и Запад в одной лодке. London: OPI, 1978.
(Amalrik A. Ideologiia v sovetskom obshhestve (1975) // Amalrik A. SSSR i Zapad v odnoi lodke. London, 1978.)
[Андреев 1970] — Андреев Ю. О романе Всеволода Кочетова «Чего же ты хочешь?» // Литературная газета. 1970. 11 февраля.
(Andreev Iu. O romane Vsevoloda Kochetova «Chego zhe ty hochesh’?» // Literaturnaia gazeta. 1970. February 11.)
[Вознесенский 1998] — Вознесенский А. На виртуальном ветру. М.: Вагриус, 1998.
(Voznesensky A. Na virtualnom vetru. Moscow, 1998.)
[Волчек 2012] — Волчек Д. Три войны соцреалиста (беседа с М. Золотоносовым) // Сайт Радио Свобода. 2012. 8 февраля (https://www.svoboda.org/a/24478080.html).
(Volchek D. Tri voiny sotsrealista (beseda s M. Zolotonosovym) // Radio Liberty Internet site. 2012. February 8 (https://www.svoboda.org/a/24478080.html).)
[Горловский 1968] — Горловский А. Маяковский продолжается // Смена. 1968. Август. № 968.
(Gorlovsky A. Maiakovsky prodolzhaetsia // Smena. 1968. August. № 968.)
[Добренко 1995] — Добренко Е. Уроки «Октября» // Вопросы литературы. 1995. № 2. С. 27—55.
(Dobrenko E. Uroki «Oktiabria» // Voprosy literatury. 1995. № 2. P. 27—55.)
[Добренко 2006] — Добренко Е. Realästhetik, или Народ в буквальном смысле (Оратория в пяти частях с прологом и эпилогом) // НЛО. 2006. № 82.
(Dobrenko E. Realästhetik, ili Narod v bukval’nom smysle (Oratoriia v piati chastiah s prologom i epilogom) // NLO. 2006. № 82.)
[Добренко, Калинин 2011] — Добренко Е., Калинин И. Глава девятая. Литературная критика и идеологическое размежевание эпохи оттепели: 1953—1970 // История русской литературной критики: советская и постсоветская эпохи / Под ред. Е. Добренко и Г. Тиханова. М.: Новое литературное обозрение, 2011.
(Dobrenko E., Kalinin I. Chapter 9. Literaturnaia kritika i ideologicheskoe razmezhevanie epokhi ottepeli: 1953—1970 // Istoriia russkoj literaturnoi kritiki: sovetskaia i postsovetskaia epohi / Ed. by E. Dobrenko and G. Tihanov. Moscow, 2011.)
[Загидуллина 2009] — Загидуллина М. Между исследованием и расследованием // НЛО. 2009. № 96.
(Zagidullina M. Mezhdu issledovaniem i rassledovaniem // NLO. 2009. № 96.)
[Золотоносов 2012] — Золотоносов М. Праздник на станции Кочетовка // Литературная Россия. 2012. 22 июня. № 25 (http://www.litrossia.ru/archive/item/5856-oldarchive).
(Zolotonosov M. Prazdnik na stantsii Kochetovka // Literaturnaia Rossija. 2012. June 22. № 25 (http://www.litrossia.ru/archive/item/5856-oldarchive).)
[Идашкин 1990] — Идашкин Ю. Всеволод Кочетов, каким я его знал // Континент. 1990. № 63. С. 285—311.
(Idashkin Iu. Vsevolod Kochetov, kakim ia ego znal // Kontinent. 1990. № 63. P. 285—311.)
[Кочетов 1969а] — Кочетов В. Чего же ты хочешь? // Октябрь. 1969. № 9, 10, 11.
(Kochetov V. Chego zhe ty hochesh’? // Oktiabr’. 1969. № 9, 10, 11.)
[Кочетов 1969б] — Кочетов В. Встречи добрые и недобрые. М.: Правда, 1969 (Библиотека «Огонька»).
(Kochetov V. Vstrechi dobrye i nedobrye. Moscow, 1969.)
[Кукулин 2008] — Кукулин И. Игра в сатиру, или Невероятные приключения безработных мексиканцев на Луне // Веселые человечки: Культурные герои советского детства: Сборник статей / Сост. и ред. И. Кукулин, М. Липовецкий, М. Майофис. М.: Новое литературное обозрение, 2008. С. 224—240.
(Kukulin I. Igra v satiru, ili Neverojatnye prikljuchenija bezrabotnyh meksikancev na Lune // Veselye chelovechki: Kul’turnye geroi sovetskogo detstva: Sbornik statej / Ed. by I. Kukulin, M. Lipovetsky, M. Mayofis. Moscow, 2008. P. 224—240.)
[Майофис 2017] — Майофис М. Как читать «Двух капитанов» // Сайт «Арзамас». 2017. 16 июня (http://arzamas.academy/mag/429-2cap).
(Mayofis M. Kak chitat’ «Dvuh kapitanov» // Internet site Arzamas. 2017. June 16 (http://arzamas.academy/mag/429-2cap).)
[Мир-Хайдаров 2011] — Мир-Хайдаров Р. «Вот и все… Я пишу Вам с вокзала» // Мир-Хайдаров Р. Собр. соч.: В 6 т. Т. 2. Казань: Kazan-Казань, 2011.
(Mir-Haidarov R. «Vot i vse… Ja pishu Vam s vokzala» // Mir-Haidarov R. Sobr. soch.: In 6 vols. Vol. 2. Kazan: Kazan-Kazan’, 2011.)
[Митрохин 2003] — Митрохин Н. Русская партия: Движение русских националистов в СССР. 1953—1985 годы. М.: Новое литературное обозрение, 2003.
(Mitrokhin N. Russkaia partiia: Dvizhenie russkikh natsionalistov v SSSR. 1953—1985 gody. Moscow, 2003.)
[Митрохин 2013] — Митрохин Н. BackOffice Михаила Суслова, или Кем и как производилась идеология брежневского времени // Cahiers du monde russe. 2013. Vol. 54. № 3—4. P. 409—440.
(Mitrokhin N. Back-Office Mikhaila Suslova, ili Kem i kak proizvodilas’ ideologiia brezhnevskogo vremeni // Cahiers du monde russe. 2013. Vol. 54. № 3—4. P. 409—440.)
[Муждаба 2012] — Муждаба А. «Вмешательство живописи» Геннадия Гора: карикатура или автопортрет? // Летняя школа по русской литературе (Санкт-Петербург). 2012. Т. 8. № 1. С. 255—265.
(Muzhdaba A. «Vmeshatel’stvo zhivopisi» Gennadiia Gora: karikatura ili avtoportret? // Letniaia shkola po russkoi literature (Saint Petersburg). 2012. Vol. 8. № 1. P. 255—265.)
[Огрызко 2012] — Огрызко Вяч. Почему застрелился Кочетов (беседа с А. Байгушевым) // Литературная Россия. 2012. 8 июня (http://www.litrossia.ru/archive/item/5818-oldarchive).
(Ogryzko V. Pochemu zastrelilsia Kochetov (beseda s A. Bajgushevym) // Literaturnaia Rossiia. 2012. June 8 (http://www.litrossia.ru/archive/
item/5818-oldarchive ).)
[Паперный 1990а] — Паперный З. Чего же он кочет? (1970) // Паперный З. Музыка играет так весело… М.: Советский писатель, 1990.
(Paperny Z. Chego zhe on kochet? // Paperny Z. Muzyka igraet tak veselo… Moscow, 1990.)
[Паперный 1990б] — Паперный З. История одной пародии // Паперный З. Музыка играет так весело… М.: Советский писатель, 1990.
(Paperny Z. Istoriia odnoi parodii // Papernyj Z. Muzyka igraet tak veselo… Moscow, 1990.)
[Перемышлев 2006] — Перемышлев Е. Заочная ставка: Л. Овалов и майор Пронин // НЛО. 2006. № 80.
(Peremyshlev E. Zaochnaia stavka: L. Ovalov i mayor Pronin // NLO. 2006. № 80.)
[Страда-Янович 2015] — Страда-Янович К. Фрагменты прошлого. Мой Дальний Восток. М.: Три квадрата, 2015.
(Strada-Ianovich K. Fragmenty proshlogo. Moi Dal’nii Vostok. Moscow, 2015.)
[Твардовский 2004] — Твардовский А. Рабочие тетради 60-х годов / Публикация В.А. и О.А. Твардовских // Знамя. 2004. № 11.
(Tvardovsky A. Rabochie tetradi 60-kh godov / Ed. by V.A. i O.A. Tvardovsky // Znamia. 2004. № 11.)
[Толстой 2009] — Толстой И.Н. Отмытый роман Пастернака: «Доктор Живаго» между КГБ и ЦРУ. М.: Время, 2009.
(Tolstoy I.N. Otmyty roman Pasternaka: «Doktor Zhivago» mezhdu KGB i TsRU. Moscow, 2009.)
[Яковлев 1979] — Яковлев Н.Н. ЦРУ против СССР. М.: Молодая гвардия, 1979.
(Iakovlev N.N. TsRU protiv SSSR. Moscow, 1979.)
[Blake 1963] — Blake P. New Voices in Russian Literature [Foreword] // Encounter. 1963. Vol. 115 (April). P. 27—38.
[Saunders 2000] — Saunders F.C. The Cultural Cold War: The CIA and the World of Arts and Letters. Intelligence in Recent Public Literature. New York: The New Press, 2000.
[1] Статья подготовлена в ходе проведения работы в рамках Программы фундаментальных исследований Национального исследовательского университета «Высшая школа экономики» (НИУ ВШЭ) и с использованием средств субсидии в рамках государственной поддержки ведущих университетов Российской Федерации «5-100». Благодарю Е. Добренко и Н. Митрохина за ценные обсуждения и рекомендации по доработке статьи.
[2] Здесь и далее роман цитируется по изданию: [Кочетов 1969а (эл. версию см.: https://royallib.com/book/kochetov_vsevolod/chego_ge_ti_hochesh.html).
[3] О личных отношениях Кочетова с писателями-«почвенниками» и политическом взаимодействии с ними в противостоянии «либеральному» лагерю в Союзе писателей СССР см.: [Митрохин 2003].
[4] Кажется, единственное исключение — отрицательная рецензия Юрия Андреева, который доказывал, что роман слишком мрачно рисует советскую молодежь: [Андреев 1970].
[5] Впрочем, идеологически самые разные авторы в 2000-е годы опубликовали целый ряд «романов с ключом» и легко угадываемыми прототипами героев — здесь и «Учебник рисования» Максима Кантора (2006), и романы Дмитрия Быкова «Орфография» (2003) и «ЖД» (2007), и, в значительной степени, «Июнь» (2017). Однако подробный разбор указанных произведений и вообще новейших трансформаций жанра не входит в задачу этой статьи.
[6] М.Н. Золотоносов повторяет эту мысль еще в нескольких статьях, опубликованных в 2010-е годы.
[7] Говоря о поэтических вечерах «оттепельной» Москвы, Кочетов использует оборот «так называемый», в советском политико-бюрократическом языке применявшийся для того, чтобы дискредитировать названное явление и поставить под сомнение его правомерность. Так, на процессе Иосифа Бродского 1964 года судья Екатерина Савельева сочинения молодого поэта неизменно определяла как «так называемые стихи». (Ср. в записи процесса, сделанной Фридой Вигдоровой: «Бродский: А почему вы говорите про стихи “так называемые”? Судья: Мы называем ваши стихи “так называемые” потому, что иного понятия о них у нас нет». Суд над Иосифом Бродским // Полит.ру. 2004. 14 марта (http://polit.ru/article/2004/03/14/brodsky1/).
[8] См.: [Blake 1963], статья — p. 27—38, пересказ беседы Блейк с Кочетовым — p. 36—37.
[9] Впоследствии Блейк подготовила (сама или в соавторстве с Максом Хэйуордом) пять сборников переводов из советской литературы (помимо уже упомянутого, «Dissonant Voices in Soviet Literature» и др.) и сборники стихотворений В. Маяковского и А. Вознесенского. Советские журналисты писали, что она якобы не понимает истинного значения творчества Маяковского [Горловский 1968].
[10] Согласно мемуарам писателя Р. Мир-Хайдарова, Поликарпов читал в Политехническом стихотворения, содержавшие строки: «Деревня пьет напропалую — / Все до последнего кола, / Как будто бы тоску былую / Россия снова обрела…» и «Меняется иконостас, / А гимны прежние поются» [Мир-Хайдаров 2011].
[11] Другой пример интертекста, не рассчитанного на читательское узнавание, я разбирал в статье: [Кукулин 2008].
[12] Отчасти об этом уже написала Марина Загидуллина в своей рецензии на книгу Ивана Толстого «Отмытый роман Пастернака…»: [Загидуллина 2009].
[13] Так, положительная героиня романа Лера, возвратившаяся в СССР после неудачного брака с Бенито Спадой, горячо отстаивает советский закон, запрещавший браки с иностранцами. Закон был принят в 1947 году и отменен в конце 1953-го.