[стр. 219—237 бумажной версии номера]

Алек Д. Эпштейн (р. 1975) — специалист по интеллектуальной истории, председатель Центра изучения и развития современного искусства (ЦИиРСИ).[1]

I

Развитие акционизма в постсоветской России можно упрощенно описать как цепочку из четырех основных звеньев, каждое из которых в определенной мере является продолжением звена предыдущего. Если бы Антон Николаев не вырос в мастерской Олега Кулика, замуж за которого вышла его мать, то группа «Бомбилы», в которой он играл центральную роль, едва ли возникла, как не было бы и акции «Автопробег несогласных», в апреле 2007 года ставшей первой ласточкой российского уличного арт-акционизма новой волны[2]. Было бы слишком далеко идущим допущением утверждать, что без Антона Николаева не возникла бы арт-группа «Война» (в конце концов, сам он никогда не был ее членом), однако его важнейшая роль в формировании этических и эстетических принципов и «повестки дня» группы в первый год ее существования не может быть поставлена под сомнение, не говоря уже о том, что именно он дал не имевшим своего жилья в Москве четверым активистам «Войны» столь необходимый им кров — таковым оказался подвал, в котором находилась мастерская Олега Кулика[3].

Этос преемственности традиционно играет большую роль в российской культуре и общественной мысли: А.С. Пушкина «заметил и благословил» лично Г.Р. Державин; Ф.М. Достоевский, как считается, произнес фразу о том, что «все мы вышли из гоголевской “Шинели”»; а В.И. Ленин, как известно, убеждал всех, что «декабристы разбудили Герцена», который в свою очередь стал предтечей Н.Г. Чернышевского, затем народовольцев, а на следующем этапе — большевиков. История постсоветского арт-акционизма соответствует этой модели куда больше, чем прочерченный В.И. Лениным и канонизированный советской историографией и литературоведением путь. Арт-группу «Война» действительно заметили и благословили на самом начальном этапе ее существования Олег Кулик и мэтр московского концептуализма Дмитрий Пригов (1940—2007). Затем именно из этой «шинели “Войны”» осенью 2011 года появилась группа «Pussy Riot», ключевая активистка которой Надежда Толоконникова входила в четверку основателей «Войны», а Екатерина Самуцевич участвовала в целом ряде акций «Войны». Деятельность группы «Pussy Riot» продолжалась, по сути, менее полугода, но арест троих ее участниц в марте 2012-го стал катализатором беспрецедентно широкой волны художественно-политической активности[4], в рамках которой свою первую акцию напротив Казанского собора в Санкт-Петербурге 23 июля 2012 года провел Петр Павленский, державший плакат «Акция Pussy Riot была переигрыванием знаменитой акции Иисуса Христа (Мф. 21:12—13)». Таким образом, хотя речь идет об очень коротком — менее чем двадцатилетнем — временнóм промежутке и почти все ключевые персонажи российского арт-акционизма постсоветского времени еще живы (за исключением скончавшегося в апреле 2013 года «русского Бэнкси» Павла Пухова и погибшего в сентябре 2015-го Леонида Николаева, бывшего в 2010-м наиболее узнаваемым «лицом “Войны”»[5]), можно говорить об этом явлении как о процессе, состоящем из четырех этапов.

Эмиграция Петра Павленского во Францию в самом конце 2016 года подвела черту под продолжавшимся более четырех лет четвертым этапом, ключевой фигурой которого он был, и в настоящий момент эстафета российского арт-активизма прервалась. Это, разумеется, не означает, что поле российского арт-активизма и акционизма целиком превратилось в выжженную пустыню — отдельные активисты с большим или меньшим успехом продолжают вести ту или иную деятельность, однако их известность как в России, так и за ее пределами не идет ни в какое сравнение с той, которую имели Олег Кулик, арт-группа «Война», «Pussy Riot» и Петр Павленский в наиболее резонансные периоды своей деятельности. В этом смысле 2017 год вернул российский арт-активизм на десятилетие назад, когда вновь, как до появления «Бомбил» и «Войны», нет никого, кто мог бы быть охарактеризован как ключевой персонаж этого поля.

С самых первых протестных митингов, начавшихся после фальсифицированных выборов в Государственную Думу в декабре 2011 года, и тем более после ареста в марте 2012-го троих участниц «Pussy Riot», стало очевидно, что арт-активизм существенным образом изменился. В предшествующие годы актуальное искусство практически не пересекалось с уличным протестом, который к тому же имел существенно более ограниченные масштабы. Дело не только и не столько в том, что в митингах и шествиях 2011—2012 годов многие актуальные художники участвовали в «личном», гражданском, качестве — самым важным было то, что появлялось все больше художественных работ, имеющих очевидную социально-политическую направленность[6]. Одновременно с этим существенно расширился уличный арт-акционизм, причем иногда (так было в частности в Новосибирске, где в 2004 году родились «Монстрации»[7], а также в Екатеринбурге, Краснодаре, Мурманске и некоторых других городах) актуальные художники становились непосредственными инициаторами и вдохновителями протестных акций, с самого начала приобретавших определенное содержание не только в политическом, но и в арт-контексте.

Однако ни одна из существующих институций, занимающихся современным искусством (а таковых в России сегодня много), не определила арт-активизм как фокус своей деятельности. Изначально определенные надежды связывались с существовавшим с 2012 года фестивалем активистского искусства «Медиаудар», но он по ряду причин не сумел в достаточной мере раскрутиться, а в 2016 году прекратил свое существование[8]. К сожалению, актуальные художники, и тем более акционисты, почти никогда не имеют удовлетворительного архива своих работ, и спустя всего два—три года найти документацию той или иной даже довольно громко прозвучавшей акции бывает очень сложно[9]. За последние годы можно вспомнить только одну музейную выставку — она называлась «Перформанс в России. 1910—2010» и прошла в Музее современного искусства «Гараж» в Москве, — в которую была бы включена документация протестных арт-акций «Бомбил», «Войны», «Pussy Riot» и Петра Павленского[10]. Подавляющее большинство работ, номинируемых на российские премии в сфере современного искусства (а их немало), не имеют политического оттенка; присуждение премии «Инновация» арт-группе «Война» в апреле 2011 года, является единственным примером иного отношения. Но данное награждение имело место до начала массовых уличных протестов: тогда усилиями Андрея Ерофеева, Екатерины Дёготь и некоторых их коллег «Войну» премировали как группу маргинальных одиночек[11]. После того, как настроения в обществе изменились, процесс «закручивания гаек» усилился — и ни на какие премии активистское искусство рассчитывать более не могло.

Как и признанные мэтры московского концептуализма Андрей Монастырский, Дмитрий Пригов и в значительной мере Юрий Альберт, группы «Война» и «Pussy Riot», равно как и Петр Павленский, не были «художниками» в традиционном значении этого слова, проводя свои акции непосредственно в публичном пространстве. Девушки из «Pussy Riot» выступали также и как музыканты, что тоже не было, впрочем, чем-то совершенно новым: московская концептуалистская арт-группа «Мухоморы» записала в 1982 году альбом, озаглавленный «Золотой диск», а видный представитель питерской Новой академии, художник Георгий (Густав) Гурьянов (1961—2013), с 1984-го по 1990 год, был барабанщиком и бэк-вокалистом группы «Кино». Отличие акционистов эпохи Путина от их предшественников состояло в другом: они полностью разрушили стену между собой и зрителями.

Акционисты 1970—1980-х за редчайшими исключениями проводили свои перформансы либо в закрытых помещениях, либо в безлюдных местах на природе (таковыми были «Лозунг» 1977 года и последующие акции группы «Коллективные действия»[12]; «Помощь советской власти в битве за урожай» и «Оплодотворение земли», проведенные в 1977 году Геннадием Донским, Михаилом Федоровым-Рошалем и Виктором Скерсисом[13]; акции «Расстрел» 1979 года и «Красная тряпка», осуществленные два года спустя арт-группой «Мухоморы»[14]), поэтому их зрителями могли стать только те, кто был приглашен непосредственно самими участниками. Ситуация кардинальным образом изменилась осенью 1990 года, когда Фарид Богдалов и Георгий Литичевский провели перформанс «От клетки к клетке» («Покаянное искусство») в московском зоопарке, а группа «Э.Т.И.», основанная Анатолием Осмоловским, провела акцию «Цена 2.20» непосредственно на Красной площади, напротив мавзолея Ленина[15]; спустя девять лет акция «Против всех» прошла непосредственно на трибуне мавзолея[16].

Там же, на Красной площади, восемь участниц группы «Pussy Riot» исполнили ранним утром 20 января 2012 года песню «Бунт в России», начинавшуюся со слов «К Кремлю идет восставшая колонна»; там же активисты группы «Синий всадник» Олег Басов и Евгений Авилов (позднее оба покинули Российскую Федерацию) провели в январе 2015 года акцию «Изгоняющие дьявола», имевшую своей целью выступить за захоронение в земле вождя революции и десоветизацию российской общественно-политической жизни. Матвей Крылов (псевдоним Дмитрия Путинихина) 10 апреля 2014 года провел с другой стороны Кремля обратную по смыслу акцию в знак протеста против уничтожения находившегося в Александровском саду памятника-обелиска мыслителям-социалистам (на стеле были выгравированы имена Маркса, Энгельса, Сен-Симона, Фурье, Жореса, Прудона, Бакунина, Чернышевского, Плеханова и других), вместо которого был воссоздан монумент, посвященный трехсотлетию императорского дома Романовых. Петр Павленский, акции которого «Туша» и «Фиксация» были проведены им в обнаженном виде на центральных площадях Санкт-Петербурга и Москвы, непосредственно продолжает традиции московского концептуализма, совмещая компонент обнажения тела (что имело место, в частности, в вышеназванной акции «Оплодотворение земли», а также во многих перформансах Вячеслава Мизина и его коллег по группе «Синие носы» и Олега Кулика) с использованием в качестве сцены действия наиболее символически насыщенных площадок городского пространства (как и в акциях групп «Э.Т.И.» и «Радек» в 1990-е годы).

II

Важно помнить, что современный российский арт-активизм включает не только акционистов, но и художников в привычном смысле этого слова. Вышеупомянутый Антон Николаев представляет собой редкий пример сочетания акциониста и художника: в сентябре 2012 года обратила на себя внимание его работа «Наша вера должна быть слепой», представленная на выставке в Зверевском центре современного искусства в Москве, а на фестивале «Медиаудар» в 2013 году им была представлена картина «Человек-невидимка в костюме Матриарха». Однако большинство акционистов не пишут картин, а большинство живописцев не устраивают акций и перформансов. Эти художники, очевидно, находятся на иной оси, чем Олег Кулик — «Война» — «Pussy Riot» — Петр Павленский; их творчество скорее продолжает тот путь, который начали первопроходцы (анти)советского соц-арта Леонид Соков, Александр Косолапов, Вагрич Бахчанян (1938—2009), Виталий Комар и Александр Меламид, а позднее — Михаил Федоров-Рошаль (1956—2008), Александр Савко и другие.

Несмотря на то, что выставки Леонида Сокова прошли в последние годы не только в Московском музее современного искусства, но и в Третьяковской галерее, это направление фактически не получило легитимации в российском музейно-выставочном пространстве. В июле 2010 года бывший директор Музея и общественного центра имени А.Д. Сахарова Юрий Самодуров и куратор Андрей Ерофеев были признаны судом виновными и приговорены к штрафу исключительно за организацию в марте 2007-го выставки работ преимущественно этих художников[17]. Юрий Самодуров последовательно отстаивал свою программу, в которой современное искусство было «последним бастионом» на пути клерикализации государства и общества[18], — за это он был дважды ответчиком на судебных процессах (первая из оказавшихся под судом выставок, прошедшая в Сахаровском центре в январе 2003 года, называлась «Осторожно, религия»[19]). Представленный на той выставке графический лист Александра Савко «Нагорная проповедь» из серии «Путешествия Микки-Мауса по истории искусства», в центре которого вместо Иисуса изображен диснеевский мультперсонаж, был в декабре 2011 года по решению суда в Калужской области включен в федеральный список экстремистских материалов, воспроизведение и демонстрирование которых в Российской Федерации запрещено[20]. (В этом же списке, кстати, находятся и почти все видеоклипы группы «Pussy Riot».)

Илл. 1. Скульптура Леонида Сокова «Ленин и Джакометти» на фоне картины Александра Герасимова «Первая конная армия» (1935). Государственная Третьяковская галерея. 16 декабря 2016 года. Фото Алека Д. Эпштейна.

Особое место в современном российском соц-арте занимает Лена Хейдиз. К сожалению, ее пронзительная инсталляция, посвященная Борису Ельцину и его эпохе, не сохранилась, но целый ряд ее полотен — «Химера загадочной русской души», «Химера государства», «Химера правосудия»[21], серия «Welcome to Russia», а также исключительный ницшеанский цикл (в котором выделяются работы «Их колени всегда преклоняются» и «Туда, к трону, стремятся все»), созданный в 1996—2004 годах[22], — принадлежат к числу тех немногих произведений искусства, в которых наиболее чутко отражен и гротескно переосмыслен сам дух первого постсоветского десятилетия; подобно тому, как дух первых послесталинских лет передан на полотнах Оскара Рабина и Михаила Рогинского так, как не удалось, пожалуй, никому из историков и социологов.

Суд над Юрием Самодуровым и Андреем Ерофеевым стал той площадкой, на которой была продемонстрирована преемственность поколений в сфере протестного искусства и арт-акционизма: активисты группы «Война», ни один из которых на момент прихода Михаила Горбачева к власти не ходил даже в первый класс (а Петр Верзилов и Надежда Толоконникова еще не появились на свет), провели две акции солидарности с подсудимыми, которые годились им в отцы: 29 мая 2009 года («Концерт в Таганском суде») и 12 июля 2010-го («Долой тараканий суд!»)[23]. Спустя несколько месяцев Виктория Ломаско и Антон Николаев выпустили альбом в жанре документального комикса, озаглавленный «Запретное искусство», в котором были представлены графические зарисовки наиболее ярких моментов этого длительного судебного процесса[24]. Именно тогда сформировался узнаваемый графический стиль Виктории Ломаско, в котором она неоднократно проявила себя позднее, в том числе делая зарисовки в ходе судов над участницами «Pussy Riot» и над демонстрантами, принимавшими участие в митинге 6 мая 2012 года, когда была предпринята неудачная попытка сорвать инаугурацию Владимира Путина на формально третий, а фактически — четвертый президентский срок.

Илл. 2. Егор Кошелев. «Разгон митинга» (фрагмент инсталляции «Капелла»). 2011. Собрание галереи «Реджина».

Понятно, что многие относятся к деятельности этих художников (как старшего, так и более молодого поколения) резко негативно, но хорошо памятна реакция, которую вызывали у современников антиклерикальные работы Николая Ге, Василия Перова, Наталии Гончаровой и других, давно признанных классиками отечественного искусства.

Искусство, очевидно, не обязано быть политическим: работы импрессионистов, постимпрессионистов и фовистов, считавшиеся бунтарскими для своего времени, политическими не являлись. Однако политические темы волновали самых разных художников — от Франсиско Гойи (вспомним его полотно «Расстрел повстанцев в ночь на 3 мая 1808 года») до Пабло Пикассо («Гернику» которого и вспоминать не надо, настолько она хрестоматийно известна). А разве «Отказ от исповеди» и «Бурлаки на Волге» Ильи Репина не политические работы? А гуашь «Солдатушки, бравы ребятушки, где же ваша слава?», созданная Валентином Серовым после «кровавого воскресенья»? Таких примеров в истории культуры множество, поэтому попытки отделить искусство «настоящее, вечное» от созданного «на злобу дня» едва ли продуктивны, ибо в том, что работы Гойи, Пикассо и Репина с Серовым — искусство настоящее, сомнений нет. Богатая история российской политической графики от начала ХХ века до наших дней представляет адекватный контекст, в котором разумно воспринимать работы москвичей Виктории Ломаско, Алексея Иорша, Сергея Елкина, Васи Ложкина (псевдоним Алексея Куделина), петербуржца Виктора Богорада, живущего и работающего в Туле Алекса Хоца и их коллег. Отдельные их работы, хотя и не экспонирующиеся в музеях, активно распространялись в последние годы в социальных сетях, получив достаточно широкую известность. Такова например работа «День космонавтов» Алексея Иорша, построенная вокруг изменения смыслового значения слова, прежде означавшего летчиков, побывавших в космосе, а ныне применяемого для обозначения сил спецназа, разгоняющих протестные митинги. Не менее известна «Топот котов по ночам» и другие работы Васи Ложкина[25], отражающие духовный мир основного электората Владимира Путина, который отдельные публицисты характеризуют, используя термин историка Юрия Афанасьева, как «агрессивно-послушное большинство». Очевидно, что на Западе имена Виктории Ломаско, Алексея Иорша и Васи Ложкина известны несравнимо меньше, чем Олега Воротникова, Надежды Толоконниковой и Петра Павленского, однако деятельность тех и других, протекавшую в одно и то же время, справедливо рассматривать как два сообщающихся сосуда — аналогично тому, как историки культуры рассматривают сегодня работы художников соц-арта и акции московского концептуализма 1970—1980-х годов.

Илл. 3 Алексей Иорш. «С днем космонавтиков!». 2013.

Илл. 4. Сергей Елкин. «Накануне инаугурации». 2012.

Немаловажно и то, что эти художники демонстрировали этику взаимной поддержки и солидарности, что имеет очень большое значение в ситуации непрекращающихся преследований. Очевидно, что наиболее масштабная и массовая поддержка была оказана арт-активистским сообществом в 2012 году арестованным девушкам из «Pussy Riot». Тогда из-за невозможности устроить акцию солидарности ни в одном музее или галерее по инициативе Дениса Мустафина и Татьяны Волковой 31 марта была организована передвижная «Автобусная выставка»[26], напомнившая многим об этапной для российского нон-конформистского искусства «бульдозерной выставке» в Беляево 15 сентября 1974 года, организованной Оскаром Рабиным и его единомышленниками[27]. По инициативе и при поддержке Виктора Бондаренко художница из Ижевска Евгения Мальцева провела в сентябре 2012 года в галерее Марата Гельмана выставку «Духовная брань», на которой была представлена в частности работа «Троица», написанная с арестованных участниц группы. Не будет лишним указать, что открытие этой экспозиции для широкой публики было сорвано хулиганами, прикрывавшимися лозунгами защиты православной веры[28]. Однако солидарность была проявлена и в ряде других случаев, причем результатом ее нередко становились яркие, самобытные произведения, например работа Александра Хоца, созданная в сентябре 2013 года как реакция на закрытие в Петербурге выставки Константина Алтунина «Музей власти» (сам Алтунин после этого в срочном порядке покинул Россию, попросив политического убежища во Франции). В феврале 2016 года на шкафу светофорного контролера непосредственно на Лубянской площади работу, посвященную арестованному Петру Павленскому, создал стрит-арт-художник из Перми Александр Жунев (самая известная работа которого — антиклерикальная «Гагарин. Распятие», созданная на стене одного из домов 12 апреля 2015 года, — была уничтожена в тот же день). Такая же судьба постигла и его работу, посвященную Петру Павленскому.

III

Российское историческое сознание как минимум с советского времени структурировано весьма иерархично: в нем находилось место лишь одному первому поэту (Пушкину), одному первому режиссеру (Станиславскому), а сосуществование в качестве «первых писателей» Толстого и Достоевского воспринималось едва ли не как недоразумение. Диссидентское сознание, бывшее антисоветским по содержанию, оставалось, однако, столь же иерархизированным по форме, где на вершине пьедестала у одних (условных «либералов») стоял академик Сахаров, а у других (условных «патриотов») — Солженицын. Нобелевская премия, в разное время врученная им обоим, подчеркивала равновеликость их статуса, но каждый из них стоял во главе разных, весьма обособленных друг от друга ценностных и личностных пирамид.

Российский арт-активизм постсоветского времени был иерархизированным в не меньшей мере, и хотя «люди на вершине» менялись достаточно быстро, стояли они там всегда в гордом одиночестве: «Война» стремилась «переплюнуть»[29](и, очевидно, потеснила) Олега Кулика, «Pussy Riot» — «Войну» (хотя последняя акция «Войны» — «Ебаный Прометей» — была проведена 31 декабря 2011 года, то есть после того, как девушки из «Pussy Riot» уже провели три своих акции, в том числе «Освободи брусчатку», где активистки, вдохновленные свержением «вечного президента» в Египте, призывали «сделать Тахрир на Красной площади»), а Петр Павленский более четырех лет оставался центральной фигурой арт-активизма, даже несмотря на то, что за это время от имени группы «Pussy Riot» вышли четыре видеоклипа: «Путин зажигает костры революций» и «Как в красной тюрьме» были записаны сохранившими анонимность активистками, пока Надежда Толоконникова и Мария Алехина находились в тюрьме, а звездой клипов «Путин научит тебя Родину любить» и «Чайка» была уже вышедшая на свободу Толоконникова. Эти клипы привлекли существенно меньшее внимание, чем акции Петра Павленского «Туша», «Фиксация», «Свобода» и особенно «Угроза», когда Павленский поджег одну из дверей здания ФСБ на Лубянке.

Однако следует помнить, что российский акционизм последних десяти лет ни в коем случае не может быть сведен к его наиболее известным представителям. Напротив, начиная с 2011 года постепенно сформировалось достаточно широкое поле, география которого не ограничивалась Москвой и Петербургом, где провели все свои акции «Война», «Pussy Riot» и Петр Павленский, а также другие акционисты и художники, имен которых тоже не нужно забывать. Эти акции касались достаточно широкого круга тем: защиты прав арестованных политических активистов (в частности акция-инсталляция Артема Лоскутова «6 лет за 6 мая — все равно?», размещенная в Москве 2 февраля 2014 года); несменяемости верховной власти в стране (акция-инсталляция Артема Лоскутова «Помер тот — помрет и этот», размещенная в Москве напротив Павелецкого вокзала в годовщину смерти Сталина 5 марта 2016 года); использования исторических событий в угоду политическим нуждам режима (такова в частности инсталляция Лизы Саволайнен и группы «Синий всадник» «Мы победили», представленная на закрытой властями в первый же день ее работы выставке 8 мая 2015 года[30]); солидарности с представителями ЛГБТ-сообщества, подвергающимся дискриминации как со стороны государства, так и общества (в частности несколько акций такого рода, в том числе у зданий приемной Администрации президента и у Государственной Думы были проведены в 2012—2013 годах группой из пяти человек, неформальным лидером которой был безвременно скончавшийся Алексей Давыдов; к настоящему моменту двое из участников этой группы покинули Россию) и некоторых других.

Несмотря на распад Советского Союза, можно говорить обо всем постсоветском арт-акционизме как о едином поле: деятельность группы «Femen», Александра Володарского (проведшего в Киеве в октябре 2010 года акцию «Икона Сталина», которая «символизировала карикатурность современного политизированного и тяготеющего к тоталитаризму православия»[31]), Давида Чичкана (создавшего в 2014 году серию работ «Кому война» с подзаголовком «Патриотизмы рождают фашизм»), Сергея Захарова (чуть не погибшего в Донецке в августе 2014 года, когда он был арестован за написанные им на стенах работы, одна из которых призывала идеолога так называемой «русской весны» на Донбассе Игоря Стрелкова покончить жизнь самоубийством[32]) и Дарьи Марченко (создавшей летом 2015 года из пяти тысяч гильз портрет Путина, озаглавленный ею «Лицо войны»[33]) на Украине[34], равно как и работы молодого казахстанского художника Паши Касса, являются неотъемлемой частью того же художественного и политического пространства, на котором проявили себя «Война», «Pussy Riot», Павленский, «Синий всадник», Ломаско и Николаев.

Илл. 5. Александр Володарский и АКТ-группа. «Икона Сталина». Киев, 31 октября 2010 года.

Несколько парадоксальным образом, даже выступая против нынешнего российского режима (а этот настрой отличает практически весь постсоветский акционизм), активисты из России, Украины, Казахстана и других регионов единого в недавнем прошлом государства вносили свой вклад в сохранение общего «русского мира» как культурно-идентификационного пространства. Риторика властей о «братских народах» эхом отражалась и в протестном арт-активизме, не признававшем откуда ни возьмись появившихся границ и националистических размежеваний. Прибывшие из Москвы Петр Верзилов и Надежда Толоконникова в ноябре 2009 году помогали организовывать в Киеве уроженцу Луганска Александру Володарскому его самую известную акцию[35], а стрит-арт-художник из Алма-Аты Паша Кас, обративший на себя внимание работой «Пляшем!», созданной в апреле 2016 года в казахстанском Темиртау на стене одного из домов (знаменитое полотно Анри Матисса, написанное по заказу Сергея Щукина и ныне экспонируемое в петербургском Эрмитаже, было переосмыслено молодым художником в контексте экологического бедствия, переживаемого «казахстанской Магниткой»)[36], после этого продолжил свою деятельность в Москве и Санкт-Петербурге.

В этот единый постсоветский арт-активизм важный вклад вносят и отдельные художники-эмигранты, в частности, живущий в Германии, Дмитрий Врубель (отметим его посвященные противостоянию демонстрантов с полицейскими работы «На закате» и «Битва», созданные в 2012—2013 годах) и, живущий в Австрии, Айдар Бекчинтаев, среди графических работ которого в связи с обсуждаемой тематикой заслуживают наибольшего внимания «На берегах речки черных времен Пушкин стрелялся с отрядом ОМОН» и «Управление по борьбе с современным искусством», созданные в 2015 году. Воображаемая институция — Управление по борьбе с современным искусством — в глазах многих является наиболее адекватным образом Министерства культуры Российской Федерации в период руководства им Владимира Мединского, а период этот длится уже шестой год.

Илл. 6. Дмитрий Врубель и Виктория Тимофеева. «Битва». 1 февраля 2013 года. Собрание Даниила Васильева.

И все же наибольшее значение имеют акции, проведенные в России, причем особенно на периферии (в Новосибирске, Екатеринбурге, Краснодаре, Мурманске, Перми и других городах), где никаких традиций арт-акционизма прежде не существовало. Тематически эти работы в целом близки перечисленным выше, появившимся в Москве и Петербурге, они отражали общегосударственную правозащитную, а не локальную повестку дня. Ряд работ, созданных в регионах, представлял собой отклик на события, происходившие в Москве, как в частности акция-инсталляция Артема Лоскутова и Марии Киселевой «Чудесное обретение иконы Pussy Riot», представленная в Новосибирске 12 марта 2012 года[37] (позднее она была объявлена местным судом «экстремистской»[38]); инсталляция Лусинэ Джанян и Алексея Кнедляковского «Белое кольцо», созданная в Краснодаре в мае того же года (и не допущенная до единственной выставки, где она должна была быть представлена — в Киеве[39]), или работа Arch Genius (псевдоним Леонида Данилова) «От бога до насилия — один шаг», созданная в Мурманске 8 июня 2013 года — спустя сутки после принятия нижней палатой российского парламента закона о запрете оскорбления религиозных чувств верующих, которые многие восприняли как закон о запрете права на самовыражение атеистов и агностиков. «Мне захотелось показать, что нынешние “блюстители нравственности” — бывшие инквизиторы, — описывал свою акцию сам художник. — Хотя насчет “бывших” можно даже поспорить, учитывая агрессивное поведение православных активистов»[40].

Особенно широкую известность получили две акции-инсталляции Тимофея Ради в Екатеринбурге: «Стабильность» и «Письмо Владимиру». Первая из этих акций была проведена в декабре 2012 года, когда художник создал инсталляцию из 55 щитов, используемых полицейским спецназом, которая выглядит, как карточный домик, на вершине которого одиноко стоит трон самодержца. Как и акции групп «Коллективные действия» и «Мухоморы» во второй половине 1970-х, эта акция, практически нереализуемая в наводненном представителями силовых структур городском пространстве, была проведена в безлюдном чистом поле при минимуме присутствовавших; известность она обрела благодаря распространению в Интернете ее фотодокументации[41]. Вторая акция была проведена 3 марта 2014 года, спустя считанные дни после начала процесса отторжения Автономной Республики Крым от Украины. На большом рекламном щите, расположенном непосредственно возле здания, где работает постоянный представитель президента России в Уральском федеральном округе, Тимофей Радя разместил послание Владимиру Путину, посвященное вводу войск на Украину:

«Все пули, выпущенные русскими и украинцами друг в друга, на особом счету: они полетят через года. Вырастут девочки и мальчики, которые уже не будут помнить тебя и меня, но пули попадут в их сердца и головы, и они сами будут стрелять друг в друга теми особенными пулями, которые полетят через года. Никто не будет останавливать эти пули, ведь это гораздо сложнее, чем выстрелить еще раз, поэтому нам, Владимир, стоит еще раз все обдумать, ведь Родину нужно любить»[42].

Этот призыв услышан не был, а сам плакат был демонтирован в тот же день; сохранился ли он, неизвестно.

Провалившаяся в Москве и приведшая к суду над Ерофеевым и Самодуровым попытка вписать неподцензурное протестное искусство в музейно-галерейный мир оказалась столь же неудачной в провинции. Цикл работ красноярского художника Василия Слонова «Welcome! Sochi 2014» был представлен в июне 2013 года в Пермском музее современного искусства, после чего с должности его директора был уволен создатель этой институции Марат Гельман — человек, сделавший необычайно много для развития и легитимизации актуального искусства в России. После произошедшего на Украине в начале 2014 года государственного переворота, аннексии Крыма и начала нового витка «холодной войны» между политическим руководством России и стран Запада произошло очевидное усиление идеологического давления властей на гражданское общество, что привело к существенному сужению границ воспринимаемого в качестве «легитимного» самовыражения в публичном пространстве; протестный арт-активизм в новые границы официально допустимого, очевидно, не вписывается вообще[43].

Илл. 7. Группа «Zoom». «За Родину без Сталина». Замоскворечье, Москва, 23 февраля 2016 года.

Постараемся подвести предварительные итоги. Огромная проблема состоит в том, что арт-активистам в сегодняшней России совершенно негде выставлять свои работы; им абсолютно неоткуда рассчитывать на получение какой-либо поддержки; нет ни одного издательства, где можно выпустить альбом работ современных актуальных художников и политических акционистов, — и все это не говоря уже о том, что проведение каждой акции (в том числе и абсолютно мирной, ни с каким вандализмом не связанной) сопряжено с опасностью уголовного и административного преследования.

По мотивам одного из судов над собой Матвей Крылов создал в 2010 году автобиографический коллаж «Билет в один конец»; тогда Крылов, правда, отделался условным сроком. «Его художественно-активистский подход ко всему — это нечто большее, чем эстетически оформленная гражданская позиция, это стиль жизни», — справедливо писал о Матвее Крылове его друг и коллега по арт-активизму Денис Мустафин[44]. Этот стиль жизни 29 октября 2011 года привел к его аресту и последующему семимесячному тюремному заключению. Учитывая, что двое активистов «Войны» (Олег Воротников и Леонид Николаев), трое участниц Pussy Riot (Надежда Толоконникова, Мария Алехина и Екатерина Самуцевич), равно как и Петр Павленский, воспринимались властями как крайне нежелательные деятели, и все они в разное время находились под арестом (причем ими список акционистов-политзаключенных не исчерпывается: в разное время долгие месяцы в тюрьмах провели также Артем Лоскутов в России, Александр Володарский на Украине и другие), нынешняя ситуация является несомненным успехом режима в его борьбе против политического и гражданского акционизма.

В октябре 2016 года Европейский суд по правам человека обязал правительство России выплатить компенсацию матери активиста арт-группы «Война» Леонида Николаева за его незаконный арест в 2010 году, но это «правосудие» свершилось лишь через год после того, как сам Николаев, опасавшийся ареста и живший под чужим именем в страшной нищете, погиб! Петр Павленский и его соратница Оксана Шалыгина не без удивления отмечали, «с каким вниманием идеологический аппарат следит за происходящим на территории искусства и сколько ресурсов уделяет контролю и внедрению агентов, прямо или косвенно влияющих на развал зарождающейся солидарности»[45]. И действительно борьба режима против протестного акционизма была на удивление долгой и упорной, она нанесла властям, особенно в период суда над «Pussy Riot», массу имиджевых потерь, однако в конечном счете власти эту борьбу выиграли.

Сегодня в России нет ни одного политзаключенного арт-активиста, поэтому властям больше не приходится выдерживать непростое давление извне с требованиями освободить тех или иных акционистов, арестованных «за хулиганство». Однако продуктивно работающих арт-активистов и акционистов, чья деятельность имела бы существенный общественный резонанс, в стране тоже больше нет: одни замолчали; другие эмигрировали, сменив думы о свержении режима на заботы о том, как им выжить в чужих странах; третьи продолжают пытаться что-то делать, не имея почти никакой возможности рассказать о своей работе где бы то ни было. Российский арт-активизм пережил в последние десять лет невиданный взлет, так что пять лет назад Татьяна Волкова предрекала: «Арт-активизм сейчас будет только расцветать»[46]. В ретроспективе видно, что взлет этот был властями успешно подавлен. 2012 год был пиком постсоветского арт-активизма, после которого вектор изменил свое направление, и целина превратилась в практически выжженную землю. Ждет ли нас что-то значимое впереди и когда — пока не известно.