XXI веку – тринадцать лет; в нем уже случилось столько интересного, важного, трагичного, драматичного – и, конечно, комичного, что страхи и надежды ожидания Миллениума кажутся сейчас довольно далекими. Меж тем, тринадцать лет – совсем немного, даже несмотря на то, что в 1999-м мир не окутывали социальные сети, не произошел еще 9/11, а слово «Афганистан» имело отношение скорее к истории британского колониализма и советского империализма. Более того, в кошельках граждан стран, входивших тогда в Европейский союз, лежали франки, дойчмарки и лиры, а не евро.

В каком-то смысле, если отвлечься от глобальных технологических триумфов и геополитических катастроф, главным героем XXI века является пока Европа. Это довольно странно, учитывая экономические рывки дальневосточных и юговосточных стран, политические перипетии в Латинской Америке и России, «арабскую весну», острый (и опасный) политический раскол в США в президентство Барака Обамы. Тем не менее – Европа. Именно здесь в XXI веке сбылась утопия: более двух десятков стран, еще лет шестьдесят тому назад азартно уничтожавших друг друга, сложились в нечто целое – в союз с единой валютой и относительно единым социальным, экологическим, даже политическим курсом. Евросоюз стал международной силой, с которой считаются. Нынешний кризис ЕС величия ситуации нисколько не подпортил – несмотря на все разговоры о распаде союза, ничего подобного на самом деле не происходит. Безо всякой иронии – величие замысла привело ко вполне жизнеспособному результату. В истории человечества такое – редкость.

Но главное – Европа Европейского союза, то, что я назвал бы «настоящей Европой» (безо всякой обиды для других стран, которые в ЕС не входят, но находятся на территории континента), есть не только политическое, экономическое и какое угодно иное объединение, это сегодня образ жизни. Евросоюз силен прежде всего этим; оказавшись в Чехии или в Испании, мы, несмотря на все национальные колориты, увидим примерно ту же самую жизнь. Вот механизм этой жизни и есть самое интересное сегодня.

Оказавшись в Великобритании, до того прожив первые тринадцать лет XXI века в Чехии, автор этих строк имел возможность наблюдать становление новой объединенной Европы как образа жизни. Несколько лет назад эти наблюдения сложились даже в книгу[1]; в ней речь шла о «нулевых», которые завершили многие предыдущие европейские сюжеты. Сейчас пришло иное время; операционная система «Европа 21.0» (назовем ее на программистский манер) сменилась следующей, сильно модифицированной версией «Европа 21.1». Так и будет называться моя новая рубрика в «Неприкосновенном запасе». И речь в ней пойдет о том, как и из чего сделана современная настоящая Европа – самый интересный объект для наблюдения в сегодняшнем мире. Приступим.

* * *

Нижеследующий текст имеет отношение к Западной (прежде всего к Великобритании), Центральной и Южной Европе и совсем немного к Восточной. О России и сопредельностях – ни слова, там другая жизнь.

Начну с невеселых подсчетов, вполне любительских. Пару месяцев назад в ходе неспешной беседы с друзьями (а они люди с разным бэкграундом) я пришел к выводу, что обычные, нормальные люди в сегодняшней жизни обречены на весьма скромное существование, почти бедность. Или просто на бедность. Прежде всего поясню слова «обычный» и «нормальный». Имеются в виду не «тупые обыватели-зубры» в литературно-романтическом смысле, не враги всего хорошего и изящного, а просто действительно нормальные члены общества: они уважают других людей, закон; обладают чувством собственного достоинства и намерены вести жизнь частных людей, в которую никто не вмешивается (и сами они тоже не склонны этого делать). Так вот, именно такие люди сегодня в Европе обречены на весьма скромное существование, если не бедность.

Посудите сами. Вы получили среднее и высшее образование (что несложно, учитывая немалые еще резервы послевоенных социалистических преобразований в Европе) и принимаетесь самостоятельно жить. Найти работу трудно, даже почти невозможно, разве что вы секретный физик или инженер, врач, медсестра или готовы сдаться на работу в банке / инвестиционной компании. В последнем случае вы перестаете быть нормальным человеком: сидение по 12 часов за бессмысленными циферками, тупое времяпрепровождение рядом с такими же несчастными стяжателями, общий дух цинического кокаинового нахрапа, свойственный неолиберальной финансовой системе, – все это может выдержать лишь человек, который очень любит деньги. То есть который любит большие деньги – и ставит их выше того, что обычно называют «жизнью». Кстати говоря, это еще одна характеристика нормального, обычного человека: деньги он ставит гораздо ниже жизни, они выполняют для него важную, но инструментальную роль. Я уже не говорю о двусмысленности самóй финансовой деятельности в нынешнем западном мире; эта сфера давно перестала быть «сферой услуг», превратившись из средства в единственную цель существования общества; ее перепады и капризы решают судьбы миллионов людей, ее требования и замашки калечат существование тех, кто непосредственно с ней не связан. Долго перечислять примеры не буду; достаточно вспомнить о «пузыре недвижимости», который старательно надувают банкиры и инвесторы; вместе с «пузырем» растут цены, жилье становится все недоступнее и недоступнее для человека, который, получив высшее образование, вступает в жизнь.

Вернемся к главному сюжету нашего рассуждения. Вы молоды, почти нищи, у вас, в лучшем случае, есть скверно оплачиваемая работа, в худшем – пособие по безработице или место интерна в какой-нибудь интересной конторе, которая, впрочем, не платит интернам ничего. Мол, достаточно того, что вы запишете в свое резюме, в каком замечательном месте вас посылали за кофе и сэндвичами. Если исключить маловероятные случаи бабушкиного наследства или счастливого лотерейного билета, денег у вас нет. Приготовьтесь: их не будет и дальше, их не будет никогда. Ножницы между чудовищной дороговизной базовых для жизни вещей (жилья, страховки, транспорта и прочего – и это еще если вам повезло и в вашей стране образование и медицина относительно бесплатные) и невысокими зарплатами (которые становятся значительно меньше после отчисления налогов) отрезают от вашей жизни все лишнее. Заработать быстро и много (банки и прочие финансовые институции не предлагать!) вы не сможете никогда.

Раньше, в эпоху юного и зрелого капитализма, вы могли начать бизнес с нуля и – при везении – стремительно стать миллионером. Глянцевая история свободного рынка расскажет вам десятки историй вековой давности о мальчишках – чистильщиках ботинок, которые уже через несколько лет подставляли свои штиблеты другим мальчишкам. Еще недавно, в 1990-е, можно было мгновенно сделать деньги на «дотком»-революции; Кремниевая долина с устрашающей скоростью штамповала миллионеров. Последние отголоски той эпохи мы наблюдали совсем недавно в онлайн-индустрии; совершенно уверен, что молодой Цукерберг и сорокалетний Брин станут если не последними, то предпоследними в этом сюжете. Капитализм времен транснациональных корпораций и тотального аутсорсинга (это значит, что в Европе населению предлагается делать деньги в основном в «сфере услуг», а не производства) практически закрыл «имущественные лифты» (но не закрыл «социальные» – ради справедливости скажем; в сегодняшней Европе это разные способы подъема, причем на разные этажи и в разных зданиях).

Что остается? Стать поп-звездой. Предаться коррупции. Ограбить банк. Перечисленные способы не шибко демократичны, а уж последний и вовсе стал невозможным. К примеру, вы собираетесь совершить налет на отделение банка Х в городском районе Z. Тщательно готовитесь, осознаете риск, грозящий тюремный срок (лет до двадцати), неприятную возможность убить или быть убитым. И вот вы грабите этот несчастный банк, все происходит как нельзя лучше, вы с подельником забрасываете мешки денег в специально угнанный для того фургончик... И что же? В мешках – множество пачек, в пачках – купюры, к примеру, по сто долларов или пятьдесят фунтов (больше не бывает). Много вы увезли денег? Мало – если соотнести с риском. Их в лучшем случае хватит на трехкомнатный типовой дом в скучном среднебуржуазном пригороде. Никакого шампанского. Никаких оргий. Никаких кокаиновых дорожек на мраморных столешницах отеля «Ритц». Не говоря уже о том, что все банкноты меченые, сосчитанные и что вас схватят при первой же попытке купить на ворованное упаковку йогурта.

Иными словами, если вы не богатый наследник, не мечтаете о карьере рэп-исполнителя, танцовщицы бурлеска, биржевого брокера с мутными, красными глазами, не собираетесь подличать на работе, делая карьеру, то вы просто обречены на скромную жизнь, даже на бедность. Новость не очень приятная. Но есть и хорошие известия. Первое: так в Европе жили всегда, за исключением довольно коротких промежутков. Второе: бедность не то что не порок, бедность – это хорошо. Надо только уметь быть скромным, и все станет замечательно.

Сегодняшняя европейская бедность сильно отличается от иных исторических, региональных и культурных форм этого почтенного состояния. Здесь не умирают с голода и даже вообще не голодают (я говорю о скромной и бедной жизни, а не о нищете). Безработный или малоимущий получит муниципальное жилье. Банк позволит перебрать по кредитке в случае чего. Музеи обычно бесплатные, либо для людей небогатых будет скидка. Вайфай во многих местах тоже бесплатный. Книжки можно брать в библиотеках или за бесценок покупать в charity shops. Кино и музыка – об этом знают даже пенсионеры из Перпиньяна – свободно на известно каких сайтах. Да, чуть не забыл: дешевая одежда в секонд-хенде; ручаюсь, в ней вы будете выглядеть лучше любого банковского клерка. Что же тогда мешает скромному человеку наслаждаться жизнью? Неумение жить.

Знаменитый британский поп-повар и общественный деятель Джейми Оливер обрушился с критикой на бедняков. Критика настолько точная и разящая, что даже левая газета «Гардиан» пересказала инвективы Оливера почти без идеологически выдержанных комментариев. Речь в опубликованной 27 августа 2013 года статье[2] идет о том, как питаются бедняки. Предыстория такова: Джейми Оливер вел специальное телешоу, пытаясь научить людей с низкими доходами готовить дешево и вкусно. Он провел многие месяцы в самых безнадежных дырах Британии, изучая кулинарные нравы обитателей муниципального жилья, разговаривая, проповедуя. Я уже не говорю, что он был одним из тех, кто затеял войну против чудовищного школьного питания; а причина этой чудовищности – не всегда недостаток финансирования. Результат возмутил Оливера. Мамаши тайком передают жирным чадам батончики «марс», чипсы и сладкую газировку. Дома эти люди проводят безразмерный досуг у гигантского телеэкрана (на недешевый телевизор у них всегда есть деньги!), пожирая канцерогенную гадость из забегаловок. Готовить они решительно не умеют – и не хотят. Идея того, что на местном рынке можно за пару грошей купить свежее и потратить полчаса и без того свободного времени на приготовление съедобного (даже вкусного) и невредного – эта идея приводит жителей бедных кварталов в недоумение. Зачем? Джейми Оливер негодует:

«Самое удивительное для меня –это то, что в семи случаях из десяти самые бедные семьи нашей страны выбирают наиболее дорогой по их доходам способ поить и кормить себя. Готовая жрачка, полуфабрикаты из лавочек за углом»[3].

Можно сколько угодно ругать «выскочку» (как его называют люди, прошедшие огонь, воду и медные трубы Оксбриджа) Джейми, но он совершенно прав. Наслаждаться скромной жизнью мешает косность и лень. Апатия и равнодушие к собственной жизни. Собственно говоря, обычная тупость. «Евробедность» (назовем ее так), как и многие другие вещи, требует постоянной дисциплины, изобретательности и бодрости духа. «Евробедность» – своего рода аскеза. Аскеза рациональности, просвещения и рефлексии – всего того, на чем Европа стоит.

Это не значит, что надо сосредотачиваться на поддержании жизнедеятельности собственного организма в режиме 24/7, – фатальная ошибка, которую, кстати, совершило большинство позднесоветского народа, сфокусировавшись в 1970–1980-е на дефиците колбасы и нехватке румынских гарнитуров. Позднесоветский обыватель проморгал странные прелести брежневско-черненковского декаданса, похоронив себя в очередях и разговорах о том, что где достать. Точно так же сегодня не стоит нонстоп размышлять на тему, в каком супермаркете хлеб дешевле. «Мы становимся сентиментальными, когда уделяем чему-то больше внимания, чем этому уделил Бог», – писал Сэлинджер. «Евробедность» требует не сентиментальности, а веселой трезвости. Просто надо научить себя довольствоваться малым; но это «малое» следует обставить с максимальным удобством и эффективностью. Собственно, Оливер об этом:

«Они [бедные с картошкой-фри у телеэкрана. – К.К.] говорят, что я не понимаю их проблем. Я хотел бы перенести этих людей на Сицилию, где местный дворник готовит себе великую пасту из двенадцати мидий, десятка помидорчиков-черри и упаковки макарон за шестьдесят пенсов. Посмотрите на Италию или Испанию – они хорошо питаются за маленькие деньги. Мы в Британии это как-то упустили»[4].

Оливера поругали, как водится, но не сильно. А ведь он прав, причем даже сам не знает, насколько прав. В Италии и Испании умеют жить скромно, с достоинством и удовольствием по одной простой причине – оттого что они умеют так жить. Дело не в климате или изобилии плодов (не обязательно готовить пасту с мидиями, на севере можно прекрасно питаться местными овощами и фруктами, не говоря уже о благодетельной глобализации, благодаря которой коробка тех самых помидорчиков-черри стоит на моем районном рынке пятьдесят пенсов) – дело в отношении к себе и к жизни. Протестантская революция, когда-то превратившая Европу западнее Эльбы и севернее Луары в начальника и капиталиста всего мира, закончилась. Начальники и капиталисты находятся теперь совсем в других местах – и протестантской этикой не интересуются. Многие поколения людей в этих краях упорно трудились для приращения богатства, исповедуя это трудовое богатство, молясь на него, строя вокруг его умножения свою жизнь. И оно, трудовое богатство, действительно было доступно для самых упорных, отважных и талантливых. Сейчас эту дверку заколотили, и стало ясно, что жизнь – совсем о другом. Она о том, чтобы жить. И вот тут на северо-западе континента вспомнили про сицилийского дворника.

Любопытно, как меняются здесь, в настоящей Европе, социальные модели. Мало кто уже говорит о том, что надо работать в предвкушении неба (или хотя бы подвесок собственной супруги) в алмазах. На банковских стахановцев смотрят с жалостью, если не брезгливо. На рабочих, быть может, смотрели бы по-иному, но их почти не осталось в этих местах; что же до трудолюбия гастарбайтеров, то это вопрос не идеологический, а утилитарный. Люди обратились к себе, но тут выяснилось, что там, в себе, тоже нет ничего интересного; а если и было, то куда-то ушло за размышлениями об ипотеке и страховке автомобиля. Собственно, не понятно, как убить время, как убить жизнь, – этот вопрос актуален не только для потомственных безработных, но и для тех, кто проводит честные восемь часов на службе. Богатым теперь не станешь, а другие идеи в голову не приходят – вот и остается проводить годы у телеэкрана, пожирая фастфуд из соседней забегаловки. Именно это и вселяет в меня веру в идею веселой, бодрой, содержательной и дисциплинированной евробедности. В общем, за работу, друзья!